Кабахи

Секретарь райкома потер пальцами лоб с такой силой, точно хотел втиснуть обратно рвавшиеся наружу, уже проглядывающие, как ему казалось, сквозь черепную коробку мысли. Некоторое время он молча водил кончиком карандаша по стеклу, которым был покрыт стол.

— И ты такого же мнения, Серго?

Полное, добродушное лицо второго секретаря светилось улыбкой.

— Да, Луарсаб, и я такого же мнения.

Секретарь райкома сразу отметил, как изменилось положение дел. Если он для второго секретаря уже не Соломонич, а просто Луарсаб…

— И Медико так думает?

— Да, уважаемый Луарсаб.

Теперь уже все стало ясно. Чувствовалась сильная рука Теймураза, хотя сам он находился далеко отсюда, в Ширване.

И вдруг Луарсаб почувствовал страх — такой же, как в первый свой день на фронте. Когда при громе артиллерийской канонады тряслось бревенчатое перекрытие землянки и с потолка сыпалась за ворот земля, волосы на всем теле вставали дыбом- это было пренеприятное ощущение…

Новый председатель райисполкома, переведенный сюда недавно из Лагодехи, спокойно, с виду безучастно протирал стекла своих очков.

Луарсаб посмотрел на его слегка горбатый нос с вмятинами у переносицы от дужки очков и едва сдержал насмешливую улыбку.

— Мне кажется, это в первую очередь должно интересовать тебя, Александр. А ты слушаешь с таким видом, точно тебе предстоит только в заключение, после всех, коснуться пальцем одной из чашек весов и тем определить окончательное решение и исход дела. А между тем вопрос этот тревожит многих в районе. А некоторые кровно в нем заинтересованы.

— Я здесь, в Телави, человек новый, товарищ Луарсаб, и еще даже не успел основательно ознакомиться с районом. — Председатель райисполкома надел очки; из-за поблескивающих стекол смотрели на секретаря райкома серьезные, умные светлые глаза. — Но, насколько я мог заключить после изучения имеющихся документов, Джашиашвили ни в чем не виноват. И личное дело его чисто и прозрачно, как дистиллированная вода. — Помолчав, он добавил: — Разумеется, если не принимать в расчет строгого выговора, вынесенного ему здесь, на бюро, — по-моему, несправедливо.

— Он еще дешево отделался — следовало исключить его из партии.

Председатель райисполкома не мог скрыть свое изумление.

— Мне кажется, товарищ Луарсаб, что к крайним мерам прибегают, лишь когда нет никакого иного выхода. Кроме того, если сравнить послужные списки обоих, то Джашиашвили выглядит гораздо лучше, чем Гаганашвили. Я знаю, почему Гаганашвили был переведен из Лагодехскош района в Телави. Известна мне и та сцена, которая разыгралась в комнате дежурного по отделению милиции при аресте директора рынка Гошадзе. Если бы вы не были введены тогда в заблуждение ложными показаниями, сегодня вопрос о том, надо или не надо вернуть Джашиашвили, не стоял бы на повестке дня. Но раз уж так вышло, поскольку наша партийная совесть и коммунистическая этика требуют справедливости, которая всегда в конечном счете торжествует, и поскольку ничто в природе не теряется бесследно и все скрытое становится явным, то мы обязаны вытащить из архивной пыли также и забытое дело Гошадзе, расследовать его сызнова и вернуть на свое место человека, подвергшегося незаслуженному наказанию. А племянника Гаганашвили, который сейчас работает директором рынка, перевести на его прежнюю работу.

Секретарь райкома медленно обвел глазами всех собравшихся.

Серго по-прежнему улыбался своей доброй улыбкой.

Даже Медико, всегда почтительная и застенчивая, на этот раз не опускала перед ним упрямого взгляда.

— Интересно, что скажет Варден?

Но заведующий сектором учета не решился скрестить взгляды с секретарем райкома. Варден рассердился в душе на самого себя: дни шли за днями, месяцы за месяцами, a сила и твердость взгляда у него остались по-прежнему на уровне инструкторских, никак не мог он дорасти до проницательности завотдельского взора. «Заколдовал он меня, что ли?» — подумал со злостью Варден и положил свои холеные пальцы на сукно стола.

— Я, Соломонич, оказался сейчас здесь совершенно случайно. Что же касается этих двух людей, то, как вы еще тогда правильно изволили заметить, вместе им работать по-прежнему невозможно.

«Хоть ты и дубина, а достаточно хитер, щенок!» — подумал Соломонич, даже и не стараясь скрыть брезгливое чувство.

— Вы тогда решили совершенно правильно, — сказал председатель райисполкома. — Только с одной поправкой: ушел из района не тот, кому следовало уйти. Не знаю, чем это было обусловлено, что заставило вас принять такое решение, но исправить ошибку нетрудно. Тем более что у Гаганашвили был подобный случай уже в Лагодехи, и мне совершенно непонятно, как его, освобожденного от работы по такой причине, сразу перевели сюда, в этот огромный и важный район.

«Теймураз! Теймураз! Теймураз!»

Луарсаб внезапно вздрогнул: обитая клеенкой дверь кабинета отворилась, и в ней показался Теймураз.

Он оглядел всех и спросил:

— Можно?

«Как в сказке — стоит помянуть имя злого духа, и он тут как тут!»

Все присутствующие были явно изумлены.

— Пожалуйте.

— А мы думали, вы сейчас далеко, в Ширване.

— А я и приехал-то совсем недавно. Только и успел, что подкрепиться с дороги да переодеться.

Выражение лица Теймураза было веселое, хромота его, чуть заметная, почти не портила походки.

«Этот человек родился поэтом, но почему-то избрал другой путь. И чем его привлекла райкомовская работа?» — с сожалением подумал секретарь.

— Овец устроил, все в порядке? — спросил Серго. Полное лицо его сияло от удовольствия.

— Ну-ка, расскажи, как вы путешествовали, легко ли добрались до места, как устроили овец? А наши овчары… что там у них хорошо, что плохо? — спросил в свою очередь секретарь райкома и еще раз быстрым, полным напряженного ожидания взглядом окинул вошедшего.

Теймураз поздоровался со всеми, перекинулся с каждым двумя-тремя словами и сел.

— Путь был нелегкий, и даже очень, но в общем путешествие можно считать благополучным. Пришлось только устроить таску шалаурцам да заодно и чалиспирцам.

— Это за что же?

— На трассе, за Пойло, у них нашлись кунаки, которым они отдавали самых лучших овец в обмен на дрянных — разумеется, с приплатой. Я обнаружил эти их шалости, и покричали у меня «бурда-валла» и те и другие!..

— Воротятся — мы тут с ними поговорим. Какова трасса?

— Ничего, в порядке. Около Алиабада перепахано несколько гектаров, но это пустяки.

— Нигде не изменена?

— Да нет, после той последней передряги зачем бы стали ее менять. Заболеваний ни в одной отаре больше ведь не было. Во всяком случае, в карантин мы ни разу не попадали.

— Пастухи всем на зиму обеспечены?

— Я постарался запасти все необходимое. А если будет в чем нужда, в Алибайрамлы есть постоянный представитель нашего Министерства сельского хозяйства; я его повидал и попросил оказывать содействие и помощь. Я сам, лично, присутствовал при ремонте всех стоянок, которые в этом нуждались. Сам доставал гвозди и камыш. Немножко я, правда, беспокоюсь насчет сена. Но трава нынче хорошая, и сено едва ли понадобится. Но вот о чем следовало бы поразмыслить: весь этот путь слишком длинен и утомителен как для животных, так и для людей. Требует и времени и расходов. Надо придумать что-то другое, найти какое-то иное решение.

Секретарь райкома опустил голову и, скрывая насмешливую улыбку, долго, как бы в рассеянности, скреб затылок кончиком карандаша.

— Может, посоветуешь переправлять овец на самолетах, Теймураз? Так сказать, с комфортом?

— Хотя бы и самолетом, если понадобится, уважаемый Луарсаб. Но разве нет иных путей — по лицу земли? От Телави до Ширвана пролегает прекрасная железная дорога.

Луарсаб сразу сообразил, что ему представляется прекрасный случай уклониться от неприятных разговоров.

— Пожалуй, об этом действительно стоит подумать, Теймураз. Нужно, не откладывая, сообщить об этом предложении министерству, и тогда, возможно, его передадут в ЦК на рассмотрение. До весны времени достаточно, может быть, поспеет и решение.