Сатанисты XX века

Пир был во всем разгаре, когда, часов в одиннадцать утра, на этом дворе появился высокий и худощавый старик, с щёткой белых волос на голове и длинной седой бородой. Это был владелец одного из больших рафинадных заводов колонии, 72-летний старик, бодрый и свежий, несмотря на свой преклонный возраст, — доктор Герен.

Осторожно пробираясь между шумными рядами ликующего народа, он разыскал наконец столы, которыми завладели рабочие его завода, под председательством своих мастеров. Вся эта публика сейчас же узнала старика. Раздалось громкое «ура»… Рабочие радостно окружили своего хозяина.

Герен был одним из последних «белых» фабрикантов-плантаторов, умевший не только жить в мире и согласии, но и сохранять чисто отеческие отношения со своими рабочими, как чёрными, так и белыми.

Зная, что старый хозяин не брезговал обществом своих служащих, охотно принимая участие в их свадьбах, крестинах и именинах, рабочие доктора Герена, быстро очистив ему председательское место, собирались на руках донести его до центрального стола. Но, вглядевшись внимательней в лицо всегда весёлого и добродушного старика, даже подгулявшие негры поняли, что он пришёл не веселья ради.

— Я за вами, дети мои, — начал старый фабрикант чуть дрожащим голосом. — Вы знаете, как поднялась за последние три дня вода в реке. К сегодняшнему утру она стояла почти вровень с набережной… Я собирался ехать на фабрику, чтобы приказать ломать плотину, закрывающую отводный канал, как вдруг сын телефонирует мне, что вода в реке исчезает и воды в русле совсем не стало. На дне осталась лишь грязь, да такая горячая, что из неё поднимается пар. С Лысой горы летит пепел, и его всё больше к горному озеру, в котором вода тоже исчезла. Осталась только горячая грязь, посреди которой видно возвышение. Это, очевидно, новый кратер. Теперь грязь из озера начала спускаться по руслу Белой. Нужно увезти с завода всё, что можно. Хоть бы только дорогие машины и ваши пожитки, а прежде всего женщин и детей увезти на плантацию. Там, наверху, всё же больше безопасности. Я уже распорядился по телефону, чтобы приготовили помещения. Идёмте немедленно на фабрику спасать, что ещё можно спасти… боюсь, не поздно ли мы хватились.

Гробовое молчание ответило на эту речь, страшную в своей красноречивой краткости. Все присутствующие знали, что доктор Герен попусту пугать не будет. Если уж он заговорил об опасности, то, значит, она существует на самом деле, — грозная и неминуемая…

В одно мгновение хмель слетел с рабочих и вслед за доктором Гереном и его рабочими отправились в предместье реки Белой три четверти пировавших во дворе масонского капища.

XVII. Первая победа вулкана

Старинная, превосходно возделанная плантация доктора Герена занимала весь западный склон так называемой «красной высоты». Обработанные поля начинались с полугоры и поднимались вверх широкими уступами, образующими как бы террасы таким образом, что человек, стоящий на нижней, едва достигал бы руками до ног человека, стоявшего на следующей террасе. Таких длинных, но узких террас (шириной от 20 до 25 саженей) было несколько, причём на самой верхней располагалась вилла владельца и цветочный сад. Ферма, службы и фруктовый сад помещались «этажом» ниже, а жилища рабочих раскидывались по остальным террасам посреди возделанных полей сахарного тростника, хлопка, кофе и индиго.

Сама же фабрика, занимающая подножие «красной высоты» в предместье города, представляла из себя продолговатый четырёхугольник, омываемый с одной стороны рекой Белой, заключённой в красивую гранитную набережную, обсаженную, как и все набережные и улицы Сен-Пьера, великолепными деревьями. От этой набережной-бульвара каменные фабричные здания отделялись высокой железной решёткой, огибающей весь участок доктора Герена с трёх сторон. Четвёртая, параллельная набережной, не была ограждена, так как двор фабрики, продолжаясь вверх, доходил до обработанных земель плантации, первые террасы которой, засаженные сахарным тростником, находились приблизительно на высоте шестиэтажного дома над последними постройками фабрики, предназначенными для помещения заводских рабочих. Пространство между фабричным двором и первой террасой плантации оставалось невозделанным из-за своей крутизны.

Доктор Герен беспокоился в виду опасного положения своего участка на берегу реки, вытекающей из того самого озера, которое образовалось в 1853 году на «Лысой горе» во время первого извержения. Это озеро находилось приблизительно на половине высоты вулкана, немного ниже вершины «красного холма», от которого Лысая гора отделялась только неширокой плодородной долиной, полого спускающейся к морю. Эту-то долину во всю её длину прорезала река Белая, впадающая в море уже в черте города Сен-Пьера. Таким образом, эта река являлась как бы естественным путём для стока лавы в случае ожидаемого извержения. Это было тем вероятней, что посреди горного озера уже ясно виден был «новый кратер», почти постоянно окутанный облаками дыма.

Сын Герена не придавал особого значения вулкану, но доктор Ге-рен был опытней своего сына. Он сразу понял опасность положения.

Подходя к фабрике в сопровождении нескольких сот добровольцев, присоединившихся к нему, доктор Герен нашёл набережную уже запруженной народом, так же, как и все улицы, переулки, дворы и даже крыши домов, откуда можно было видеть хоть кусок реки Белой или Лысой горы. Полон народа был и высокий, лёгкий и красивый железный мост через реку Рокселану, текущую сначала параллельно Белой, но затем, постепенно отдаляясь, орошая центральную часть города, впадавшую в море на другом конце Сен-Пьера.

С этого моста, находящегося гораздо выше завода Герена, любопытные могли в спокойное время ясно видеть блестящую поверхность «горного озера». Но сегодня не только это озеро, но и вся верхняя часть вулкана исчезла в густых облаках дыма, скрывающих обнажённую вершину «Лысой». Только когда эти облака дыма случайно рассеивались порывом внезапно налетавшего ветра, на минуту появлялись покрытые лесами склоны «вулкана»: хорошо знакомые всем этим людям, но уже принявшие какой-то фантастический характер благодаря густому слою серовато-белого пепла, придающего однообразный цвет всем предметам. В громадной молчаливой и угнетённой толпе, среди которой то и дело поднимались руки, вооружённые биноклями, временами слышались возгласы страха, молитвенные призывы вперемежку с грубой руганью и злобными проклятиями.

А серый пепел продолжал падать лёгким слоем, незаметно и непрерывно распространяя свой мертвящий покров всё дальше и дальше, всё ниже и ниже — на зелень лесов, садов и полей, на крыши и стены домов. Вот уже деревья бульвара, только что сверкавшего весёлой зеленью великолепных магнолий, бледнеют, точно умирающий человек, под тонким слоем горячей пыли. Эта мягкая, почти неосязаемая пыль, непрерывно падая, ложится на людские головы, на мужские шляпы, на дамские платья, на яркие головные платки «мадрасы» мулаток и на курчавую чёрную шерсть негров, покрывая всё и всех однообразно белым покровом смерти…

И по мере того, как этот печальный налёт делается видимей и определённей, смолкают громкие голоса и грубые шутки. Вместо ругани и проклятий, вместо излюбленных толпой шутливых куплетов слышатся только робкие голоса. Страх обволакивает души жителей Сен-Пьера так же незаметно и неудержимо, как белый пепел — свежую зелень бульваров…

На фабричном дворе царит лихорадочное оживление. Сбежавшиеся со всех концов города рабочие доктора Герена понимают опасность, угрожающую зданиям, и прилагают все усилия, чтобы спасти всё, что только возможно. Длинный ряд подвод, набранных отовсюду поспешно разосланными людьми, заполняет двор. Они подъезжают по очереди к громадным амбарам, заполненным ящиками с выделанным сахаром и бочками с драгоценным тростниковым соком. Из соседних погребов вытаскивают громадные тюки с шерстью тонкорунных коз, которой славится Мартиника. Ещё дальше, из глубоких подвалов, выкатывают бочонки с ромом и выносят ящики с винами. Целые горы разнообразных жестянок с консервами наполняют огромные повозки, запряжённые крупными серыми быками, с маленьким горбом посредине спины, сильными выхоленными мулами, нетерпеливо прядущими своими длинными ушами, неуклюжими умными верблюдами, или маленькими, но сильными осликами…