Державный плотник

я.

В это время патриарший дьяк, в стороне записывающий показания подсудимых, встав с места и поднеся исписанные столбцы к первоприсутствующему, что-то тихонько ему шепнул. Тот, взглянув на столбцы и возвращая их дьяку, сказал:

- Блажени милостивии...

Дьяк поклонился и опять сел на свое место.

Игнатий понял недосказанное и продолжал:

- А преж сего в очной ставке Григорий сказал, как-де те тетрати он, Григорий, ко мне принес и, показав, те тетрати передо мною чел, и рассуждения у меня просил, и я, слушав тех тетратей, плакал и, приняв у него те тетрати, поцеловал.

Дьяк глянул на Талицкого, и тот утвердительно кивнул головой.

Дьяк что-то отметил на столбце.

Игнатий продолжал:

- Подлинно, те тетрати я слушал, а плакал ли и, приняв их, поцеловал-ли, того не упомню.

Талицкий опять кивнул дьяку. Игнатий это заметил и, став вполоборота к Талицкому, сказал:

- Он, Талицкий, тетрати "О пришествии в мир антихриста" и "Врата" хотел, пришед в Суздаль, дать и суздальскому митрополиту. - И, обратясь к первоприсутствующему, добавил: - А в Суздаль он, Григорий, ходил ли и те тетрати дал ли, про то я не ведаю, ведает про то он, Григорий.

Теперь все обратились к Талицкому. Он смело выступил вперед.

- В Суздаль к митрополиту Илариону для рассуждения тех тетратей я точно хотел идти, - сказал он, - да не ходил, затем что в дороге питаться мне было нечем, денег не было, просил я денег у тамбовского епископа, да он не дал, и своих тетратей к митрополиту я не посылал. А знаком мне тот митрополит потому, что я напред сего продал ему книгу "Великое Зерцало".

Он замолчал и, звякнув кандалами, гордо отошел в сторону.

- И ты, Григорий Талицкий, утверждаешь на всем том, что сказал? спросил первоприсутствующий.

- Утверждаюсь! И на костре возвещу народу, что настали последние времена и что на Москве...

Но пристав силою зажал рот фанатику.

- Отвести его в Преображенский, - сказал первоприсутствующий.

Талицкого увели; но с порога он успел крикнуть:

- Не потеряй венца ангельского, Игнатий. Он ждет нас на небесах, а здесь...

Голос его еще звучал за дверями, но слов не было слышно.

Тогда первоприсутствующий обратился к Игнатию.

- Игнатий, епискуп тамбовский, утверждаешься ли ты на всем том, что показал здесь?

- Утверждаюсь, в трикраты утверждаюсь.

- Иди с миром, - сказал первоприсутствующий.

Увели и Игнатия.

Архиереи переглянулись.

- Вина его велика... но... блажени милующие, - тихо сказал один из них и взглянул на первоприсутствующего.

- Лишению архиерейского сана повинен, - проговорил последний.

- И лишению монашеского чина, - добавили другие.

- Обнажению ангельского лика, но не смерти, - заключил первоприсутствующий.

Прошло несколько дней.

Мы в Преображенском приказе, в застенке.

Перед князь-кесарем Ромодановским и перед заплечными мастерами стоит епископ Игнатий...

Но он уже не епископ и не Игнатий...

Он - Ивашка Шалгин, и не в епископской