Сатанисты XX века

И сатанисты-масоны торжествовали свою победу, печатая в двухстах тысяч экземпляров гнусный гимн богоборцев для даровой раздачи, и радовались, забывая Того, Кто сказал: «Мне отмщение и Аз воздам»…

XIII. Начало конца

Весна подходила к концу… Дивный тропический апрель, лучший месяц юга, ещё не угнетает жарой, охлаждаемый частыми, хотя уже кратковременными, дождями. Насыщенная влагой земля успевает поглотить зимние проливные дожди, почти непрерывно падающие в январе и феврале. В марте возвращается южное солнце в ярко голубое, словно омытое дождями, помолодевшее небо. Земля начинает дымиться от водяных испарений, и могучая тропическая растительность спешит развернуться с новой силой в своей вечно юной, вечно одинаковой красоте…

Дивно прекрасны в это короткое весеннее время все южные города. Но прекраснее всех города-красавцы, расположенные на берегу моря как бы для того, чтобы любоваться своим отражением в прозрачном зеркале вечно голубых вод.

Но чуть ли не красивей всех был Сен-Пьер на Мартинике, царице Антильских островов.

Подъезжающие с моря путники видели перед собой точно гигантскую корзину цветов, опрокинутую на берегу серебристо-лазуревого моря. Прихотливо взбегали по холмам вверх снежно-белые дома, окутанные живым благоухающим плащом ползучих растений всех цветов и оттенков. Лиловато-розовые колокольчики клемактита покрывали сплошной сеткой все ограды.

Красивые красные гроздья герани, вырастающей в благословенном климате юга в развесистые древовидные кусты, как у нас бузина и рябина, оттеняли яркими пятнами снежно-белые полосы душистого махрового жасмина, из больших цветков которого местные женщины делают себе ожерелья, нанизывая их на нитки, как у нас дети делают с ягодами шиповника.

Повыше, вокруг резных решёток, окружающих плоские крыши, голубеют кисти глициний вперемешку с бледно-розовыми ветками ползучей акации, поднимающейся до самого верху крытых беседок, устраиваемых на крышах из сквозных подвижных решёток.

Внизу, в садах, — блестящая, как фарфор, тёмно-зелёная листва камелий исчезает среди пышно распускающихся махровых цветов: белых, красных и розовых, достигающих размера большого чайного блюдца. Из их чащи высоко поднимаются великолепные древовидные магнолии, осыпанные цветами подобно величественным каштанам. Но белые «свечки» каштанов, украшающих улицы европейских столиц, лишены запаха. Громадные же цветы магнолий похожи на лилии не только формой и цветом, но и сладким сильным запахом…

А как хороши плантации кофейного кустарника, осыпанного небольшими белыми цветами, благоухание которых разносится так далеко, что в море уже за 10–15 миль ощущается приближение ещё невидимого берега!

Каждый ручеёк, каждый прудик, каждая лужа воды на этом берегу покрыта водяными красавицами, известными нам только по картинкам, да изредка по оранжереям.

Прекрасные гибкие листья лотоса окружают букеты цветов — розовых, голубых или палевых. Ярко-белые серебристые нимореа так же отличаются от наших скромных кувшинок, как пышная и гордая красавица в роскошном наряде от бедной, истощённой голодом замарашки…

Водяные лилии всех оттенков, — от золотисто-оранжевого до бледно-жёлтого, любуются своим отражением в светлой воде, случайно не затянутой листьями всех форм и теней, то круглыми тёмными, почти коричневыми, то длинными, узкими, светло-зелёными с золотистыми жилками, то копьевидными и зубчатыми, или мясистыми овальными, покрытыми серым налётом или синим пушком.

Куда ни погляди, всюду зелень и цветы. Роскошны даже живые изгороди из кактусов, через которые не только человеку не пробраться, но даже и дикому зверю. Перед старыми изгородями из стреловидных кактусов, со стеблями толщиной в полтора аршина, остановились бы даже разъярённые слоны и носороги. Но даже эти чудовищные изгороди одеваются цветущими плащами…

Из глубины свившихся, как змеи, в нераспутываемую сеть, стреловидных кактусов, сквозь которые даже топором нелегко сделать просеку, поднимаются внезапно прямые стебли, быстро возвышаясь над путаницей продолговатых крепких листьев, вернее, веток или стволов, так как толщина этих «веток» доходит до аршина в разрезе, причем зазубрины, окаймляющие их с обеих сторон, превращаются в настоящие иглы ярко-жёлтого цвета, достигающие у основания толщины мизинца и оканчивающиеся остриём, твердым, как стальная иголка. Цветочные пояса этого чудовищного кактуса возвышаются над путаницей стеблей сажени на две, на три. Толщина их в основании аршина полтора в обхвате, а у самой цветочной «группы» — до полуаршина.

Цветы располагаются в форме канделябра, треугольником, состоящим из поперечных стеблей, помещённых один над другим, постепенно уменьшаясь, образуя правильную пирамиду, высотой от аршина до сажени, смотря по возрасту растений, при такой же ширине у основания, измеренного длиной первого поперечного стебля. На этих поперечных стеблях сидят собственно цветы, по форме напоминающие махровые колокольчики, но размером с хорошую дыню. Цвет их меняется смотря по цвету стеблей, которые бывают и тёмно-зелёными, почти чёрными, и бледными, как наша арбузная зелень. Цветы есть тёмно-малиновые и светло-розовые, так же, как и ярко-оранжевые, даже почти коричневые с золотым отливом, или золотисто-жёлтые, или цвета свежего сливочного масла. Все они пахнут не сильно, но очень приятно, напоминая запах ванили.

Но очень трудно описать красоту этих гигантских живых свещников, при взгляде на которых яснее, чем когда-либо, возникает убеждение, что человек ничего сам выдумать не может, а лишь заимствует у природы образцы так называемого своего «творчества»…

Жалко тщеславие смертного создания, гордящегося своим «искусством», якобы созданным человеком! Вид стройных пальм и правильных цветов кактуса, являющихся прообразом колонны и канделябров, сразу доказывает нам, откуда взялись архитектура, ваяние и живопись…

Творит только всемогущая воля Господа Бога. Люди могут только подражать. И, право, достаточно для них чести и славы, если они смогут передать резцом, кистью или словом чудеса красоты творения Божия!

Где взять слова для описания сияющей красоты южной природы? Жалки и бледны сравнения, когда хочется нарисовать даже простой цветок полудикого кактуса, заполняющего каждую расселину скал, сохранивших немного земли, немного влаги. Мы знаем эти кактусы. Они растут у нас в горшках на окнах, удивляя странными мясистыми стеблями, то овальными, то плоскими, и почти всегда колючими. Но разве может это жалкое подобие дать понятие о кактусах высотой в две-три сажени, с овальными стеблями, величиной с лопату, с колючками длиной в палец?..

Когда же этот неуклюжий гигант буквально осыпан цветами, маленькими благоухающими махровыми колокольчиками, привлекающими сонмы диких пчёл, даже и он кажется букетом, даже он поражает красотой, чарует весенней прелестью…

А что же говорить о царицах красоты и изящества, — о розах, наполняющих сады, вбегая до вершины деревьев, ниспадая разноцветными каскадами с балконов, о розах, образующих группы кустарников и цветущие ограды дорожек, соперничая яркостью красок и величиной? От громадной центифолии, величиной в маленький арбуз, до крошечных ползучих роз, нет той разновидности, того цвета или формы, которая не росла бы на юге сама по себе, безо всякого ухода. Розовые и апельсинные группы и кусты являются лучшим украшением южных городов, разрастаясь сами собой, радуя сердце красотой формы, как и дивным благоуханием.

Сен-Пьер буквально утопал в розовых и апельсиновых посадках. И это изобилие доставило ему название города «роз и флёр-д'оранжа», сохранённое им… вплоть до его гибели в 1902 году.

В этом году с конца апреля месяца уже не было обычного изобилия цветов и благоуханий. Апрель выдался очень жаркий. Чересчур жаркий по сезону. Обычно перепадающие в это время года дожди совершенно отсутствовали, и молодая зелень начинала уже страдать от жары, чего никогда не замечалось раньше июня или июля.