В круге первом

– Но шутки в сторону! – спохватился опять Рубин.

– Значит, пусть этот прыщ отдает бомбу Западу?..

– Ты спутал, Левочка, – нежно коснулся отворота его шинели Глеб. – Бомба – на Западе, ее там изобрели, а вы воруете.

– Ее там и кинули! – блеснул коричнево Рубин. – А ты согласен мириться? Ты – потворствуешь этому прыщу?

Нержин ответил в той же заботливой форме:

– Левочка! Поэзия и жизнь – да составят у тебя одно. За что ты так на него серчаешь? Это же – твой Алеша Карамазов, он защищает Перекоп. Хочешь – иди бери.

– А ты – не пойдешь? – ожесточел взгляд Рубина.

– Ты согласен получить Хиросиму? На русской земле?

– А по-твоему – воровать бомбу? Бомбу надо морально изолировать, а не воровать.

– Как изолировать?! Идеалистический бред!

– Очень просто: надо верить в ООН! Вам план Баруха предлагали – надо было подписывать! Так нет, Пахану бомба нужна!

Рубин стоял спиной к прогулочному двору и тропинке, а Нержин – лицом и увидел быстро подходившего к ним Доронина.

– Тихо, Руська идет. Не поворачивайся, – шепотом предупредил он Рубина. И продолжал громко ровно:

– Слушай, а тебе такой не встречался там шестьсот восемьдесят девятый артиллерийский полк?

– А кого ты там знал? – еще не переключась, нехотя отозвался Рубин.

– Майора Кандыбу. С ним был интересный случай...

– Господа! – сказал Руська Доронин веселым открытым голосом.

Рубин кряхтя повернулся, поглядел хмуро:

– Что скажете, инфант?

Ростислав смотрел на Рубина непритворенным взгля-дом. Лицо его дышало чистотой:

– Лев Григорьич! Мне очень обидно, что я – с открытой душой, а на меня косятся мои же доверенные. Что ж тогда остальным? Господа! Я пришел вам предложить: хотите, завтра в обеденный перерыв я вам продам всех христопродавцев в тот самый момент, когда они будут получать свои тридцать серебренников?