Спящие красавицы

Вернувшись в потайную комнату, Эгути увидел разрумянившееся лицо маленькой девушки. Электрическое одеяло было включено на низкую температуру, видимо, девушку согревала ее молодость. Старик прижался к ней, чтобы согреться. Грудь девушки поднялась от тепла, раскрытые ступни ног лежали на татами.

– Простудишься,– сказал старый Эгути и ощутил их огромную разницу в возрасте. Взять бы эту маленькую теплую девочку и спрятать ее внутри себя.

Утром Эгути обратился к женщине, подававшей ему завтрак:

– Ты слышала, как я звонил ночью? Хотел попросить такое же лекарство, какое дали девушке. Чтобы заснуть ее сном.

– Это запрещено. Прежде всего, это небезопасно для старых людей.

– У меня здоровое сердце, так что бояться нечего. Да я бы и не прочь заснуть и не проснуться.

– Вы у нас только третий раз, а уже высказали столько капризов.

– А какой наибольший каприз можно себе позволить в этом доме?

Женщина неприязненно посмотрела на старого Эгути и слегка улыбнулась.

ГЛАВА 4

С потемневшего еще утром зимнего неба к вечеру начал падать мелкий холодный дождь. Потом дождь перешел в мокрый снег: старый Эгути заметил это, войдя в ворота дома «спящих красавиц». Все та же женщина тихонько притворила за ним калитку и повернула ключ. При слабом свете электрического фонарика, которым женщина освещала Дорожку, Эгути разглядел что-то белое среди капель дождя. Белые хлопья казались совсем рыхлыми и мягкими. Они таяли, едва упав на камни дорожки.

– Камни мокрые, осторожней, пожалуйста,– предупредила женщина; одной рукой она держала над головой Эгути зонтик, а другой намеревалась взять старика под руку. Даже сквозь перчатку он ощутил тепло ее руки, и почему-то ему стало неприятно.

– Ничего, я сам,– Эгути оттолкнул ее руку.– Я еще не так стар, чтобы меня вели под руку.

– Камни скользкие,– повторила женщина. На дорожке лежали несметенные опавшие листья клена. Некоторые из них сморщились, выцвели и влажно блестели.

– А что, сюда приходят и такие дряхлые, полупарализованные старики, что тебе приходится вести их под руку или даже нести на руках? – спросил ее Эгути.

– О других гостях расспрашивать не положено.

– Для таких стариков начавшаяся зима опасное время. Что если случится удар или сердечный приступ?

– Если произойдет что-нибудь подобное, нашему дому придет конец. А для клиента это будет, я думаю, приятнейшая смерть,– с холодной усмешкой ответила женщина.

– Тогда уж тебе так просто не отделаться.

– Уж это точно,– лицо женщины осталось совершенно невозмутимым.

В комнате на втором этаже все было по-прежнему. Только в токонома вместо картины горного селения в кленовых листьях, как и следовало ожидать, теперь висел зимний пейзаж. Тоже, без сомнения, репродукция.

Женщина умело сервировала вкусный зеленый чай.

– Вы всегда звоните перед самым приходом,– сказала она.– Неужели вам не понравилась ни одна из трех предыдущих девушек?

– Нет, все три понравились, даже слишком. Правда.

– Тогда вы можете дня за два, за три предупредить, какую девочку вам бы хотелось… Вы такой непостоянный.

– При чем здесь непостоянство? Ведь они же спят. И понятия не имеют, кто лежит рядом с ними. Им это безразлично.

– Но она же, как никак, живая женщина, хотя и спит.

– Бывает, что девушка спрашивает о старике, с которым провела ночь?

– Им не разрешается об этом говорить. Не беспокойтесь, в нашем доме это строго запрещено.

– Мне кажется, ты раньше говорила о том, что нежелательно отдавать предпочтение какой-то одной девушке. Помнишь, ты мне говорила о непостоянстве в этом доме то же самое, что сейчас я говорю тебе? Сегодня мы поменялись ролями. Странно. Уж не ревнуешь ли ты?..

Ее тонкие губы скривились в циничной усмешке:

– Похоже, что вы в молодости многих женщин заставили плакать.

– Какая ерунда! Что за шутки! – возмутился Эгути.

– Подозрительно, вы это приняли так всерьез.

– Если бы я был таким, как ты говоришь, то ни за что не пришел бы в подобное заведение. Сюда, наверное, приходят старики, которые испытывают тоску по женщинам. Для них невозможен возврат к прошлому, как бы они ни сожалели и ни старались.

– Вы в этом уверены? – Выражение лица женщины было все таким же невозмутимым.

– Я уже как-то спрашивал об этом, скажи, какой наибольший каприз позволен здесь старикам?

– Хм. Ну… Уже то, что девушка спит…

– А нельзя ли получить то же снотворное, что и девушка?

– Я ведь вам уже объяснила.

– Тогда скажи, какое наибольшее зло могут причинить старики девушкам?

– В этом доме не бывает зла,– женщина понизила свой молодо звучащий голос, как бы желая внушить эту мысль Эгути.

– Нет зла,– прошептал старик. Черные глаза женщины смотрели совершенно спокойно.

– А если вы захотите задушить девушку, так ведь она беззащитна, как ребенок…

Эгути ощутил неприятное волнение.

– Она не проснется, даже если ее будут душить?

– Думаю, что нет.

– Вот идеальная возможность совершить самоубийство вдвоем.

– Прошу вас, если почувствуете себя одиноко, совершайте самоубийство, но только в одиночку.

– А если почувствую себя слишком одиноким, чтобы совершить самоубийство?. .

– Такое бывает у старых людей,– все так же спокойно сказала женщина.– Вы, случайно, сегодня вечером не пили вина? Странные вещи говорите.

– Пил кое-что похуже.

Женщина украдкой бросила быстрый взгляд на Эгути, но сделала вид, будто не придала значения его словам.

– Сегодня будет горячая девочка. В такую холодную ночь это совсем неплохо. Грейтесь на здоровье,– и спустилась вниз.

Когда Эгути открыл дверь таинственной комнаты, он сильнее, чем в прежние посещения, почувствовал сладковатый запах женщины. Девушка лежала к нему спиной и глубоко дышала во сне. По-видимому, она была высокого роста. При свете, отраженном от алого бархата, Эгути показалось, что густые волосы девушки имели слегка рыжеватый оттенок. Кожа ее полной шеи была ослепительно белой. Казалось, от тела девушки так и пышет жаром,– женщина не обманула. Но несмотря на это, лицо ее было бледным.

– А,– вырвалось у Эгути, когда он забрался под одеяло и лег позади девушки. Она, действительно, оказалась горячей, к тому же кожа у нее была настолько гладкой, что, когда он к ней прижимался, она словно прилипала к его телу. Она была чуть влажной, и эта влага и давала такой сильный аромат. Эгути закрыл глаза и лежал неподвижно. Девушка тоже не шевелилась. У нее были пышные бедра. Тепло ее не столько пронизывало, сколько окутало старика. Грудь девушки была большая и полная, соски же на удивление маленькие. Вспомнив разговор с женщиной, Эгути задрожал от соблазна задушить девушку со столь опьяняющей кожей. Любопытно, какой запах исходил бы от ее тела, если бы он ее задушил? Чтобы избавиться от дурных мыслей, Эгути попытался нарисовать в своем воображении неуклюжую походку и угловатые движения девушки. Это его немного успокоило. Но что может быть неуклюжего в фигуре идущей девушки? Хорошая фигура – это прежде всего красивые ноги. Ему уже шестьдесят семь лет, какое значение имеют для него ум или глупость, образованность или невежество девушки, с которой он проведет лишь одну ночь и больше никогда ее не встретит? Не остается ли ему сейчас только одно – прикасаться к телу девушки? Ведь девушка спит и не знает, что ее трогает старый, противный Эгути. И завтра она тоже этого не узнает. Кто же она в действительности, игрушка или жертва? Старый Эгути всего четвертый раз в этом доме, но сегодня ночью он особенно остро ощутил, что с каждым разом его душа становится все более бесчувственной.

Интересно, а эта девушка тоже привыкла к своей роли в этом доме? Должно быть, она давно уже перестала думать о приходящих сюда жалких стариках, даже не шелохнулась в ответ на прикосновения Эгути. Ко всему можно привыкнуть, и то что вчера казалось немыслимым, сегодня воспринимается как вполне нормальное. Все грехи покрывает тьма. Только Эгути немного отличается от стариков, приходящих в этот дом. Вернее, в корне отличается. Старый Кига, рассказавший Эгути об этом доме, ошибался, считая его таким же, как он сам. Эгути еще не перестал быть мужчиной. А значит, и не испытывает так остро, как другие посетители этого дома, подлинной печали и радости, сожалений и одиночества. Для Эгути вовсе не необходимо, чтобы девушку усыпляли до бесчувственности.