8том. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма

На похоронах президента Фора произошел шумный скандал [585]. Даже лошадь, и та примкнула к этой банде, некий кавалерийский конь. Как видно, существуют на свете и лошади, настроенные националистически! В эти смутные дни национализм, еще полный молодых сил, сеял смуту, устраивал стычки, организовывал волнения, замышляя перевороты. Он готовился убить республику и рассчитывал зарыть ее в могилу вместе с покойным президентом. Но тут он дал маху. Тогда он открыл свою огромную, как Триумфальная арка, пасть. Аппетит у него был не хуже, чем у Гаргантюа, и он намеревался слопать целиком весь парламент. Возникли даже опасения, что новый президент будет ему всего на один глоток. «Бедняга Лубе, — вздыхали парижане, — одно ему осталось: спрятаться в дупле людоедова зуба».

Каким образом за такой короткий срок националисты ухитрились столь радикально изменить свои нравы и лексикон? Их теперь прямо не узнать: никого убивать они уже не желают, ни словом не обмолвятся, что пора-де «потрошить» мирных граждан. И дубинки в их руках что-то не видно. Они полны уважения к парламентским институтам, к сенату, даже к шляпам, и к тем полны уважения [586]. Прочтите их воззвания, и вы искренне удивитесь: ни о войнах, ни об избиениях, ни о «потрошении» даже речи нет. Только и разговору, что о свободе, терпимости, экономии и сокращении сроков военной службы. Они желают лишь смены кабинета — не больше. Мысль, как видите, не бог весть какая глубокая. Они вовсе не утверждают в своих воззваниях, что свалят республику, они утверждают даже, что хотят ее реформировать. О плебисците — ни звука. Больше того! Все националисты стали республиканцами. Среди них имеются теперь и радикалы для избирателей радикалов, и социалисты для избирателей социалистов, и анархисты для избирателей анархистов. Если хорошенько приглядеться, то мы обнаружим там кандидатов, именующих себя империалистами, националистами-республиканцами и даже таких кандидатов, что объявили себя монархистами-националистами республиканского толка.

Когда слушаешь их теперешние речи, когда видишь их лицемерно-умильные физиономии, так и подмывает сказать им то, что сказал Сганарель своему хозяину [587]: «Сударь, а вы мне куда больше нравились таким, каким были раньше». И впрямь, они были куда приятнее, когда потрясали своей заржавленной рапирой, чем теперь, когда наигрывают на флейте. Но под кого бы ни рядились эти фанфароны и ханжи, кричат ли они: «Да здравствует король!» или «Да здравствует республика!», они все те же, что и раньше, и сердце у них все то же.

Граждане, мимо нас проходит снова процессия Лиги [588]. Вы уже видели три года назад, как пронесла она тогда первые свои знамена. Монахи, подоткнув рясы, шествовали в стальных кольчугах, студенты Сорбонны бросали в ошеломленную толпу демагогические выкрики, шли вояки-хвастуны, шапкозакидатели и сосискоглотатели. А теперь они проходят мимо нас в качестве кандидатов и идут себе тихие, медоточивые, елейные, а главное, маленькие-маленькие, чтобы удобнее было проскользнуть в щель избирательной урны.

Мимо вас проходит процессия Лиги. Это армия монахов. Все эти люди состоят на службе у монахов. Когда они пытаются уверить вас, что они-де республиканцы, это значит, что они намерены навязать вам республику монахов; когда они требуют свободы, они требуют ее для монахов, чтобы те могли ускользнуть от закона; когда они провозглашают свободу обучения, они подразумевают свободу для монахов воспитывать детей в ненависти и презрении к светскому обществу, и когда они прославляют терпимость, значит хотят заставить республику терпеть козни монахов.

Они кандидаты монахов во всех одеяниях: черных, белых, бело-черных, черно-белых, орехового цвета, цвета инжира и изюма. Их свобода имеет свое имя. Это свобода Фаллу. Они кандидаты тех самых монахов, что сожрали Италию, сожрали Испанию и которым республика, отличающаяся большим долготерпением, нежели старая монархия, позволила кишеть и плодиться на своем теле. Они кандидаты иезуитов, которые, проявив почти сказочное терпение, сумели за тридцать лет [589] создать, натаскать, обучить и вооружить в самой же Франции Францию папскую и науськать ее на Францию. Они кандидаты тех монахов, тех свирепых чернецов из «Ла Круа» [590], которые на наших глазах три года назад разожгли гражданскую войну среди призревшего их народа. Они кандидаты монахов, которые, желая оплатить расходы своих благочестивых кандидатур, нищенствуют и клянчат, как только они одни умеют клянчить, во все века, повсюду, повсеместно, соборно. Они кандидаты римского отечества. Они кандидаты того яростного и скрытого клерикализма, который, овладев каким-нибудь народом, владычествует над ним и насаждает дух прошлого, пуская в ход все оружие минувших времен, все силы реакции, все формы насилия, все формы лжи, силы невежества и оглупления.

Граждане, будем начеку! Когда клерикализм кладет на народ свою лапу, он уже больше не разожмет ее. Поглядите на Бельгию. В один прекрасный день он поймал ее врасплох. С тех пор прошло двадцать лет, а он все еще держит ее в своих когтях [591]. И кто знает, ценой каких усилий захваченная им нация вырвется из его лап!

Граждане, вы будете голосовать против националистов, за кандидатов, полностью и целиком республиканских, а не за тех унылых и бесцветных кандидатов, которые качаются по воле волн между национализмом и республикой. И вы не допустите, чтобы наши голоса растворились в сиянии либерализма, того самого либерализма, который свято чтит всяческий гнет и любое беззаконие. Вы отдадите ваши голоса кандидату, который, будь то радикал, радикал-социалист или социалист, требует подлинной свободы, той свободы, которая не терпит свобод, идущих в ущерб свободе. Вы смело вручите свои голоса тем, кто старается установить социальную справедливость во всей ее широте и добиться всеобщего мира с помощью союза трудящихся. Вам скажут, что эти люди, мол, утописты. Но экономисты, на которых они ссылаются, заблуждаются меньше, чем экономисты старых школ, а главное, они сумели исправить свои заблуждения… А если они даже были утопистами, что из того? Если бы в прошлом не существовало утопистов, люди и поныне жили бы в пещерах, нагие и жалкие. Не кто иной, как утописты, наметили план первого града. Следует, напротив того, от души пожалеть те политические партии, у которых нет своих утопистов. Благородные мечты рождают благодетельную реальность. Утопия — фактор прогресса и прообраз лучшего будущего.

Вы будете голосовать за кандидатов республики, за кандидатов радикалов, радикалов-социалистов и социалистов.

То, что осталось мне сказать, вы, граждане, скажете вместе со мной. Мы вместе с вами будем приветствовать кандидатуру Франсиса де Прессансе [592] из Лиона. Благодаря своим знаниям международной политики, благодаря глубокому знакомству с экономикой, своему широкому и великодушному уму Франсис де Прессансе окажет в качестве члена парламента огромные услуги своей стране. Его большое сердце и неукротимая энергия составят честь, партии социальной справедливости, всей республиканской партии.

Речь на собрании избирателей [593]

4 мая 1902 г.

Граждане,

кому из нас в детстве дядя, старый друг нашей семьи не показывал вечером на стене зайчика, который широко раскрывал свой светлый глазок и ловко шевелил ушами? Но, обернувшись, мы, разочарованные, убеждались в том, что тень зайчика на стене отбрасывают две скрещенные дядины руки. Точно так же, если избиратели, которым показывают тень националистического зайчика, обернутся, они увидят, что это манипулируют две сцепленные руки — клерикализма и реакции и что необыкновенный зайчик — их создание. Базиль и Гамель не только показывают зайчика, но еще и наделяют его даром слова. Они заставляют его говорить… Говорить так, чтобы не сболтнуть лишнего. Вовсе не обязательно, чтобы зайчики говорили лишнее. А то зрители чересчур скоро поймут, что этими невинными устами вещают голоса реакционеров и клерикалов, голоса королевских молодчиков и святых отцов-погромщиков из «Ла Круа». Вы отлично знаете, что именно заставят они сказать зайчика. Они заставят его сказать: «Да здравствует республика!», «Да здравствует свобода!» Но мы понимаем, что это значит. Мы знаем, что их республика будет националистической, республикой монахов, Черной республикой.