Мелкий снег (Снежный пейзаж)

Поймать такси в это время дня было трудно, поэтому Хасидэра позвонил в какой-то гараж поблизости и попросил, чтобы ему выслали «паккард». Когда они подъезжали к кинотеатру, Хасидэра сказал Тэйноскэ, что с удовольствием проводит его на вокзал, но если он не очень торопится, то, быть может, согласится уделить им ещё немного времени? Близился полдень, и Тэйноскэ не стоило особого труда догадаться, что Хасидэра приглашает его пообедать с ними вместе. Второй раз угощаться за его счёт было бы верхом неприличия, но отказать себе в возможности сойтись с Хасидэрой покороче, а заодно и получше узнать его дочь было выше его сил, и он опять-таки не стал отнекиваться.

Беседа за столом носила характер лёгкой и вполне невинной болтовни о кино, о театре Кабуки, об американских и японских актёрах, о гимназии и прочих пустяках, впрочем, иные разговоры было бы странно вести в присутствии девочки. Дочь Хасидэры была на три года старше Эцуко, но выглядела не по летам серьёзной и взрослой.

Несмотря на гимназическую форму, её трудно было принять за девочку-подростка. Всем своим обликом — гордо посаженной головкой, узким, с тонкими чертами лицом, изящно вылепленным носиком — она скорее напоминала маленькую женщину. Коль скоро она нисколько не походила на Хасидэру, оставалось предположить, что эти черты она унаследовала от матери, которая, без сомнения, была редкой красавицей. Должно быть, Хасидэра видел в дочери живое подобие своей жены.

Когда принесли счёт, Тэйноскэ сказал: «Позвольте сегодня заплатить мне», но Хасидэра был непреклонен: приглашение исходило от него, и платить будет он. Ну что ж, сказал Тэйноскэ, в таком случае в следующее воскресенье он ждёт Хасидэру с дочкой к себе. Он с удовольствием покажет им Кобэ. Прощаясь с ним у лифта, Хасидэра обещал быть непременно. Это обещание было лучшим трофеем, который мог привезти Тэйноскэ домой из своего путешествия.

17

Услышав рассказ мужа об одержанной им победе, Сатико ахнула: «А ты, оказывается, наглец!» — но в душе она была очень довольна. Случись что-либо подобное в былые времена, она, наверное, рассердилась бы, посчитав поведение мужа неумным. Да и сам Тэйноскэ никогда прежде не отважился бы на такую бесцеремонность. Вот к каких удивительным переменам привело их желание, выдать Юкико замуж! Во всяком случае, дело было сделано, и теперь оставалось лишь дожидаться воскресенья.

В один из дней позвонила г-жа Ниу. Право же, она не перестаёт восхищаться супругом Сатико. Как мило с его стороны, что он решил познакомиться с дочкой господина Хасидэры и пригласить их в гости на следующее воскресенье! Всё идёт как нельзя лучше. Она уверена, что Сатико с супругом сумеют оказать им самый радушный приём. А главное — она рассчитывает, что госпожа Юкико постарается исправить впечатление о себе как об унылой, замкнутой барышне. На сегодняшний день г-жу Ниу больше всего заботило это…

Судя по всему, Хасидэра держал г-жу Ниу в курсе всех событий, из чего можно было заключить, что Юкико ему не вовсе безразлична.

В десять часов утра в воскресенье Хасидэра с дочерью приехали в Асию, а час или два спустя хозяева и гости сели в такси и вшестером отправились в Кобэ. Накануне Макиока долго обсуждали, где лучше устроить обед: в китайском, европейском или японском ресторане. Кто-то предложил «Ориентал грилл», кто-то — «Такараю», но в конце концов сошлись на том, что лучше всего атмосферу Кобэ передаёт «Кикусуй» — заведение, специализирующееся на скияки. [104]

Обед закончился около четырёх часов. После небольшой прогулки по городу и чая в кондитерской «Юххайм», Хасидэра с дочерью поехали домой, а Макиока, проводив их до станции, пошли в клуб «Ханкю» смотреть американский фильм «Кондор». Совместная поездка в Кобэ, безусловно, сблизила оба семейства, но не до такой степени, чтобы отношения между ними можно было считать по-настоящему короткими и доверительными.

А на следующий день произошло вот что. После обеда Юкико сидела в своей комнате на втором этаже и занималась каллиграфией.

— Вас просят к телефону, — сообщила О-Хару, поднявшись к ней наверх.

— Меня? — удивилась Юкико.

— Да, вас.

— А кто спрашивает?

— Какой-то господин по фамилии Хасидэра.

Юкико едва не выронила кисть. Густо покраснев, она направилась было к лестнице, но потом вдруг остановилась:

— Сатико дома?

— Нет, барыня изволила выйти.

— Куда?

— Наверное, опустить письмо. Она вышла только что. Прикажете сбегать за ней?

— Да! Прошу тебя, скорее!

— Слушаюсь, — ответила О-Хару и тотчас же сорвалась с места.

Сатико имела обыкновение, отправлять свои письма сама — это давало ей повод совершить небольшой моцион по набережной. О-Хару догнала её на первом же перекрёстке.

— Барыня! Вас зовёт госпожа Юкико!

— Что случилось? — недоуменно проговорила Сатико, глядя на взволнованную, запыхавшуюся служанку.

— Звонит господин Хасидэра.

— Господин Хасидэра? — Сатико опешила. — Он спрашивает меня?

— Нет, госпожу Юкико, но она велела позвать вас.

— Как? Она не подошла к телефону?

— При мне нет, а как потом — не знаю…

— Вот недотёпа! Ну что ей стоило взять трубку!

«Как всё это некстати!» — подумала Сатико. Нелюбовь Юкико к телефонным разговорам была хорошо известна. Если ей кто-либо звонил — а это бывало чрезвычайно редко, — она просила подойти к телефону кого-нибудь из близких, сама же брала трубку лишь в исключительных случаях. До сих пор никто в доме не придавал этому значения, но сегодня ситуация была совершенно особая. Коль скоро Хасидэра попросил к телефону её, она и должна была взять трубку. Было бы странно и нелепо, если бы вместо неё подошла Сатико.

Неужели Юкико этого не понимает? Ведь она уже не девочка… Конечно, звонок Хасидэры застиг её врасплох, она растерялась, смутилась, но разве для постороннего человека это может служить оправданием? Будет счастьем, если Хасидэра не почувствовал себя оскорблённым. Впрочем, может быть, Юкико всё-таки переломила себя и подошла к телефону. Но если, заставив человека так долго ждать, она по своему обыкновению отделалась одной-двумя уклончивыми фразами — тогда конец. Тогда ей лучше было бы вообще не брать трубку. Вполне возможно, что, при её строптивости, она так и поступила и до сих пор стоит и ждёт, когда Сатико придёт ей на помощь. Но чем Сатико может ей помочь? Хасидэра наверняка уже повесил трубку, а если и нет, что она может ему сказать? Сегодня тот самый случай, когда Юкико должна была подойти к телефону сама, причём немедленно.

Чутьё подсказывало Сатико, что случилось непоправимое, что эта нелепая случайность ставит крест на всём, чего они с мужем добивались с таким трудом. С другой стороны, думала она, трудно поверить, чтобы такой милый, интеллигентный человек, как Хасидэра, стал делать из мухи слона. Если бы только Сатико была дома! Уж она-то сумела бы заставить Юкико тут же подойти к телефону. Отчего Хасидэра не позвонил несколькими минутами раньше!

Когда Сатико вбежала в коридор, трубка висела на своём месте и Юкико нигде поблизости не было. Сатико заглянула в кухню, где О-Аки месила тесто для печенья к чаю.

— Где Юкико?

— Барышня поднялась наверх, видимо к себе в комнату.

— Она говорила по телефону?

— Да, говорила.

— Она сразу подошла?

— Нет, не сразу… Похоже, она ждала вас…

— И долго она разговаривала?

— Совсем недолго. Наверное, с минуту, не больше.

— Когда она ушла к себе?

— Только что.

Сатико нашла сестру в комнате наверху — та сидела за столом, склонившись над прописями.

— Зачем звонил господин Хасидэра?

— Он просил меня приехать в Осаку. Сказал, что встретит меня на вокзале в половине пятого.

— Должно быть, он хотел пригласить тебя на прогулку.

— Он сказал, что мы могли бы пройтись по Синсай-баси, а потом где-нибудь поужинать…

— И что ты ответила?