Муж и жена

Глядя на это, иностранец как гражданин цивилизованной страны попытался осмыслить происходящее. В это время наступила пауза.

Какие-то барьеры, отражавшие удовлетворительный уровень цивилизации среди высших классов (в прыжках), были убраны Привилегированные лица, которым надлежало выполнять определенные обязанности внутри огороженной площадки, внимательно огляделись по сторонам и исчезли друг за другом. Громадная толпа затихла в ожидании. Видно, должно было произойти что-то необыкновенно интересное и важное. Внезапно тишина была нарушена — по ту сторону стадиона, с дороги, раздался взрыв приветственных возгласов. Зрители возбужденно переглянулись: «Один прибыл». Снова установилась тишина — и была прервана вторично новым взрывом аплодисментов. Зрители с облегчением закивали друг другу: «Вот и второй». И еще раз человеческое море затихло; все взгляды устремились в одну точку стадиона, где располагался небольшой деревянный павильон, шторки на открытых окнах были опущены, дверь закрыта.

Людская громада затаилась в немом ожидании, и это произвело на иностранца сильнейшее впечатление. Он почувствовал, что и в его душе против воли поднимается волнение. Кажется, он вот-вот поймет англичан.

Судя по всему, готовилась исключительно важная церемония. К собранию обратится с речью выдающийся оратор. Будет праздноваться какая-то славная годовщина? Или предстоит религиозная служба? Он оглянулся — у кого бы все-таки узнать? В эту минуту сквозь толпу мимо него медленно пробирались два джентльмена, которые выгодно отличались — в смысле утонченности манер — от большинства зрителей. Он почтительно спросил, свидетелем какого национального празднества ему предстоит стать? Джентльмены сообщили в ответ, что двое молодых людей отменного здоровья пробегут по огороженной площадке заданное число кругов с целью доказать окружающим, кто из них бегает быстрее.

Иностранец закатил глаза, воздел руки к небу. О, господи, неисповедимы пути твои! Бесконечно разнообразен созданный тобой мир, но кто бы мог подумать, что и таким существам ты отведешь место на земле! После этого обращения к высшему судие наш иностранец повернулся к беговому кругу спиной и покинул место действия.

По дороге со стадиона у него возникла надобность в носовом платке, и тут выяснилось, что он исчез. Тогда иностранец схватился за кошелек. Но не было и кошелька. Когда он вернулся в свою страну, ему было задано много умных вопросов о том, что же есть Англия. Он мог дать лишь один ответ: «Вся страна осталась для меня тайной. Из всех англичан я понял только английских воров!»

Тем временем два джентльмена, пробиравшиеся сквозь толпу, достигли калитки в заборе, что огораживал упомянутую площадку.

Охранявшему калитку полицейскому они представили письменное распоряжение, и были тотчас пропущены в святая святых. Притиснутые друг к другу зрители оглядывали их со смешанным чувством зависти и любопытства — кто бы это мог быть? Может, их назначили судить предстоящий забег? Или это газетчики? Или уполномоченные полицейские чины? Но все эти догадки не были верны. Джентльменами оказались всего лишь мистер Спидуэлл — врач — и сэр Патрик Ланди.

Они прошли в центр площадки и огляделись по сторонам.

Трава, на которой они стояли, была обрамлена широкой гладкой дорожкой из мелко просеянной золы и песка, а дорожка в свою очередь была окружена забором, за которым сгрудились зрители! Над линией их голов с одной стороны амфитеатром тянулись переполненные ярусы трибун, с другой виднелись длинные ряды экипажей, облепленные любителями зрелищ, словно мухами. Ярко светило вечернее солнце, свет и тень перемежались крупными пятнами, а многообразные оттенки цветовой гаммы плавно сменяли друг друга. Это была великолепная, вдохновляющая картина.

И повсюду — возбужденные, взволнованные лица; сэр Патрик отвернулся от них и обратился к своему другу врачу.

— Есть ли в этой огромной толпе хоть один человек, — спросил он, — с сомнением в душе, которое привело сюда нас?

Мистер Спидуэлл покачал головой.

— Никто из них не знает и не желает знать, чем может кончиться этот забег для его участников.

Сэр Патрик еще раз огляделся.

— Я уже почти жалею, что приехал сюда, — сказал он. — Если этот несчастный…

Врач прервал его.

— Сэр Патрик, — возразил он, — ждать только мрачных последствий вовсе не обязательно. Мое мнение не имеет под собой реальной почвы. Я лишь допускаю, что предположение мое верно, в то же время я иду на ощупь в темноте. Возможно, меня ввели в заблуждение чисто внешние симптомы. Не исключено, что организм мистера Деламейна содержит в себе такие запасы жизненной силы, о каких я и не подозреваю. Я здесь, чтобы обогатить свой опыт, а вовсе не с целью увидеть, как сбудется мое предсказание. Я знаю, что здоровье его подорвано, и не сомневаюсь, что участие в этом забеге пойдет ему только во вред. И все же… поживем — увидим. Возможно, результат забега докажет мою неправоту.

На некоторое время сэр Патрик оставил эту тему. На душе у него было неспокойно.

Поскольку в ходе разговора с Анной он полностью удостоверился, что она — законная жена Джеффри, в мозгу его созрела неизбежная уверенность: будущее Анны может сложиться благоприятно лишь в одном случае, а именно, если Джеффри умрет. Эта мысль — ужасная, отвратительная — полностью завладела им, она не отпускала его, куда бы он ни шел, что бы он ни делал, как бы ни пытался думать о чем-то другом. Он окинул взглядом широкую пепельного цвета дорожку, на которой состоится забег, прекрасно сознавая, что у него есть свой, тайный интерес, и интерес этот заставляет его внутренне содрогаться. Он попробовал заговорить со своим другом на прочие темы. Но усилия оказались напрасны. Сам того не желая, он вернулся к фатальному состязанию, которое вот-вот должно было начаться.

— Сколько раз, — спросил он, — им предстоит обежать площадку, чтобы достичь финиша?

Мистер Спидуэлл повернулся к джентльмену, который как раз шел к ним.

— Вот человек, который нам ответит, — сказал он.

— Вы его знаете?

— Это мой пациент.

— Кто он?

— После двух участников это самая важная персона на стадионе. Сегодня он здесь высшая власть — главный судья забега.

Человек, к которому относилась эта характеристика, был средних лет, лицо его слишком рано избороздили морщины, голова слишком рано побелела, в нем было что-то военное: говорил он кратко, действовал быстро.

— Длина дорожки — четыреста сорок ярдов, — ответил он, когда врач повторил ему вопрос сэра Патрика. — Выражаясь проще, и чтобы не затруднять вас арифметикой, это четверть мили. Когда возвращаешься в точку старта, это значит, что ты пробежал один круг. Так вот, забег — это шестнадцать кругов. Опять же чтобы не затруднять вас арифметикой, они должны пробежать четыре мили. Для спортивных состязаний подобного рода это самая длинная дистанция.

— Но ведь есть люди, которые регулярно ходят и на большие расстояния?

— Конечно, много большие.

— Их можно причислить к долгожителям?

— Скорее наоборот. Когда они доживают до старости, это исключения, а не правило.

Мистер Спидуэлл взглянул на сэра Патрика. Сэр Патрик обратился к судье с вопросом.

— Вы только что сказали нам, — начал он, — что сегодняшние двое участников побегут самую длинную в спортивной практике дистанцию. И что же, специалисты считают, что они способны выдержать напряжение, которому будут подвергаться?

— Можете судить сами, сэр. Вот один из них.

Он указал в направлении павильона. В ту же секунду гигантская толпа разразилась мощными аплодисментами. Флитвуд, чемпион севера, одетый в розовые цвета, спустился по ступеням павильона и зашагал к площадке.

Молодой, гибкий, элегантный, в каждом движении чувствуется упругая сила, на решительном молодом лице сияет улыбка — этот северянин с налету завоевал сердца дам. Со всех сторон донесся рокот их взволнованных голосов. Мужчины держались спокойнее — особенно те, кто разбирался в сути предмета. Эти специалисты решали серьезный вопрос: а не слишком ли этот Флитвуд «изящен»? Он прекрасно подготовлен, с этим соглашались все, но, возможно, для забега на четыре мили слегка перетренирован?