Королева дождя

И начали они с единственного выжившего свидетеля, Анны Мейсон — той самой женщины, которая когда-то незаконно заняла дом недалеко от Джермантауна. Они подвели ее к столу, где были аккуратно разложены официальные бумаги и несколько резиновых штемпелей.

Анна села туда, где ей было указано, и отвечала, когда требовалось. Ее тело и разум покорно подчинялись, а эмоции спрятались глубоко внутри. Она рассказала о нападении в лесу и о том, что бандиты почему-то решили, что она занимается колдовством. Объяснила, почему они со Стенли поспешили прямо в Лангали, и детально описала день, проведенный в миссии. Наконец она подошла к тому моменту, когда увидела бандитов у входной двери в дом миссии. Чтобы хоть как-то отстраниться от того ужаса, о котором ей приходилось рассказывать, Анна предпочла просто перечислить голые факты — четкие, не замутненные чувствами. Она объяснила, что может лишь предположить, что это Майкл перепрятал ружье, и что амулет показался ей в тот момент единственным средством защиты. И наконец она сообщила о запачканном кровью яйце, которое обнаружила во рту Сары.

Она рассказала полиции все, что знала, что видела и делала.

Вот только она ни словом не обмолвилась о женщинах из Коун-Хилла.

Однако допрос продолжался. Полиция предполагала, что бандиты могли проследить за Анной до самого Лангали. Возможно, они напали на дом именно потому, что, по их мнению, там находилась ведьма? В этих местах люди нередко погибают из-за того, что покрывали ведьму.

Вопросы не заканчивались. Полицейские постепенно отбросили всякие сантименты и вели допрос достаточно агрессивно, словно сначала видели в Анне просто свидетельницу, белую женщину, а потом — преступницу, которую не защищало ее положение.

Так как Анна увиливала от вопросов, на которые не хотела отвечать, она чувствовала: полицейские приходят к заключению, что она безнадежно запуталась. Возможно, даже сошла с ума.

Анна стояла в тени эвкалипта сестры Барбары. Пальцами она оторвала кусок отставшей от ствола коры и разорвала его на тонкие вьющиеся полосочки. Они падали, укрывая землю у ее ног. Между ней и миром опустился туман, притупляя мысли и чувства.

Огражденная территория была пустынной, не считая двух полицейских, которые поглядывали на Анну, однако не подходили к ней. Утренний допрос закончился, но ей дали четко понять, что уезжать ей не следует.

Внезапно в воздухе послышался отдаленный гул пропеллеров, и уже через несколько мгновений в небе на востоке показался четырехмоторный самолет. Он снизился, дважды сделал круг над станцией и приземлился недалеко от деревенских садов.

Полицейские приняли бравый вид и подошли к Анне. Через некоторое время прибежал ребенок. Он запыхался от переполнявшего его желания быть первым, кто расскажет новости.

— Прибыли два белых из Додомы, — выдохнул он. — Мужчина и женщина. — Он переводил взгляд с Анны на полицейских и снова на нее. — Мужчина — очень важный человек, возможно, даже вождь.

Один из полицейских наклонился, чтобы стереть руками пыль с обуви. Анна просто стояла на месте, не шевелясь.

Прошло около получаса, прежде чем показалась группка деревенских жителей, сопровождавших двух европейцев — молодую блондинку, одетую в серое, и крупного рыжеволосого мужчину с розовой кожей. Еще до того как они приблизились, Анна поняла: ни одного из них она прежде не встречала. Женщина, кивнув Анне, направилась прямо к дому миссии. Ее компаньон продолжал двигаться в прежнем направлении. На нем был помятый костюм-сафари, из-за ворота которого выглядывал стоячий воротничок священника.

Поравнявшись с Анной, он замедлил шаг и окинул ее пронзительным взглядом. Если он и был озадачен, то не показал этого.

— Я — архидиакон Сандерс, — представился он, подойдя к Анне. Его лицо было маской сдерживаемого беспокойства. — Давайте поговорим в церкви.

Он по-отечески положил Анне руку на плечо. Она едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть.

Полицейские кивнули в знак того, что они позволяют архидиакону и Анне отойти. Она поежилась от недоброго предчувствия.

— А где епископ? — спросила она, сожалея, что не он приехал в Лангали, и вспомнила слова Майкла:

«Епископ не забыл тебя…»

— Он сейчас в отпуске, в Найроби. Мы не смогли с ним связаться, — ответил архидиакон. — Конечно, я не знал Керринггонов, но уверяю вас: я понимаю, как это все ужасно, какая это трагедия. Для всех.

Анна безучастно смотрела на алтарь с золотым крестом. Архидиакон, склонив голову, тихо помолился, Закончив, он повернулся к Анне.

— Вы можете говорить со мной открыто. Должны говорить открыто. Это дело вызовет огромный резонанс. Мне необходимо знать все факты. И как можно скорее. — Он нервно потер руки. — Мне сказали, что когда-то вы работали здесь, в Лангали, вместе с Керрингтонами.

Анна кивнула.

— Я руководила родильным отделением.

— Тогда, полагаю, вы навещали Керрингтонов по их приглашению? Как старый друг?

Анна нервно сглотнула. Она поняла, что не может ответить.

Мужчина сочувственно улыбнулся и поспешил задать другие вопросы. Часто ли она наносила такие визиты? Как часто? Одна или с кем-то еще? С кем именно?

Что случилось прошлой ночью?

Как?

Почему…

Анна выдавливала из себя простые ответы, рассказывая то же, что и полиции, и скрывая те же ключевые факты.

Архидиакон ободряюще кивал ей. Но чем больше информации он получал, тем более двойственной казалась ему роль Анны в этой трагедии. В конце концов, похоже, единственным объяснением того, что женщина осталась жива и абсолютно невредима, была ее непонятная связь с колдовством.

— Где этот амулет сейчас? — поинтересовался архидиакон Сандерс.

— Мне сказали, что он остался в доме миссии, — ответила Анна.

Ей рассказали, что полицейские сначала забрали талисман Нааги, но затем решили, что он не должен у них находиться.

Архидиакон подошел к двери церкви и потребовал, чтобы ему принесли «местный амулет».

Через несколько минут в церковь вошел африканец, держа амулет в руке. Даже не видя лица этого человека, Анна узнала его по осанке, одежде, походке. Она испытала неимоверное облегчение, поняв, что Стенли, воспользовавшись случаем, пришел к ней. Она прекрасно понимала: никто и не стал драться за возможность выполнить приказ архидиакона. Большинство африканцев не хотели даже прикасаться к амулету, а не то что нести его в церковь.

Анна встретилась взглядом со Стенли, когда он шел по проходу между скамьями. Короткий взгляд — вот и все, на что она могла рассчитывать.

Архидиакон брезгливо поморщился, забирая у Стенли амулет и держа его на расстоянии вытянутой руки. Но тут у него отвисла челюсть: он молча переводил взгляд с рыжих волос Анны на прядь того же цвета на голове куклы.

— Уберите это! — Он сунул амулет в руки Стенли и дал ему знак уйти.

Но африканец проигнорировал этот жест и подошел к Анне.

— У вас все хорошо? — спросил он ее на суахили.

Анна кивнула.

— Я буду снаружи, на случай, если понадоблюсь вам. Только позовите, и я приду. — Голос его звучал ласково, но в нем чувствовалась внутренняя сила.

Анна благодарно кивнула.

Архидиакон наблюдал за ними, изумленно подняв брови. Когда Стенли направился к выходу, священник смотрел ему вслед, подозрительно хмурясь.

Как только они опять остались наедине, архидиакон набросился на Анну:

— Вы что, хотите сказать, что сознательно использовали этот инструмент дьявола?!

— Я хотела спасти Сару, — просто ответила Анна. — Я должна была воспользоваться их страхом. Другого оружия у меня не было.

Архидиакон уставился на нее, затем осуждающе покачал головой.

— Христианин всегда может обратиться к молитве!

Он неловко поерзал, и церковная скамья скрипнула. Вне всякого сомнения, сама мысль о колдовстве — а тем более разговор о нем — были ему отвратительны. Похоже, спокойствие женщины сбивало его с толку: она должна была бы плакать, падать в обморок, обращаться к нему за утешением. Вместо этого Анна просто смотрела ему в глаза, ничего не говоря.