Монт-Ориоль

ой, подругой жизни, преданной, верной, покорной его рабой, его вещью. Теперь уж для нее и речи быть не могло о каких-то ухаживаниях, ухищрениях женского кокетства, о непрестанных стараниях нравиться и прельщать, — ведь она вся, вся принадлежала ему, они были связаны такими сладостными и могучими узами — у них скоро должен был родиться ребенок.

Как только они уединились в нишу окна, Христиана принялась за обычные свои нежные сетования:

— Поль, милый мой, родной мой, скажи, ты по-прежнему любишь меня?

— Да, да. Послушай, нельзя же так: каждый день одно и то же, одно и то же! Это, в конце концов, становится утомительным.

— Прости, но мне теперь уже не верится, мне так нужно, чтоб ты успокоил меня, так хочется услышать от тебя дорогое слово. А ты ведь не часто говоришь его теперь, вот и приходится выпрашивать его, выклянчивать, как милостыню.

— Ну хорошо, я тебя люблю. Но, ради бога, поговорим о чем-нибудь другом. Умоляю!

— Какой ты жестокий!

— Нет, неправда. Я совсем не жестокий. Толькотолько… Как ты не можешь понять, что…

— Ах, я все понимаю… прекрасно понимаю, что ты разлюбил меня. Если бы ты знал, как мне больно!

— Перестань, Христиана, прошу тебя, пощади мои нервы! Если б ты знала, до чего неумно ты себя ведешь!

— Боже мой! Если бы ты любил меня, ты никогда бы этого не сказал.

— Да черт возьми, если бы я тебя разлюбил, так ни за что бы сюда не приехал!

— Ну, не сердись. Ведь ты мой, такой мне близкий, и я тоже вся принадлежу тебе. Ведь мы с тобой одно, наш ребеночек связывает нас нерасторжимыми узами. А всетаки… все-таки… если когда-нибудь… если придет такой день, что ты разлюбишь меня, ты скажешь мне это? Обещаешь?

— Обещаю.

— Поклянись.

— Клянусь.

— Но даже и тогда мы останемся друзьями. Ведь правда?

— Разумеется, останемся друзьями.

— В тот день, когда ты почувствуешь, что уже не любишь меня настоящей любовью, ты придешь ко мне и скажешь:» Милая моя Христиана, я очень тебя люблю, но это уже не то, совсем не то, что прежде. Будем друзьями, только друзьями «.

— Ну конечно, обещаю тебе.

— Даешь слово?

— Даю.

— И все же мне будет очень, очень горько! Как ты любил меня в прошлом году!..

У дверей раздался голос лакея:

— Герцогиня де Рамас-Альдаварра!

Она пришла запросто, по-соседски; Христиана каждый вечер принимала у себя курортную знать, как владетельные особы принимают заезжих гостей в своем королевстве.

За прекрасной испанкой следовал с покорной улыбкой доктор Мадзелли. Хозяйка и гостья пожали друг другу руки, сели и завели разговор.

Андермат позвал Поля:

— Дорогой друг, идите к нам. Мадемуазель Ориоль замечательно гадает на картах. Она столько мне тут предсказала! — И, взяв его под руку, Андермат добавил: — Удивительный вы человек! В Париже мы вас видели раз в месяц, и того реже, несмотря на усердные приглашения моей жены. Чтобы вытащить вас сюда, нам пришлось бомбардировать вас письмами. А с тех пор как вы приехали, у вас такой унылый вид, словно вы ежедневно теряете