Стихотворения. Рассказы. Гора

«Неужели я действительно такое ничтожество»,- с горечью думал он.

И конечно, он был несказанно рад, узнав от Шотиша, что цветы посланы ему Лолитой. Он понял, что они посланы как залог мира, в знак принятия его капитуляции.

Первой мыслью Биноя было отнести розы домой, но потом он подумал: «Нет, это цветы примирения, и я понесу их матери. Пусть она освятит их своим прикосновением».

Вечером того же дня Биной отправился в дом Пореша-бабу. Лолита проверяла, как Шотиш приготовил заданные в школе уроки.

– Красный цвет – цвет войны, цветы же примирения должны быть белыми,- сказал Биной, подходя к Лолите.

Лолита удивленно посмотрела на молодого человека, словно не понимая, о чем идет речь. Тогда Биной вынул из-под чадора букет белых олеандров и протянул их девушке.

– Как ни красивы ваши розы,- сказал он, – на их лепестках лежит алый отблеск гнева. Мои цветы не сравнятся с ними по красоте, но их скромный белый наряд олицетворяет покорность, а потому – прошу вас – соблаговолите принять их.

Лолита вспыхнула. Даже кончики ушей у нее покраснели.

– О каких моих цветах вы говорите? Биной растерялся:

– Может быть, я ошибся. Шотиш-бабу, чьи цветы ты мне подарил?

– Как чьи? – обиженно ответил Шотиш.- Лолита-диди дала их мне и приказала отдать…

– Отдать кому? – настаивал Биной.

– Вам, конечно.

Лолита покраснела еще больше и толкнула Шотиша в спину.

– Вот глупый мальчишка,- сказала она.- Разве ты сам не хотел подарить Биною-бабу цветы, чтобы отблагодарить его за картинки?

– Да, но ведь это ты сказала, чтобы я отдал ему цветы,- оправдывался ничего не понимавший Шотиш.

Лолита чувствовала, что с каждой минутой запутывается все больше и больше. Конечно, Биной понял, что цветы послала ему она, понял он и то, что она ни за что не хотела признаться в этом.

– Хорошо,- сказал Биной.- Я уступаю – вы не посылали мне роз. Но все, что я сказал о своих цветах, остается в силе. Я дарю их вам в знак нашего примирения.

– Я не помню, чтобы мы с вами ссорились,- покачав головой, ответила Лолита.- И не понимаю, о каком примирении может идти речь?

– Выходит, что все это, с начала до конца, моя фантазия,- воскликнул Биной.- Ни ссоры, ни цветов, ни примирения – ничего этого не было. Хорошо же я обманулся – думал, что принял позолоту за чистое золото, а оказывается, и позолоты-то не было. Вы уговаривали меня принять участие…

– В этом случае вы ничуть не ошиблись,- прервала его Лолита.- Только при чем тут ссора? Почему вы вообразили, что, споря с вами, я преследовала тайную цель заставить вас выступить в этом спектакле. Вы согласились, и я этому рада – вот и все! Но если у вас были серьезные причины не хотеть этого, зачем было соглашаться на чьи бы то ни было уговоры?

С этими словами Лолита вышла из комнаты. Все получилось наоборот! Еще утром она твердо решила признаться Биною в том, что была неправа, и попросить его отказаться от участия в спектакле, но с самого начала все пошло шиворот-навыворот.

У Биноя же создалось впечатление, что Лолита не простила ему вчерашних возражений и сердится, думая, что – несмотря на свое согласие – в глубине души он по-прежнему настроен против спектакля. Биной был очень огорчен тем, что она приняла все это так близко к сердцу, и дал себе слово избегать в будущем всяких разговоров на этот счет, даже шутливых. Он решил, что приложит все силы к тому, чтобы сыграть свою роль хорошо и не дать повода упрекать себя в безразличном отношении к делу.

Шучорита с самого утра сидела одна у себя в комнате и пыталась читать английскую книгу под названием «По стопам Христа». Сегодня она но могла заставить себя заняться обычными делами. Она пыталась читать, но мысли ее то и дело устремлялись куда-то вдаль, буквы начинали расплываться перед глазами, и тогда, сердясь на свою рассеянность, девушка усилием воли принуждала себя с удвоенным вниманием браться за книгу.

Один раз Шучорите показалось, что она слышит голос Биноя-бабу. Она положила книгу на стол и совсем было собралась выйти в гостиную. Но в следующее мгновение, не желая самой себе сознаться в том, что книга интересует ее очень мало, она снова села и углубилась в чтение, заткнув уши, чтобы не слышать посторонних звуков.

В это время в комнату вошла Лолита. При виде ее расстроенного лица Шучорита воскликнула:

– Что с тобой?

Лолита резко тряхнула головой.

– Ничего.

– Ты где была все это время?

– Пришел Биной-бабу, он, кажется, хочет поговорить с тобой.

Шучорита не решилась спросить, пришел ли Биной один или нет. Конечно, если бы кто-нибудь пришел вместе с ним, Лолита сама сказала бы ей об этом… И все же подавить волнение она не могла. Как бы то ни было, долг гостеприимства нужно было выполнять прежде всего, а потому, отбросив колебания, она направилась в гостиную.

– А ты не пойдешь? – спросила она сестру, остановившись в дверях.

– Иди, иди,- нетерпеливо ответила Лолита.- Я приду после.

Войдя в гостиную, Шучорита застала там только Биноя, болтавшего с Шотишем.

– Отца нет дома, но он скоро вернется,- сказала она,- а ма повела Лабонне и Лилу к учителю, который помогает им разучивать роли. Одна Лолита дома. Ма просила, чтобы вы не уходили, не дождавшись ее. Вы тоже, наверно, будете сегодня репетировать?

– А разве вы не участвуете в спектакле?

– Ну, если все будут актерами, кому же быть зрителями? – пошутила Шучорита.

Бародашундори неизменно старалась отстранить Шучориту от участия во всякого рода светских развлечениях; так и сейчас она сделала все, чтобы не допустить девушку блеснуть своими талантами.

В другое время хозяйка и гость нашли бы достаточно тем для разговоров, но сегодня что-то мешало им, и беседа не клеилась. Шучорита вошла в гостиную с твердым намерением не заводить обычного разговора о Горе. Нелегко было заговорить о нем и Биною, раз уж – как ему казалось – Лолита, да, возможно, и все остальные в этом доме, считали его всего лишь слепым последователем своего друга.

И прежде случалось, что сначала приходил Биной, а потом уж Гора, поэтому и сегодня Шучорита все время была в каком-то напряженном ожидании. Она боялась прихода Горы и в то же время беспокоилась, что он может не прийти.

Обменявшись несколькими незначительными замечаниями, Шучорита и Биной умолкли. Чтобы заполнить как-то пустоту неловкого молчания, девушка взяла альбом Шотиша и стала указывать брату на недостатки в размещении картинок и в конце концов добилась того, что вывела мальчика из терпения.

Обиженный Шотиш заспорил с ней, а Биной печально смотрел на свои отвергнутые олеандры, так и оставшиеся лежать на столе, и думал: «Она должна была взять мой букет хотя бы из простой вежливости».

Послышались чьи-то шаги. Шучорита обернулась и, увидев входящего Харана-бабу, вздрогнула. Испугавшись, что ее волнение ни для кого не осталось тайной, она залилась краской. Харан-бабу уселся в кресло и обратился к Биною:

– Что же это не видно вашего Гору-бабу?

Биной рассердился на Харана за этот неуместный вопрос.

– А он вам нужен? – резко спросил он.

– Нет,- ответил Харан,- но вы ведь почти неразлучны. Потому я и спросил.

Это замечание еще больше раздражило Биноя, и, чтобы как-нибудь не выказать своего неудовольствия, он коротко ответил:

– Гора уехал из Калькутты.

– Отправился проповедовать, вероятно? – усмехнулся Харан.

Гнев Биноя все возрастал, но он сдержал себя и ничего не ответил. Внезапно Шучорита встала и молча направилась к дверям. Харан-бабу пошел было за ней, но не догнал и только крикнул ей вслед:

– Шучорита, мне нужно поговорить с вами.

– Я скверно себя чувствую,- ответила девушка, ушла и заперлась у себя в спальне.

Вскоре приехала Бародашундори. Она позвала Биноя в другую комнату, чтобы объяснить, что ему надлежит делать в предстоящем спектакле. Во время его отсутствия цветы исчезли со стола в гостиной. Лолита в этот вечер на репетицию так и не явилась. Но вышла из своей комнаты и Шучорита. До поздней ночи сидела она в одиночестве у окна и задумчиво смотрела в темноту ночи. Книга «По стопам Христа» раскрытая лежала у нее на коленях. Шучорите казалось, что перед ней, словно мираж, возникла какая-то неведомая прекрасная страна. Все в этой стране было незнакомо ей, ничто не напоминало прошлой жизни; огни, сиявшие там, подобные ярким четкам звезд во мраке ночи, наполняли ее душу благоговением, и ей казалось, что она очутилась на пороге разгадки тайны дальних миров.