Ключ без права передачи

- Это что, проверено? - Многознающий Адамян был, как дитя, неопытен по части женского сердца и распахнул глаза.

- Тыщу раз.

28

…Все шло как по нотам. Из канцелярии Алина вышла вслед за Женей, заинтригованная предельно:

- Ну намекни, Жень… Ну хоть на какую букву?

- На "эс".

- Стеблов Костя? Старший пионервожатый?

- Алина, не могу, слово дал. - Адамян сдерживал смех: способ действовал безотказно.

- Если Стеблов - неинтересно… А подбородок у того человека раздвоенный, да? А глаза черные.

- А вот и нет. Серые!

- Серые - это хорошо. Только у тех серых, которые я имею в виду, фамилия совсем на другую букву, - вздохнула Алина. - А если ты на своего Смородина намекаешь, то давай не ври: мы-то знаем, на ком у него свет клином сошелся… На каком недоступном предмете! - засмеялась она.

- На каком? - застыл Женя.

- Не знаешь? А друг называется! Ну давай на обмен: я тебе эту тайну шепну, а ты мне про того человека… А?

…Проводив их критическим взглядом, Майданов прошел в дирекцию спокойно.

В кабинете магнитофона не было. Ни на столе, ни внутри стола, ни на стеллажах, ни на подоконниках. Неужели в сейфе? Тогда это мертвое дело. Уже признав свое фиаско и собравшись исчезнуть, Майданов напоследок рискнул открыть большой желтый портфель, что лежал в кресле директора. Есть! Но ведь если вынуть магнитофон, портфель совсем легонький? Ну что ж… Пусть там пока полежит один из этих томов Большой Советской Энциклопедии - книги, товарищ директор, ваши, а магнитофончик, извините, - нет!

29

…Уроки кончились. Раздевалка гудела, девчонки, одеваясь, теснили и перекрывали друг друга возле зеркала.

Юля уж надела шапочку, когда рядом оказался Майданов: вид у него был таинственный.

- Ты ничего не потеряла?

- А что?

Он медлительно открыл свой портфель, в который с трудом влез магнитофон, вытеснив книги, - их Майданов держал под мышкой.

- Мой? Где ты взял? - поразилась Юля.

- Где взял, там нету.

- У тебя сейчас лицо, как у афериста. Где ты взял, я спрашиваю?

- А чего ты сразу обзываешься? Это вместо благодарности… Вот не отдам теперь!

И он с независимым видом пошел вверх по лестнице.

Накинув шубку на одно плечо, Юля кинулась за ним:

- Ты можешь толком сказать, в чем дело?

- Ну мама твоя принесла его… Только тихо.

От непонимания у Юли застопорились все реакции.

- Мама? Принесла тебе?

В вестибюль спускался Назаров. Саша торопливо наступил Юле на ногу. Однако Назаров думал что-то свое, гроза миновала…

30

У парапета набережной стояли Смородин и Адамян, смотрели на глыбистый серый лед. Алеша был мрачен.

- Не понимаю, чем ты недоволен, - говорил Женя. - Была "мина", так? Ее нет. Обезврежена. Сделано не совсем изящно, согласен, но…

- Суетимся мы, Женька! - перебил Смородин. - Значит, неправы!

- Ну знаешь, это в математике годится, в физике: "Формула некрасива - следовательно, неверна". А в жизни…

- Зачем было красть? Ну Майданов - понятно: он сразу представил себе, что он майор Смекалкин в штабе генерала фон Дурке… А ты?

- А я его страховал…

- От слова "страх"! А чего нам бояться, Жень? Ну, допусти, что новый директор - совсем не фон Дурке…

- Идеализм… Гляди, Колчин шагает.

Парень, которого мы видели в классе, но пока не удостоили персональным вниманием, тоже заметил их.

- Чего это вы делаете?

- Видишь, стоим. Воздухом дышим.

- И дома еще не были? - определил он по портфелям. - На пустое брюхо дышите? Не, я так н могу. Я сегодня два раза обедал: дома и у бывшей соседки. Ей однокомнатную дали, ну я и помог ей там барахлишко перевезти. Второй обед заработал и еще пятерку.

- Тимуровец, - усмехнулся Алеша. - Ладно, Колчин, иди. Жень, а нам, я думаю, в школу надо. По некоторым признакам, учителя там трубили сбор…

- Думаешь, насчет этого? А что мы можем сделать?

- Вы уже сделали! - взорвался Смородин. - Вы сделали так, будто Марине Максимовне есть чего стыдиться, вот ужас-то в чем!

И он пошел быстро, не оглядываясь.

Колчин между тем не спешил по своим делам.

- А чего случилось? - спросил он.

- У Мариночки неприятности, - вздохнул, поеживаясь на ветру, Адамян и последовал за другом. Колчин был заинтригован и решил тоже не отставать. Может быть, второй обед вызвал у него прилив сил, которым не было точки приложения, - только теперь нашлась…

31

Назаров барабанил пальцами по коже застегнутого желтого портфеля, водруженного на стол. Наискосок в кресле сидела Ольга Денисовна.

- Так вы говорите - Серафима Осиповна замяла бы…

- Да! Она вообще брала ее под крыло. Ей в этих Марининых вольностях мерещилось что-то от пушкинского Лицея. Красиво, я согласна. И все же Лицей хорош на своем месте и в свой век. Слегка образумить бы Марину на первом же году работы - не имели бы мы сейчас такого дела скандального… И программа по литературе не превращалась бы в тришкин кафтан…

- То есть?

- Ну это когда "одалживают" часы у одного писателя, чтобы посвятить их другому. Который сегодня больше вдохновляет Мариночку! А эти ее темы сочинений? Уж привыкли, не вмешиваемся. А как реагировать на жалобы отдельных учителей? Они говорят: ее популярность у ребят - за наш счет! Конечно, после ее дискуссий и спектаклей на обычном уроке сидеть скучно… Ну, как быть? Есть такое понятие - стандарт образования. Не очень интересно звучит, но всеобуч, средняя школа обойтись без него не может…

Теперь Назаров слушал Ольгу Денисовну, шагая по кабинету. И вдруг резко повернулся к ней, перебил:

- Не знаю, зачем понадобилось назначать "варяга" вроде меня. Вот вы - разве не справились бы? Смотрите, пока я только задаю вам вопросы!

Она тонко улыбнулась сухими, точно гипсовыми, губами:

- Руководству виднее, Кирилл Алексеич. Здесь, видно, требуется мужская рука.

- Рука потяжелей, что ли? Которая не дрогнет? - Он поморщился. - Видите, я опять спрашиваю… Допустим, мы заслушаем эти магнитофонные записи на партбюро… Раз уж взяли их на свою голову… - Он вернулся к портфелю, открыл один замок…

Тут позвонил внутренний телефон и сказал грудным голосом Эммы Павловны:

- Кирилл Алексеич! Милости просим подняться в буфет…

- Зачем в буфет?

- Ну, все вам просят… тут у нас маленькое мероприятие…

Лицо Ольги Денисовны выразило осведомленность.

- Пойдемте, пойдемте, - сказала она. - Это дело такое - нельзя обидеть людей…

- Хорошо, - ответил он в трубку, недоумевая.

32

И вон они поднялись туда.

Так и есть - сдвинуто несколько столов, накрыто на двенадцать персон или вроде того; преподаватель электротехники буйнокурчавый Костя Мишин открывает бутылки.

- Просим, просим, - оживились учителя, стоявшие группками.

- А что такое, граждане? - спросил Назаров. - Сегодня на моем календаре ничего такого красного…

- Опечатка там! Врем ваш календарь и не краснеет! Сегодня "День директора", - весело разъяснила учительница французского, гибкая брюнетка в серебристом платье.

- Кирилл Алексеич, это нормальная операция по сближению с начальством, - говорил, работая штопором, Константин Мишин. - У Симонова, помните? "Без глотка, товарищ, песню не заваришь"!

- Ну надо же отметить ваше назначение, - подхватила Эмма Павловна. - Чтоб все по-людски было, по-русски… Садитесь, где вам больше улыбается.

Марины не было здесь.

- Спасибо, товарищи. А кто инициатор?

- Так мы вам и сознались, - исподлобья глянула на него Эмма Павловна. Куда подевалась ее раздражительность, где следы той изнурительной борьбы, что вела она на уроке? Цветущая женщина во власти вдохновения, хозяйка стола…