Протокол одного заседания

Айзатуллин (не сдержавшись). Если бы на моем месте был другой, вас бы давно всех разогнали!.. (Садится).

Соломахин (обращаясь к Зюбину). У вас будет что-нибудь, Александр Александрович?

Зюбин, который за все время не произнес ни слова, встаёт.

Зюбин. Тут Павел Емельянович упрекнул меня премией. Дескать, я её не заслужил. Так вот, Павел Емельянович, завтра утром я свою премию сдам обратно в кассу. Можете меня снимать, я пойду работать к Потапову в бригаду. Простым бетонщиком. Вы, Павел Емельянович, наверное, не знаете, что значит на нашей стройке работать прорабом. Это значит, Павел Емельянович, бегать с утра до вечера высунув язык, как собака! Я здесь с первого колышка – и не было ни одного дня нормального, спокойного! (Сел. Но тут же встал снова). И ещё я хочу сказать Комкову. Запомни, Комков, тебе до Потапова далеко. Ты только за себя. Хватать за горло – твой метод. Но уже скоро такие бригадиры, как ты, уйдут в тень... Не улыбайся. Ты в передовиках ходишь только потому, что на стройке порядка нет! (Снова садится, на этот раз окончательно).

Соломахин (Черникову). Виктор Николаевич... вы будете говорить?

Черников (не сразу, сидя). Как я понимаю, если предложение Потапова будет принято, Павла Емельяновича снимут с работы. (Помолчав). Я от всей души поддерживаю это предложение.

Айзатуллин (вскочив). Вы карьерист! Вы бы всех тут уволили, одного себя оставили! Когда вам светила должность главного инженера, вы поддерживали Павла Емельяновича! А теперь осмелели? Рано хороните! (Резко поворачивается к Соломахину). Это вы виноваты, что партком принимает такой оборот! Лично вы! Поторопились: «Я – за». Вы что, думаете, если свою точку зрения как секретарь парткома высказали первым, вас обязательно поддержат?

Соломахин. Успокойтесь. Ничего страшного не происходит.

Айзатуллин. Значит, вы согласны с заявлением Черникова?

Соломахин. Я считаю, надо сначала выслушать Черникова.

Айзатуллин. А по-моему, сейчас не время обсуждать этот вопрос!

Соломахин (Черникову). Прошу вас, Виктор Николаевич...

Черников. А мне больше сказать нечего.

Возможно, препирательства продолжались бы ещё, но поднялся Батарцев.

Батарцев (старается говорить спокойно). Пока Павла Емельяновича ещё не уволили из треста, он, с вашего позволения, скажет несколько слов. Честно говоря, я не ожидал, что наш сегодняшний разговор зайдет так далеко. И не буду скрывать, я в некоторой растерянности. От многого, что я здесь сегодня видел и слышал. Но раз уже пошло в эту сторону, то, я думаю, надо идти до конца. Вы, товарищ Потапов, и понятия не имеете, в какой момент, в какое сложнейшее переплетение обстоятельств вы влезли со своими тетрадочками!.. Я собирался доложить об этом членам парткома несколько позже, не сегодня, но вот придется сделать это сейчас. (Пристально посмотрел на Соломахина). Вы все знаете, что к концу этого года страна ждет от нас пуска комбината. Та продукция, которую будут здесь выпускать, уже разнаряжена, расписана на десятки предприятий. И даже за рубеж! Так вот, я должен вам сообщить: пуск комбината под угрозой срыва!

Соломахин вскинул голову.

Батарцев (прямо встретил его взгляд). Да, Лев Алексеевич, к сожалению, дела обстоят именно так... Нам придется пускать комбинат без некоторых объектов. Без центральной лаборатории. Без ремонтно-механической базы. И без очистных сооружений.

Соломахин. Павел Емельянович, нам никто не позволит пускать комбинат в урезанном виде!

Батарцев (резко). А почему нам позволили три года назад начинать строить этот комбинат задом наперёд?! Труб не было! Технической документации не было! А план был! И вместо того чтобы сначала провести подземные коммуникации, построить дороги, построить базу, я начал возводить здания, цеха, класть стены! А начало стройки, чтоб вы знали, это ген, из которого потом всё дальнейшее произрастает! Вы посмотрите на нашу площадку: всё перекопано, перерыто, вся технология нарушена! А почему? Потому что мы так начали! (Чуть спокойнее). Теперь я хочу вам объяснить, товарищ Потапов (поворачивается к Потапову), почему так беспокойно ведет себя сегодня Исса Сулейманович. Дело в том, что, пока вы с Милениной делали свой анализ (показывает на тетради), он (кивает на Айзатуллина) сидел ночами и делал другой расчёт. Расчёт, доказывающий, что с первого дня строительства трест был поставлен в такие условия, которые дают нам сегодня право настаивать на изъятии из пускового комплекса некоторых объектов!..

Соломахин. А почему партийный комитет ничего не знает об этом расчёте?

Батарцев. Потому что он ещё не готов, Лев Алексеевич. Я от партийного комитета ничего не скрывал и скрывать не намерен. Хотя ты меня в этом сильно подозреваешь! (Потапову). Я не хочу сказать, что здесь (показал на тетради) – неправда. Если брать отдельно тот год, который здесь (опять похлопал по тетрадям) отражён, то всё точно. Все правда. Но эта правда в немалой степени порождена той правдой, которую в своем анализе показывает Исса Сулейманович. Вы всё учли, за исключением того момента, что стройка была начата технологически неверно... А теперь представьте, что и ваши тетрадочки и расчет Иссы Сулеймановича – он на днях будет готов – вместе и одновременно поступят в главк! Товарищи, спросят нас, в чём дело? Вот у вас какие резервы (он потряс тетрадочками Потапова), вот где собака зарыта! В вашем неумении организовывать труд людей! А не в том, что вы не так начали! И ходатайство наше об изменении пускового комплекса будет отклонено! Пускайте, скажут! Полностью, как надо, пускайте, и никаких гвоздей!.. Стройка будет поставлена в тяжелейшее положение. (Соломахину). Полного пуска всё равно не будет, Лев Алексеевич. А будет кошмар штурмовщины, причем бесполезной... (Потапову). Я вас прошу, очень вас прошу, товарищ Потапов, и как человек, проживший на свете пятьдесят два года, и как управляющий трестом, заберите свои тетради. Снимите с повестки дня своё предложение! Поверьте мне – это будет во всех отношениях и правильно и справедливо. Поверьте, что я вас прошу об этом не потому, что боюсь наказания за срыв пуска. Во всяком случае, не только поэтому.

Наступило молчание. Соломахин было встрепенулся, хотел что-то сказать, но не стал. Очевидно, он решил сначала послушать, что ответит управляющему Потапов. Все сейчас смотрят на Потапова. Потапов, опустив голову, молчит. Тогда поднялся Комков. Он взял со стола обе тетрадки и подошел с ними к Потапову.

Комков (протягивая тетради). От парткома бригаде Потапова на память. Надеюсь, на до-о-олгую!

Потапов взял тетради. Он прошел несколько шагов и остановился перед Батарцевым.

Потапов (негромко, Батарцеву). Зачем же вы начали, Павел Емельянович?

Батарцев. Что зачем я начал?

Потапов. Стройку зачем вы начали?

Батарцев (усмехнувшись). Вы, наверное, думаете, если я управляющий, я уже всё могу? У меня был приказ. Был план!

Потапов. И вы не сопротивлялись?

Батарцев. Чему я должен был сопротивляться?

Потапов. Ну, чтоб не начинать в таких условиях. Вы же знали наперёд, чем дело кончится.

Батарцев. Сопротивлялся, товарищ Потапов, как же вы думаете! Конечно, сопротивлялся!

Потапов. А как вы это делали, Павел Емельянович?

Батарцев. В главке разговаривал, с руководством главка: втолковывал, доказывал! Матом даже ругался!

Потапов. А они?

Батарцев. А они меня по спине хлопали: ничего-ничего, всё будет нормально...

Потапов. А вы?

Батарцев (уже раздражённо). Что я?!

Потапов. Но вы же могли поставить вопрос ребром. В крайнем случае написать заявление: или отодвиньте начало строительства, пока не будет всё, что положено, или сымайте с должности.

Комков. А ты, оказывается, Потапов, наивный парень! Ну и сняли бы Павла Емельяновича. Пришел бы другой и начал!