Антология осетинской прозы

Скакун Темыра взбрыкнул и во весь опор понесся к незнакомцам, разметав гриву, красуясь оленьей статью.

— Невесту по нраву узнают, джигита — по коню, — поднялся навстречу Темыру секретарь райкома партии Коста Сагов. — Трубит твой вороной на весь Тырмон. Присаживайся.

В бревенчатом домике, сбитом прочно, надолго, светло и просторно — блики солнечных лучей живыми, трепещущими пятнами ложатся на кругляки, пахнущие свежестью обструганной до белизны древесины. Человек тридцать уместилось в комнате за дощатым столом и вдоль стен. Сидят по кругу председатели колхозов и сельских Советов, парторги и работники районных организаций. Нет среди них только его соратника Сосе Харласова, долечивающего фронтовые раны в городском госпитале. Да и комсомол тут как тут. Еще двое товарищей в военной форме. Судя по озабоченности собравшихся, они успели потолковать о делах серьезных, неотложных. Секретарь райкома — моложав и молодцеват выправкой перещеголяет тех же кадровых командиров — дочитал какую-то бумагу, вскинул красиво посаженную голову с копной смолянистых волос, потер ладонью щетину на суховатом лице и, видимо, вернулся к недосказанному накануне:

— Таить нам друг от друга нечего. Район находится в прифронтовой зоне. Партизанский отряд сформирован полностью. Обязанности распределены. База засекречена и действует. Обстановка на фронте чрезвычайная. Возможны непредвиденные осложнения. Все недоделанное необходимо закончить в недельный срок. Никакие объяснения приняты быть не могут. Дисциплина, порядок, организованность. Я уже не говорю об ответственности, долге, чести коммунистов и комсомольцев… Диверсии врага неизбежны. Замысел неприятеля ясен и должен быть сорван. На этой задаче — она сейчас наипервейшая — остановлюсь подробней. К нам прибыли представители Орджоникидзевского (Владикавказского) Государственного Комитета Обороны и штаба партизанских соединений, — Коста Сагов кивнул в сторону военных. — С ними оперативная группа чекистов. Нужно прочесать лес, осмотреть места ночевок охотников, стойбища пастухов и пещеры, вплоть до перевала. Не приняв меры предосторожности, обречем себя на разгром. Операция однодневная, требует собранности, боевитости. Есть сведения, что в предгорьях укрываются вооруженные люди. То ли диверсанты, то ли дезертиры, то ли обыкновенные бандиты. Враг есть враг, пощады — никому. Все группы получили задания, Темыр, — повернулся он к урсдонцу. — Ты поведешь бойцов в Долугское ущелье. Это твои владения. Своего от чужака отличишь безошибочно. Скотоводы уже откочевали. Сейчас туда разве что незваные гости пожалуют. О них мы и хлопочем. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — в тон секретарю райкома ответил Темыр.

Пока Коста Сагов говорил, разрубая свою речь на четкие фразы, не допускающие сомнений и возражений, председатель «Красного Октября» подобрался внутренне, хотя порой его окатывал холодок беспокойства. Тревожила не предстоящая операция, может быть, чреватая жертвами, а сама обстановка, обрисованная партийным вожаком. Выходит, партизанская база не только и не столько предусмотрительность, сколько явь, которую надо принимать как она есть. Волей обстоятельств они, тыловики, оказались на переднем крае и, возможно, сегодня же примут первый бой.

«Что ж, тряхнем красногвардейской стариной», — неуместная улыбка коснулась его обветренных губ.

— Если у тебя нет вопросов, то у меня они найдутся, — кажется, улыбка Темыра вывела из равновесия Коста Сагова. — Что за мучной склад развернул ты напоследок? «Красный Октябрь» свои хранилища намерен иметь?

— Стало быть, и это тебе известно?

— Не гальку тяпкой ворошим.

— Для пекарни оставил тонны три.

— Не понимаю. Раньше всех отсеялся, тракторы переброшены в Фадау, — упрекающе глянул Коста в сторону замешкавшихся с севом председателей колхозов. — Для чего тебе эти запасы муки?

— Красноармейцы случаются. Может быть, чаще, чем у других. Село-то наше на пути следования воинских частей. Кто накормит, кто напоит их?

— Добро, — мгновенно остыл Коста Сагов. — Темыр Мизуров перестроился на военный лад не на словах, а на деле, — зоркий взгляд секретаря райкома словно хлестнул незадачливых руководителей.

— И мы не подкачаем, Коста.

— Постараемся.

— Недельный срок, — отрезал Сагов. — За дело, товарищи. Вечером собираемся здесь же. Что-то ты не в духе, — сказал Коста, заметив на лице Темыра тень растерянности.

— Героя мы схоронили. На глазах моих погиб летчик, — достал Темыр документы пилота из нагрудного кармана.

— Лейтенант Андрей Тимофеевич Борцов, — прочитал Сагов раздумчиво, выделяя интонацией каждое слово, чтобы все запомнили это имя. — Первые солдатские могилы на осетинской земле… Сообщим в часть. Пусть герой живет в памяти боевых товарищей. Пусть кровь его взывает к отмщению.

Четверо красноармейцев дожидались Темыра у входа, держа своих коней под уздцы. Помощник Сагова подвел к нему вороного.

— Что ж, дружище, теперь и мы с тобой воины, — потрепал он по загривку жеребца, вздрагивающего от брожения нерастраченных сил.

Поправил карабин, свисавший с седла, вытер стеклышки очков, по-отцовски улыбнулся безмолвным бойцам — свежего призыва ратники, только выпорхнули из гнезда. Еще топорщатся гимнастерки на неокрепших плечах. Еще не огрубели по-мужски в переплетах. Сверстники его старшего сына Андрея. Может быть, и он где-то стоит вот так накануне схватки, не задумываясь о жизни и смерти, еще не умея постичь всей ценности жизни, всей, меры опасности, которой она отныне подвержена день и ночь, день и, ночь… И вот так же, наверно, нуждается в поддержке и ободрении. Нечего сказать — кадровик. За десять дней до начала войны окончил Симферопольское пехотное училище. Девятнадцатилетний лейтенант получил взвод. Месяц-полтора приходили от него письма, пылкие, задиристые. Не нравились ему эти бодряческие настроения — парень или растерялся и храбрится, успокаивая себя заемной лихостью, или не слишком глубоко и трезво воспринимает трагедию войны. И то, и другое не к лицу командиру, которому доверены судьбы десятков людей. Он написал сыну строго, наставительно, без обидного назидания. Ответа так и не дождался. Что там у него приключилось? И где находится это Староселье? В Киевской области деревень с таким названием, должно быть, немало…

Темыр уловил в глазах ребят искорки смятения и упрекнул себя за недозволенную забывчивость — увлекся воспоминаниями, вот возбуждение его и передалось красноармейцам. Негоже это перед делом, связанным с риском. Неожиданно для себя проявил отменную легкость — с маху вскочил в седло и вздыбил жеребца. Тревогу бойцов как рукой сняло.

— То-то же, — снова улыбнулся он ребятам и рысью двинулся на юг.

Покидая пределы тырмонской поляны, Темыр успел заметить, что урочище обезлюдело. «Опять обскакали меня друзья, — огорчился он. — И на совет мужей опоздал, и ныне в хвосте плетусь». И все же перед тем, как войти в сумеречную глушь леса, решил побеседовать со спутниками.

— Смотри в оба, не плошай. Слушай, думай, не зевай. Есть такая заповедь. Не стращать вас собираюсь, просто надо быть начеку. Не теряйте друг друга из виду. Не производите лишнего шума. Обходите ямы, коряги, пни — все, что выдаст ваше присутствие в этих дебрях. Соображения всякие и подозрения докладывать мне немедля. Только и всего, товарищи мои дорогие.

Ржавый мох бездорожья, пахучая гниль листвы, никогда не просыхающая почва… Жаль, вмятины от полудужий подков заполнятся не так скоро, как хотелось бы. Чем меньше оставят за собой следов, тем оно лучше — это подумалось уже впрок… Желудей-то, желудей навалило! Значит, может встретиться кабан. И криволапый не заставит себя ждать — вылеживается в сытости или бродит где-то вблизи, предвкушая обильную трапезу. Избежать бы зряшней возни и колготы. Того и гляди, хлопцы пальбу учинят. Молодцы же однако — ни шороха, ни шелеста не слышно. Ружья — наперевес, лица спокойны и сосредоточены. Слава богу, слава…

Поднял руку — оруженосцы замерли. Объехали стороной завал камней, осмотрели бурелом — и ходу. Заросшая бурьяном тропа проступила сквозь галечную осыпь, вильнула под кусты молодой поросли, вывела путников к речушке. Надо держаться ее русла, пешеход чаще всего блуждает вокруг да около источников воды. В первую очередь — эти вот источники, западни и ловушки, расставленные самой природой, скопища валежника, укромные места. И во вторую, и в последнюю очередь тоже. Понимают ли это ребята? Должны.