Повести и рассказы разных лет

— Погоди, дай-ка подумать, — сказал Том и минут на пять умолк, попыхивая трубкой.

— Сядь-ка, Джек, — сказал он наконец. — Знаешь, мы могли бы придумать что-нибудь и получше. Понимаешь, припадок — дело не слишком опасное: ну да, врач оказал помощь — подумаешь, какой герой. Раз уж мы взялись за это дело, то отработать должны на все сто. У нас будет только одна попытка. Если тот же модно одетый гость нашего города задумает вновь забиться в конвульсиях, люди заподозрят подвох.

— Пожалуй, что и заподозрят, — согласился я. — Но, черт побери, ты ведь не надеешься, что я свалюсь со шпиля собора ради того только, чтобы дать тебе возможность осмотреть мои останки? Выкладывай, что у тебя на уме: если мысль здравая — я к твоим услугам. Итак, что мне предстоит?

Некоторое время Том сидел в глубоких раздумьях.

— Ты плавать умеешь? — вымолвил он наконец.

— И очень неплохо.

— Сможешь продержаться под водой минут пять?

— Думаю, без труда.

— Воды не боишься?

— Да я ничего не боюсь.

— Тогда давай выйдем и прогуляемся по окрестностям. Мне не удалось больше вытянуть из него ни слова. Некоторое время я просто быстро шагал рядом со своим другом, не имея ни малейшего представления о его намерениях. Свою первую остановку мы сделали у небольшого дока, по соседству с которым находился металлический навесной мост.

Том окликнул существо в высоких ботфортах, напоминавшее человека-амфибию.

— Гребные лодки у вас тут есть? Напрокат их сдаете?

— Да, сэр, — ответил человек.

— В таком случае, всего вам хорошего. — И к величайшему негодованию лодочника, выраженному, надо сказать, достаточно громко, мы отправились дальше. На этот раз, как оказалось, — к таверне под вывеской "Веселый морячок". Есть ли тут свободные койки? Да, есть. Ну, и прекрасно.

Мы направились к аптеке. Имеется ли тут гальваническая батарея? Получив очередной утвердительный ответ, Том Краббе с самодовольной ухмылкой повел меня обратно, оставив за спиной у себя целую вереницу крайне раздосадованных горожан.

Вечером за чашей пунша он изложил нам свой план. Военный совет в составе той же троицы обсудил его, видоизменил и, в конечном итоге, одобрил. Прямым следствием этого решения явилось мое немедленное переселение в бриспортскую гостиницу.

Следующим утром я проснулся от солнца, светившего прямо в окно, выпрыгнул из постели и взглянул на часы. Было почти девять.

"Остался всего час, а идти целую милю", — пробормотал я и стал одеваться так быстро, как только было возможно.

"Ну что ж, — возобновил я свой внутренний монолог, затачивая бритву, если сегодня имени Тома Краббе не появится в газетах, меня в том никто упрекнуть не сможет. Есть ли человек, который ради меня решился бы на такое?"

Завершив туалет, я залпом осушил чашку кофе и отправился в путь. В то утро жизнь в Бриспорте била ключом. Улицы кишмя кишели людьми. Извиваясь червем, я по Ватерлоо-стрит выбрался на старую плошадь, пересек ее и подошел к дому Краббе. В момент моего появления у вышеописанного дока с навесным мостом часы собора пробили десять.

На мосту, перегнувшись вниз через перила, стоял человек. Очки и шляпа с печально отвисшим краем выдавали в нем Томаса Уотерхауса Краббе, бакалавра медицинских наук.

Я с самым безразличным видом прошел мимо него, поболтался немного на причале и побрел к лодочной станции. Наш вчерашний друг стоял в дверях с короткой трубкой во рту.

— Могу я взять лодку на час? — спросил я.

— Одну минутку, сэр, только принесу весла, — просиял он. — Хотите, я погребу для вас, сэр?

— Да, пожалуй, — ответил я. Повозившись немного, он сумел-таки спустить на воду хилого вида суденышко, в которое сам же первым и прыгнул.

— Будем курсировать вдоль доков, — сказал я. — Хочу понаблюдать за местным судоходством.

— Ага, отлично! — обрадовался лодочник и оттолкнулся от берега. Добрую половину следующего часа мы действительно болтались у доков, после чего повернули обратно и вскоре приблизились к тому самому маленькому причалу, откуда начали свой путь.

Часы показывали половину одиннадцатого и людей вокруг было видимо-невидимо. Похоже, половина населения Бриспорта решила в это утро собраться вокруг бриспортского моста. Меланхоличного вида шляпа маячила невдалеке.

— Ну что, сэр, причаливаем? — спросил лодочник.

— Дайте-ка весла, — сказал я. — Хочу немного размяться. Поменяемся местами.

— Осторожнее, сэр! — завопил он, увидев, как я пошатнулся. Берегитесь!

Лодочник предпринял отчаянную попытку меня задержать, но было поздно: издав трагический вопль, я зашатался и рухнул в бриспортские воды. Похоже, до этого момента я и сам не вполне сознавал, на что иду. Когда густая липкая жижа смыкается у тебя над головой, это, скажу вам, не слишком приятно. Достав дно ногами, я оттолкнулся и устремился к поверхности.

Казалось, сам воздух ожил от людского гвалта.

— Кидай веревку!.. Где крюк?.. Хватай его!.. Да вот же он!

Получив от лодочника меткий удар по голове (очевидно, веслом), я снова пошел ко дну, предусмотрительно набрав в легкие побольше воздуха. Когда я всплыл снова, мой знакомец в сапогах вцепился мне в волосы с такой яростью, будто вознамерился содрать скальп.

— Не сопротивляйтесь, я вас сейчас спасу! — завопил он.

Но я отпихнул спасителя и нырнул снова. В третий раз сопротивление оказалось тщетным: он поддел мне ворот крюком и, как ни пытался я остаться в воде подольше, был вскоре с позором вытянут на берег.

Итак, с самым что ни на есть мертвенно-синим видом я разлегся на каменном причале, испытывая одно только желание — расхохотаться.

— Бедный парень, он мертв! — загалдели вокруг. — Скорее за доктором!.. Бегите к Маркхэму!.. Да нет же, он совершенно мертв… Перевернуть бы его вниз головой… Прощупайте пульс… По спине ему понаддайте!

— Стоп, прекратите! — торжественно прозвучал знакомый голос. — Я врач. Что здесь произошло?

— Человек утонул! — грянул хор. — Расступитесь!.. Станьте в крут!.. Пропустите врача!

— Меня зовут доктор Краббе. Господи, бедный юноша. А ну, отпустите его руку! — рявкнул он на человека, пытавшегося прощупать мой пульс. — Ишь чего, на вену вздумал давить! Да любая помеха кровообращению в такой ситуации может оказаться фатальной!

Во имя даже спасения собственной жизни трудно было тут удержаться: в восторге от находчивости Тома, я хмыкнул — боюсь, довольно-таки громко.

По толпе прокатился вздох изумления. Том торжественно снял шляпу.

— Предсмертный хрип, — тихо произнес он. — Юная душа отлетела от тела. Но, может быть, силой науки удастся вернуть ее на место? Перенесите тело в таверну.

Меня торжественно водрузили на взявшийся откуда-то оконный ставень, и вдоль причала потянулся печальный кортеж. Возглавлявший компанию труп был, несомненно, самым жизнерадостным ее участником.

Наконец мы добрались до «Морячка»: здесь меня раздели и уложили на самую лучшую кровать. Новость о несчастном случае, похоже, разнеслась по округе: за окнами гудела толпа, да и на лестнице было не протолкнуться.

Том разрешил пропустить в комнату лишь десяток самых влиятельных людей города, но зато каждые пять минут адресовал собравшейся под окном толпе устные сообщения:

— Ничего не поделаешь, мертв. Потоотделение прекратилось. Пульса нет. Но будем биться до последнего, в этом и состоит наш долг.

— Может быть, принести бренди? — спросила хозяйка.

— Да. И принесите еще полотенца, таз и сидячую ванну. Но бренди в первую очередь.

Первую же попытку себя напоить труп встретил с сердечнейшим одобрением.

— Глядите-ка, пьет, — удивилась хозяйка, поднесшая стакан к моим губам.

— Рефлекторная реакция, не более того, — пояснил Том. — Действия покойника совершенно автоматичны. Да-с, сударыня, любой труп выпьет тут вам весь бренди, если только правильно направить поток жидкости по пищеводу. Отойдите-ка в сторону. Попробуем применить метод воскрешения мертвецов, предложенный Маршаллом Холлом.