Следы на песке

— Элеонора…

— После всего, что я сделала для тебя, после всего, что я сделала для Оливера… Этот дом, твоя карьера, гости… Я всегда исполняла свой долг, я делала то, что положено… — Ее голос снова сорвался на визгливый тон. — А теперь мы должны жить в их мире — среди них, с их неопрятной одеждой и отсутствием манер… Мне пришлось стоять сегодня в метро — никто не уступил мне место. А эти торговцы? А служанки — неряшливые, безалаберные… ни «спасибо», ни «пожалуйста», гадкий язык… — Она захлебывалась, слова сбивались, путались, но из этой неразберихи вдруг вырвался отчаянный вопль: — Мой сын и ее дочь! Эта сучка — хитрая пронырливая сучка! Такая же, как ее мать! Как эта сука Фейт! Все они шлюхи — тащат в постель каждого мужика, который им приглянулся! Господи! Чтоб они все сгинули!

Гай ударил ее по лицу, ладонью, со всего размаха. Он услышал, как хлопнула дверь, простучали быстрые удаляющиеся шаги Оливера. Элеонора смотрела не мигая, ее открытый рот зиял широким темным овалом. Потом она повалилась на диван и зарыдала. А Гай бросился на поиски сына.

Он нашел его на скамейке, под пыльными лавровыми деревьями в скверике напротив дома. Оливер сидел, опустив голову, прижав ладони ко лбу. Когда Гай окликнул его, он поднял голову. Лицо его было бледно.

С убежденностью, которой на самом деле не испытывал, Гай сказал:

— Не волнуйся, Оливер, она скоро успокоится. Это просто шок.

Оливер сунул руки в карманы куртки и отвернулся. Гай сел рядом с ним.

— Нам надо поговорить.

— Разве мы не достаточно разговаривали? Мама не хочет, чтобы я женился на Лиззи, а я все равно на ней женюсь, и этим все сказано.

— Я должен рассказать тебе о Мальгрейвах. — Увидев, что ему удалось привлечь внимание сына, Гай продолжил: — Видишь ли, Элеонора не хочет, чтобы ты женился на Элизабет Кемп, потому что много лет назад у меня был роман с ее матерью, Николь Мальгрейв.

Все это казалось сейчас неправдоподобным. Гай говорил о себе как о другом человеке, жившем в другой стране. И хотя он хорошо помнил, как увидел Николь и по ошибке принял ее за Фейт, как в тот вечер выпал снег, скрывший разрушения от бомбежек, было невозможно вернуть чувства, которые он испытывал тогда.

Наступила долгая тишина. Потом Оливер, слабо улыбнувшись, сказал:

— Ну, это уж чересчур, папа, — выдумать такое.

— Это правда. Это случилось очень давно. Тебе тогда было два года, а Элизабет была совсем малышкой.

— А-а. Что ж, хорошо хотя бы, что мы не брат и сестра. Никакого кровосмешения. — Оливер прищурился. — Это был бы единственный способ удержать меня, так?

— Ну, что ты, Оливер.

Гай хотел дотронуться до плеча сына, но не решился.

— Как ты встретил ее, Оливер? Где ты познакомился с Лиззи Кемп?

Повисла пауза, затем Оливер сказал:

— В «Холли-Блю». Это магазин, который ее тетя держит в Сохо. Там мы и встретились.

— «Холли-Блю», — прошептал Гай.

Господи, «Холли-Блю». Раковина прошлого действительно раскрылась.

— Как-то давно я нашел в твоем бумажнике карточку этого магазина, — пояснил Оливер. — Я решил, что ты что-то покупал там… — Он замолчал, потом вдруг произнес: — Фейт. Мама что-то сказала про Фейт…

«Эти девки Мальгрейв… все они шлюхи… чтоб они сгинули…»

— Ты знаком с Фейт, папа?

Лимит правды на сегодняшний день был исчерпан. Гай не мог признаться: «Знаешь, Оливер, с Фейт у меня тоже был роман…»

— Я знаю всех Мальгрейвов, — сказал он. — Ральфа и Поппи — Поппи погибла во время войны. И их детей — Фейт, Джейка и Николь. — Он сделал глубокий вдох. — С Николь Мальгрейв — Николь Кемп — у меня был любовный роман, который начался в декабре сорок первого года. Я мог бы попытаться найти какие-то объяснения или оправдания, но вряд ли тебе это будет интересно. Николь бросила мужа и маленькую дочь и ушла жить ко мне. Это длилось недолго, и в конце концов я вернулся к Элеоноре. Николь уехала за границу. Кажется, после этого она несколько раз была замужем. — Стараясь быть объективным, он добавил: — Теперь ты понимаешь, почему матери трудно смириться с твоей женитьбой на Лиззи.

— Да. Боже мой, — печально рассмеялся Оливер. — Да.

Гай вспомнил истерику Элеоноры, слова, которые гнев и ревность исторгли из ее груди, звонкий звук удара ладонью по ее бескровному лицу. Его рука еще болела. Ужасно, что Оливер видел это.

— Если бы ты хоть как-то предупредил нас… Намекнул, что встречаешься с кем-то… что ты влюблен…

Гай умолк, осознав, какая огромная трещина выросла между ним и сыном за прошедшие несколько лет. Он почувствовал глубокий стыд и обиду.

— Я не хотел, чтобы так получилось, — пробормотал Оливер. — Я не планировал этого.

— А медицинская школа? Почему ты не сказал мне, что тебе там не нравится?

Оливер пожал плечами.

— Не знаю, — промямлил он. — Я не знал, как это сделать.

Гай был не в состоянии скрыть боль.

— Ты боялся поговорить со мной откровенно?

Оливер поморщился, потом сказал задумчиво:

— Наверное, я просто не хотел ломать привычный образ жизни. Считал, что все должно идти так, как идет. Иногда забываешь о том, что можно что-то изменить, сделать лучше.

«Он скрывал от меня большую часть своей жизни, — подумал Гай, — так же, как я сам прятал от него самые ценные воспоминания, свои страхи и неудовлетворенность».

— Так, значит, ты… дружишь с Фейт?

Оливер кивнул.

— Как она? — не мог не спросить Гай. — Как Фейт?

— Хорошо. Думаю, очень хорошо.

— А Джейк?

Ему не терпелось узнать все новости. Мальгрейвы так много значили для него; он только сейчас понял, что, отдалившись от них, намеренно отрубил часть своей жизни.

— Джейк — это дядя Лиззи? Он умер. Она говорила мне, что он утонул. — Увидев, что Гай изменился в лице, Оливер, в первый раз за весь вечер, рбеспокоенно посмотрел на него. — Прости, папа. Я не хотел расстроить тебя. Ты дружил с ним?

— Очень. — Ему было трудно говорить.

— Мне пора, я опаздываю, — сказал Оливер. — Меня ждет Лиззи. — Он осторожно положил руку на стиснутые пальцы отца. — Ты себя нормально чувствуешь, папа?

Гай заставил себя улыбнуться и кивнуть, но за этой улыбкой была пустота и безнадежность. Глядя вслед Оливеру, он понял, что потерял сына, так же как до этого потерял Фейт, Джейка и Николь. Даже если считать разговор, который только что состоялся, началом восстановления дружбы между ним и сыном, все равно это произошло слишком поздно. Скоро Оливер станет женатым мужчиной, у него будет свой ребенок. Они с Элеонорой уже не могут претендовать на первое место среди привязанностей Оливера. Гай сидел в пыльном сквере, пока не зашло солнце, а затем пошел домой, поскольку не смог придумать ничего другого.

Оливер направился в кафе «Черная кошка». Он всегда терпеть не мог метро из-за темноты и духоты, поэтому шел пешком по людным тротуарам, сунув руки в карманы и опустив голову.

Элизабет ждала его внизу, за тем же столиком, что и обычно. Он понял, что она ждет уже давно: булочка с сыром превратилась в гору крошек, а недопитый остывший кофе подернулся тошнотворного вида молочной пенкой. Услышав его шаги, Лиззи резко вскинула голову.

— Было ужасно? — спросила она.

Оливер сел напротив.

— Довольно-таки.

Он попытался улыбнуться, но губы не слушались. Элизабет протянула руку, но он отдернул свою.

— Сигареты есть?

Элизабет покачала головой, глядя на него огромными темными глазами.

— Сейчас принесу.

Она вышла из-за стола и через минуту вернулась с пачкой сигарет и коробкой спичек. Оливер разорвал целлофан, и сигареты высыпались из пачки. Он не без труда зажал одну между губами, затем последовала унизительная борьба со спичками.

— Черт, — пробормотал он, когда первая спичка сломалась, не зажегшись. — Черт, черт, черт! — Голос его начал срываться на повышенный тон, горсть спичек высыпалась на колени.

— Дай, я зажгу, — предложила Элизабет.