Гoра

Зачем понадобилось Индре мешать Кришнодоялу в тот момент, когда, сурово умерщвляя плоть, он стремился прийти к торжеству духа? [55] За последнее время он добился серьезных успехов! Он проделывал невероятные вещи с дыханием и, постепенно сокращая количество пищи, довел себя до того, что желудок его чуть ли не касался позвоночника. И именно в это время на него обрушилась такая беда.

— Ты что, с ума сошла?! — воскликнул Кришнодоял. — Если об этом узнают, у меня будут очень большие неприятности! Могут отобрать пенсию, вполне возможно, что придется иметь дело с полицией. Что сделано, то сделано. Старайся, чтобы законы по возможности соблюдались, а если их и нарушат, тоже большого греха не будет.

Кришнодоял решил, что после его смерти они могут делать, что хотят, лишь бы сейчас оставили в покое. Кроме того, он знал, что если он не будет ни во что вмешиваться и закроет глаза на то, что творится вокруг, то в конце концов все как-нибудь утрясется.

Не зная, как же ей поступить, Анондомойи встала и несколько секунд с тоской смотрела на него.

— Какой у тебя больной вид, — сказала она. — Посмотри на свое тело…

— Тело! — повторил Кришнодоял с пренебрежительной усмешкой. Его совершенно очевидно раздражила глупость жены. Так и не разрешив больного вопроса, он снова уселся на шкуре антилопы и погрузился в изучение знаменитого трактата.

А в это время Мохим сидел в другой комнате и вел с саньяси серьезную беседу на тему о том, что является высшим предопределением человека, и о других не менее высоких материях. Возможно ли спасение души для семейного человека вопрошал он с таким смирением и тревогой во взоре, словно от ответа на этот вопрос зависела вся его жизнь. Саньяси пытался утешить Мохима, говоря, что, хотя спасение души для семейного человека и невозможно, но райские обители вполне ему доступны. Впрочем, это сообщение мало успокаивало Мохима. Зачем ему райские обители. Он жаждет спасения. Вот только бы выдать замуж дочь, а там он посвятит свою жизнь служению саньяси и спасению души! Никто не сможет удержать его от этого. Но вот выдать дочь замуж — это нелегкое дело. Если бы только гуру сжалился и помог ему!

Глава шестьдесят четвертая

Сейчас, задним числом, Горе казалось, что в своих отношениях с Шучоритой он не проявил необходимой сдержанности, и решил впредь быть осмотрительнее. Он чувствовал, что, поддавшись ее очарованию, ослабил требования к себе и стал забывать свои обязанности по отношению к общине.

Окончив утреннюю молитву, он вошел в свою комнату и увидел, что там его ожидает Пореш-бабу. Радостное волнение невольно охватило Гору. Он не мог не ощущать особой дружественности отношений, существовавших между ним и Порешем-бабу. Гора низко поклонился гостю.

— Ты, конечно, слышал о предстоящей свадьбе Биноя? — спросил Пореш.

— Слышал, — подтвердил Гора.

— Он решил, что свадьба будет не по обряду «Брахмо Самаджа».

— Тогда ему вообще незачем жениться.

Пореш усмехнулся, по не стал вступать в спор.

— От нашего «Самаджа» на свадьбе не будет никого. Говорят, что не приедет никто и из родственников Биноя. Со стороны моей дочери буду только я. Со стороны Биноя, вероятно, не будет никого, кроме тебя. Вот почему я и пришел посоветоваться с тобой.

— Но какой смысл советоваться об этом со мной? — покачав головой, сказал Гора. — Я не хочу иметь ничего общего с этим делом.

— Не хочешь? — Пореш удивленно посмотрел на юношу.

В первый момент, увидев, как удивился Пореш-бабу, Гора почувствовал смущение. И именно от этого он тут же сказал еще более твердо:

— Это же совершенно невозможно для меня.

— Я знаю, что ты его друг, — возразил Пореш-бабу, — а ему сейчас друг нужен, как никогда.

— Да, я его друг, но я имею обязательства не только по отношению к нему, и некоторые мои обязательства гораздо важнее.

— Скажи мне, Гора, — спросил Пореш, — ты считаешь, что в поведении Биноя было что-то нехорошее, несправедливое?

— Смотря о какой справедливости идет речь. Если вы говорите о вечной справедливости — это одно, если же речь идет о справедливости на земле, то она заключается в законах общества, и мы не можем пренебрегать ими, чтобы не вызывать распада этого общества.

— Но ведь законов бесчисленное множество, и можно ли утверждать, что каждый из них справедлив?

Вопрос Пореша-бабу попал в цель, Гора встрепенулся, мысли его пришли в движение, и очень скоро он уже твердо знал, что ему надо делать. Он больше не испытывал никаких колебаний и решил высказать откровенно все, что было у него на сердце. Его соображения сводились к следующему: если мы не признаем полностью всех законов общества, мы тем самым ставим препятствия на пути к достижению чрезвычайно важной внутренней цели, ради которой и существует общество и которая скрыта от взоров большинства. Потому-то нам и нужна власть правил и обычаев: повинуясь им без рассуждения, мы проявляем уважение к обществу.

Пореш-бабу внимательно выслушал Гору, и когда тот, немного сконфуженный собственной самоуверенностью, кончил, сказал:

— В общем, я с тобой согласен. Верно то, что господь предопределяет каждому обществу особую цель и что эта цель понятна далеко не всем. Но главная задача человека должна состоять в том, чтобы уяснить себе эту цель, а вовсе не в том, чтобы беспрекословно, бездумно следовать законам общества.

— А я считаю, — возразил Гора, — что только в том случае, если мы будем свято исполнять его законы, откроется нам и истинное назначение нашего общества. Вступая же в противоречия с обществом, мы будем не только препятствовать его развитию, но и поймем его неправильно.

— Истина познается только в противоречиях и в преодолении препятствий. Совершенно неверно утверждение, что несколько мудрецов когда-то в древности познали истину и раз и навсегда установили ее. Истину нужно открывать снова и снова — она познается каждым поколением в борьбе и трудностях, — сказал Пореш. — Как бы то ни было, сейчас мне не хочется спорить на эту тему. Я уважаю свободу личности, мне кажется, что только в столкновениях свободных личностей может решиться вопрос, где вечная истина, а где преходящая фантазия. И только решив этот вопрос или хотя бы сделав все, чтобы решить его, мы можем быть уверены, что содействуем процветанию общества.

Пореш встал. Поднялся со стула и Гора.

— Я считал, что из уважения к «Брахмо Самаджу» мне следует держаться несколько в стороне от этой свадьбы и что тебе, как другу Биноя, легче будет устроить все. В таких делах у друзей есть преимущество перед родственниками: они могут не считаться с противодействием общества. Но раз и ты считаешь своим долгом отречься от Биноя, очевидно, мне придется взять всю ответственность на себя и одному заняться этим делом.

Гора и не подозревал, сколько горькой истины таилось в этом слове «одному». Он не знал, что Бародашундори противится браку, что собственные дочери Пореша восстановлены против него. Опасаясь недовольства Хоримохини, он даже с Шучоритой не мог посоветоваться, как лучше устроить свадьбу. Все члены «Брахмо Самаджа» относились к нему крайне враждебно. Что же касается дяди Биноя, то он прислал Порешу несколько оскорбительных писем, в которых называл его интриганом и ловцом женихов.

Уходя, Пореш-бабу встретился в дверях с Обинашем и еще несколькими товарищами Горы, которые тотчас же начали посмеиваться над Порешем-бабу и острить на его счет.

— Если вы не способны уважать того, кто действительно этого достоин, — воскликнул Гора, — так не смейте хоть глумиться над ним!

Горе снова пришлось окунуться в привычные дела его группы. Но какими неинтересными и незначительными казались они ему сейчас! Разве это настоящее дело? В нем же нет жизни! Никогда раньше Гора не сознавал с такой ясностью, что вся эта писанина, болтовня, организационная работа не только не приносит никому никакой пользы, а, наоборот, лишает его возможности заниматься настоящим делом. Все это больше не прельщало его. Его тянуло к новому просторному руслу, в которое он мог бы направить полноводную, взволнованную от избытка сил, реку своей жизни.