Тайная история Марии Магдалины

— Пожалуйста, — попросила она, — отойдите назад! Здесь слишком тесно.

Мария склонилась над Иоилем и произнесла ему прямо в ухо:

— Иоиль! Со мной человек, который может помочь тебе. Ты видел его раньше. Ты знаешь, что он исцелил меня. Это особый человек, посланный Богом. Он помог многим людям, находившимся в гораздо худшем состоянии, чем ты. Я видела это собственными глазами. Кожа прокаженных становилась здоровой, люди, неспособные ходить, поднимались и могли даже прыгать и бегать. Твой случай — пустяки по сравнению с тем, что он совершил. Позволь ему помочь тебе. — Она обернулась и протянула руки к Иисусу. — Подойди. Вот Иоиль. Он нуждается в тебе.

Иисус, до сих пор остававшийся незамеченным, теперь вышел вперед. Он встал рядом с кроватью Иоиля и посмотрел вниз, на тяжело дышавшего больного.

По выражению лица Иисуса Мария не могла сказать, надеется он на исцеление или считает этот случай безнадежным. Он так сосредоточенно вглядывался в Иоиля, что, казалось, больше ни на кого не обращал внимания.

— Иоиль! — промолвил наконец Иисус — Ты слышишь меня? Ответом было молчание. Иоиль не откликался, и Мария уже решила, что они пришли слишком поздно. Несмотря ни на что, он уходит в небытие!

Но в этот момент умирающий разлепил губы и с огромным трудом выдавил из себя:

— Да.

Тогда Иисус взял обе его руки в свои, закрыл глаза и стал молиться. Потом он сказал:

— Иоиль, твои телесные раны можно исцелить. Но только если ты полностью положишься на меня и поверишь, что я могу попросить Господа об этой милости и Господь откликнется на мою просьбу. Ведь для Господа нет ничего невозможного.

И снова Иоиль долго лежал молча, прежде чем прохрипел:

— Для Господа… ничего невозможного… знаю. — На эту фразу больной затратил так много сил, что продолжить он смог только после передышки. — Но тебе… нет, я не могу довериться тебе. — Он закашлялся и выплюнул кровь. — Я… видел тебя. Ты избавил мою жену от демонов только для того, чтобы поработить ее самому. Чтобы оставить ее себе. — Дыхание его перехватило, голос зазвучал тише. — Да, наверное… ты можешь… творить чудеса, но только с помощью Сатаны. Ты… его пособник.

Мария охнула.

— Нет, Иоиль! Ты не прав! Он враг Сатаны, а ты помогаешь Сатане своим неверием. Это он сейчас нашептывает тебе такие слова!

Каким-то образом Иоилю удалось оторвать голову от подушки и приподнять ее. Его глаза раскрылись шире, и, хотя на Марию он посмотрел с нежностью, которую она так хорошо помнила, пристальный взгляд Иоиля, устремленный на Иисуса, был враждебен.

Иисус подошел к нему поближе и снова попытался взять руки.

— Доверься Богу, — попросил он. — Молись всем своим сердцем!

Но Иоиль оттолкнул его руки и, слабо покачав головой, прохрипел:

— Не прикасайся ко мне. Ты слуга дьявола!

Мария со слезами уронила голову ему на грудь.

— Нет, Иоиль! Нет! Это твоя единственная надежда! — Она нежно погладила его лицо. — О Иоиль, не покидай меня! Не покидай Элишебу! Позволь Иисусу помочь тебе!

Он снова едва заметно покачал головой и тут же уронил ее на подушку.

— Нет. И подумать только… ты пришла к моему смертному ложу… как стервятник. Ты ничего не получишь, ничего. Вот моя последняя воля. Я знаю, ради чего ты на самом деле явилась!

— Иоиль, забудь про меня! — взмолилась Мария. — Ничего мне не давай. Это твое право. Но пожалуйста, пожалуйста, позволь Иисусу просить для тебя милости у Господа!

— Нет! — воскликнул Иоиль так громко, что это потрясло окружающих.

И откуда только у него взялись силы? Впрочем, их хватило только на этот возглас, и он бессильно откинулся на подушку.

— Все равно молись за него! — велела Мария Иисусу. — Исцели его! Придет время, и он раскается. Придет время, он поймет, что был не прав! Потом… позже… Только живые имеют роскошь отложить что-то на потом. Дай ему эту возможность!

Иисус молился, закрыв глаза, сцепив руки и, казалось, не замечая никого в комнате. Так продолжалось долго, но в конце концов он со скорбью в голосе промолвил:

— Слишком поздно. Без веры… слишком поздно.

И когда он сказал это, Мария посмотрела вниз и увидела, что глаза Иоиля закрыты и грудь, похоже, больше не колышется. Из его горла вырвался последний, дрожащий вздох — и наступила тишина.

Он умер! Иоиль умер. Мария тяжело опустилась у кровати и зарыдала, уронив голову рядом с его рукой.

Остальные люди в комнате начали причитать, голосить, но Мария ничего этого не слышала. Единственное, что она ощущала, — это отсутствие Иоиля; все, что она слышала — это его молчание, которое уже никогда не прервется.

Цоиль скончался, когда время близилось к закату солнца, а это означало, что не могло быть никаких похорон и погребения, пока солнце не взойдет на следующий день. Готовить покойного к погребению предстояло женщинам, включая и Марию, хотя она думала, что не вынесет этого.

— Иисус! — Она вцепилась в рукав того, на кого возлагала столько надежд. — Почему ты не спас его?

— Потому что он не позволил мне, — ответил Иисус, выглядевший печальнее, чем когда-либо, и, отвернувшись, утер слезу. — Делай, что должна, — сказал он Марии спустя некоторое время. — Побудь с женщинами, подготовь мужа. Я подожду.

Отец Иоиля, Иезекииль, и отец Марии, Натан, с печальными типами подняли неподвижное тело Иоиля с постели и отнесли его в комнату, чтобы подготовить к погребению. Женщины помогли уложить его на ложе из алебастра. После того как мужчины ушли, мать Иоиля, Юдифь, бережно сняла с него одежду и приготовила к омовению. Над ним стояла его сестра, Девора, за ней полукругом жены братьев Марии, Ноема и Дина, и несколько кузин, которых она смутно помнила по лицам, но не по именам. Мария вздрогнула, увидев его раны. Бока сплошь покрывали черные и синие кровоподтеки, руки переломаны в нескольких местах.

Иоиль. Красивый, хорошо сложенный Иоиль был избит до смерти. Можно сказать, убит у алтаря, как жертвенный барашек или телец. Но не священником, а Пилатом, представителем Рима!

Женщины стали поливать воду из глиняных кувшинов на его тело, начисто отмывая с ран корку засохшей крови. Казалось странным, что на человека льют столько воды, а он даже не шелохнется. Дрожащей рукой Мария осторожно прикрыла покойному глаза, пригладила волосы, потом коснулась щеки. Плоть его уж не ощущалась как плоть живого человека: стала прохладнее, неподатливее и приобрела мертвенную бледность. Не скупясь на слезы, женщины пели псалмы, растирая его тело маслом алоэ и смирной, а потом приподняли, чтобы обмотать белым полотняным саваном. Руки и ноги запеленали, а лицо прикрыли особым куском ткани, прежде чем окончательно завернуть тело в саван. После этого тело подняли и уложили на носилки, на которых его предстояло доставить к месту упокоения, алебастровое же ложе вымыли и насухо вытерли.

Покончив с этим, женщины знаками поманили Марию за собой в особую комнату, где им предстояло провести ночь отдельно от прочих, ибо соприкосновение с мертвым телом делало их нечистыми и способными осквернить других.

Они снова прошли через парадный вход дома (Мария отстраненно удивилась тому, что когда-то считала его своим), вошли в комнату, откуда уже убрали смертное ложе. Пол был выметен, а окна открыты, чтобы впустить свежий воздух. Мария опустилась на табурет. Там находились и другие женщины, которые ждали в комнате, родственницы, не участвовавшие в подготовке к погребению. Мария тупо посмотрела на них. Кто они?

Женщины сбились в кучку и говорили шепотом, как будто Иоиля все еще мог потревожить шум. Они обнимали и утешали друг дружку, но ни одна из них не коснулась Марии. Правда, поначалу она этого даже не заметила, ибо, будучи слишком расстроена, не могла ни с кем говорить. Потом постепенно до ее слуха стали доноситься перешептывания.

— Она здесь. Она действительно пришла, она оставила того безумца, с которым связалась…

— Если бы так! Она притащила его с собой, ты разве его не видела? Он осмелился выйти вперед и взять Иоиля за руки.