Амур-батюшка

– Везут из Китая рабочих строить казенные здания, – говорил Иван, стоя с мужиками над обрывом, под которым на отмели кучками располагались китайцы. – Недорого ценится их труд, а народ они смирный.

Проезжая по Верхнему Амуру на плоту, Егор видел, какой это народ. Он знал, что китайцы великие труженики; но и пройдохи, вроде купца Гао, попадают среди них.

Среди толпы выделялись двое китайцев, сытых, толстых, в шелковых кофтах. Они важно ходили по берегу и кричали на своих.

– А это старшинки, вроде наших подрядчиков.

Китайцы кивали мужикам. Некоторые лезли на релку и что-то рвали в траве.

– Собирают дикий лук, черемшу, – заметил Егор. – Беднота, все съедят.

Когда пришло время отправляться, старшинки, размахивая палками, загоняли китайцев на судно.

– Вот народ-то какой! – сказал дед Кондрат вслед отошедшей барже. – Ни один ничего худого не сделал. А мы-то за ружья!

– Китайский труд даровой, – сказал Иван, – а жизнь их там, на родине, – копейка. И все равно свой Китай не позабудут! Как бы тяжело китайцу ни было, он старается заработать, чтоб на родину вернуться. Другой, говорят, будет двадцать лет на чужбине работать, а к себе вернется.

– Вот, говорят, мол, нехристи, – толковал Кондрат. – А ведь не подрался никто, ничего не утащили. Вот те и китайцы…

Баржа села на мель.

Иван сбежал с обрыва и поехал в лодке показывать лоцману, как отойти. Китайцы живо сняли судно с мели, толкаясь во дно заостренным бревном.

– Сашка не знает, – сказал Петрован, насмотревшись на китайцев. – Его бы сюда, он побалакал… Попроведать бы его…

– Вот поведу тебя учить стрелять, там напроведаешься, – ответил дед.

Петрован смутился.

Ребята опасались стариковского «ученья». Кондрат водил внуков охотиться и «учил» их по-своему.

– Сашка нынче спутался с Галдафу, – заметил Федор. – Такой подлиза… Вот Иван сказывал – там у них общество составлено. Ванька Галдафу, видно, поэтому и злится на Бердышова, что тот все это проведал.

Мужики жили с торгашами Гао теперь как будто дружно. Только помнили, что братья Гао держат гольдов в долгу. И терзают, но потихоньку, и не в Бельго, а в других, дальних местах. Чуть что – гольд перед ним на коленки. Слухи доходили…

Но с мужиками торгаши всегда смирные, всегда улыбаются, говорят, мол, больше не деремся. Только заметно, что Ивана сильно не любят.

Иван вылез из-под обрыва.

– Эти китайцы работали в Благовещенске и Хабаровке. Теперь их в Николаевск…

– А ты по-китайски знаешь? – спросил Федор ревниво.

– Води с ними компанию, и ты научишься!

Приезжий пограничный полицейский говорил про китайцев, что, мол, нехристи, жестокие очень. «Азия темная и зверская, их надо держать в узде». Но казаки, что вели караван и работали у Барсукова, рассказывали, что с китайцами давно водят дружбу, косят сено и на их стороне. Один солдат жил у китайцев, говорит, что народ славный, честный и работящий.

Егор всегда помнил, как впервые сам увидел китайцев вблизи – они принесли хлеб детям, – потом был в китайской деревне, видел там поля, славные всходы.

В прошлом году в Уральском вдруг появился на берегу какой-то бедняк китаец. Егор подумал: «Мало ли что говорят?.. Как у нас про татар, а татары про русских… Люди – все люди. Гао, как ни плох, а хлеб нам возит. Мы его хлебом сыты были первую весну. Казна бы заморила голодом». Егору жаль стало неизвестного бедняка, стоящего на отмели у лодок. Откуда-то шел пешком по берегу. Перед тем везли китайцев, и похоже, что он убежал с баржи.

Вспоминал Егор кусок хлеба, что дали когда-то его детям китайцы. «Хлеб-соль не попустит согрешить, – пришло ему на ум. – Я обойдусь с ним по-людски!» – решил Егор. Никаких мыслей и опасений, что китаец может оказаться плохим человеком, у него не было. Он, как и большинство русских крестьян, не делал разницы между людьми русскими и нерусскими, когда дело касалось честности. К тому же он всегда держался отцовского правила насчет хлеба-соли и приютил китайца, позвал к себе, накормил.

– Бродяга! Смотри… – говорил ему Федор. – Гони-ка в шею от греха подальше… Хунхуз!

В этот день Кузнецовы сажали картофель.

Китаец, глядя, как Егор работает, попросил мотыгу. Ударяя в рыхлую почву, он приподымал ее и забрасывал картофель под мотыгу.

– Разве так? – спросил Егор.

– Так надо… Скорей будет! – ответил китаец по-русски.

– Нехристь, – сказал Пахом, глядя на китайца, – а какой прилежный!

– Мало ли нехристей, – отвечал Егор. – Уж мы жили на Каме, всех видали.

– Зачем он тебе?

– Пусть живет.

– Откуда он убежал? Что с ним случилось?

– Какое наше дело?

Китайца стали звать Сашкой.

– Почему ты убежал? – спрашивали Сашку. – Старшинка худой?

Китаец кивал головой.

Приехал Бердышов и живо столковался с Сашкой.

– На казенных работах был. Ищет, где заработать, – говорил Иван.

Оказалось, что китаец мастер на все руки. Иван купил на казенной барже кирпичей. Сашка сложил в доме Бердышова русскую печь. Это всех поразило. Китаец умел печи класть! До сих пор Сашку жалели, а тут все стали заискивать перед ним. Мужики заходили, хвалили работу. Сашка сидел на корточках и молча курил. У крестьян в избах были чувалы, сбитые из глины. Всем захотелось сложить настоящие печи.

– Где он русскую печь класть научился?

– Казармы строил. Что, Сашка, твоя из Чифу?

– Чифу!

– Их везут из Чифу к нам и обучают ремеслам. Они живо лопотать по-нашему учатся, народ переимчивый! Вот, гляди, он печи класть научился, лодки конопатить, а допусти его жить на земле, он хороший огород разведет. Китаец – на все руки!.. Вот сколько я ему дал за работу? Пять рублей! А ему на родине за пять рублей год работать.

– У них помещики же, я помню, бельговский купец говорил, да я и сам знаю! – толковал Егор.

На китайца смотрели, как на чудо.

Егор вместе с Сашкой затеял обжиг своих кирпичей.

– А че, твоя бабушка дома еся? – ломая язык и полагая, видимо, что китайцу так будет понятней, спросил как-то Тимоха, придя в шалаш, где Сашка делал кирпичи.

Китаец невесело усмехнулся. Он понял, что его спрашивают, есть ли у него дома жена, и промолчал.

– Чего усмехаешься? Хорошо заработал у нас? Оставайся жить в нашей деревне, земли тебе дадим. Потом за бабушкой съездишь.

Китайцу, кажется, понравилось в Уральском.

– Наша дома кушай нету. Худо. Все помирай. Много люди помирай, – сказал он Тимохе.

– А-а!.. Видишь ты!

Это было понятно всем.

– Значит, как мы: не от нужды по миру ходим, а скучно дома не евши сидеть. Мы с тобой бедные. Что же нам делать! Правда? Оставайся у нас!

Мужики дружно соглашались, что Сашке следует жить в Уральском. Такой мастер везде нужен. Почти никто из мужиков так класть не умел.

Вскоре оказалось, что Сашка раскорчевал клок земли, но не около пашни Кузнецовых, как советовал ему Егор, а за протокой. Егор давал ему коня и соху.

На зиму Сашка уехал в Бельго. Опасался Егор, что торгаши испортят Сашку, заставят на себя работать. Но вот настала весна, и Сашка вернулся.

– Ты, брат, нас не забывай! – говорил ему Силин, когда Сашка приходил точить. – Мы, брат, для тебя завсегда… И ты мне печь обещал. Я кирпича достал. Теперь церковь строят и привезли. Мне солдаты дадут.

Сашка улыбался, но не обещал ничего.

– Зимой приезжал исправник, спрашивал, живет ли в деревне китаец. Уж кто-то ему донес… Мы сказали: мол, нет, он ушел. Спросил: «Куда?» – «Не знаем!» Не выдали тебя.

Сашка смеялся вежливо и беззвучно, а работал старательно. Смуглые руки его с красивыми овальными ногтями крепко держали сошник.

«Надо бы Сашку проведать», – думал Егор, ожидая жену.

К вечеру нашли тучи. В ночь разразилась буря. А бабы все не ехали.

«Я как знал, сердце мое болело», – думал Егор.

– Бог знает, что там может быть?

– Заночуют, и все! – сказал Федька.