Когда пал Херсонес

пот недовольных язычников, хотел срубить священный дуб, которому поклонялись руссы с незапамятных времен. В течение часа раздавался железный звон секир, рубивших гиганта. Но воины упросили оставить дерево расти на земле, и оно не рухнуло, хотя в новом христианском мире для него уже не было места. На широких ветвях дуба вили гнезда многочисленные птицы, теперь они кружились над ним с печальными криками.

Потом мы поплыли вверх по Борисфену. На одной из ладей, украшенной коврами, ехала в далекое изгнание Порфирогенита. На другой стояла квадрига, снятая с триумфальной арки Феодосия. В остриях солнечной короны триумфатор все так же невозмутимо держал в руках бразды, а кони навеки застыли в прекрасном полете, сгибая в воздухе легкие ноги.

От Крарийской переправы, где река Борисфен не шире константинопольского Ипподрома, мы стали подниматься к порогам, как русы называют катаракты. Конница шла берегом, готовая отразить кочевников, которые нападают неожиданно, пускают тучи стрел и снова исчезают в степных пространствах, чтобы вернуться в благоприятную минуту и пустить в ход свои страшные кривые мечи.

Однажды мы услышали вдали глухой шум падающей воды. Это и были с такой точностью описанные Багрянородным автором пороги.

Мы восходили все выше и выше по реке, и мимо бесконечной лентой двигались покрытые густою растительностью берега. Иногда плакучие ивы опускали к самой воде свои печальные ветви, иногда на берегу зеленели рощи дубов, откуда к нам прилетали лесные запахи. В воздухе слышалось пение бесчисленных птиц. Трепетали в лазури жаворонки, свистели дрозды и скворцы, ворковали горлинки, стучали дятлы. Говорят, что весною здесь щелкают по ночам и рассыпают бисер соловьи.

Порой на многие тысячи стадий тянулись ровные пространства, покрытые серебристой и странной для наших глаз травой, которая при малейшем движении ветерка колыхалась, как море. Все было иным на берегах Борисфена, чем у нас, — растительность, воздух, полный незнакомых ароматов, даже самое небо.

От Киева нас отделяли семь порогов. Первый называется «Малым», так как проход через него наименее труден. Здесь русские покидают ладьи, оставляя в них только груз, и, нагие, нащупывают ногами дно, чтобы ладьи не наткнулись на какой-нибудь подводный камень. Затем они толкают лодки через это опасное место. Ширина этого порога равна приблизительно тому зданию, в котором василевсы упражняются в конной езде.

Второй носит название «Бурление воды», и река образует здесь страшный водоворот. За камнями третьего порога стоит тихая заводь, кишащая множеством рыб. Варвары ловили их сетями, а потом варили на берегу водянистую похлебку, заправив ее солью, лавровым листом и перцем.

Отсюда руссы поднимаются к четвертому порогу, который называется «Пеликан», потому что в его утесах в большом количестве гнездятся эти прожорливые птицы. Здесь нападают на путешественников кочевники, и этот порог очень труден для перехода. Руссы вытаскивают здесь ладьи ни берег и волокут их по земле, а легкие лодки