Два брата

ское войско от погрома спасти, да не удалось. И за то Булавин все мое хозяйство разорил! Волов и коней забрал, хлеб мой бунтарям пошел, а домашний скарб дочка Ганна сама своими руками… слышите, люди! — Олексий скрипнул зубами. — Своими руками голоте пораздала. «Не хочу, сказала, даже и глядеть на добро, что изменник-батька скопил!» Вы слышите, люди?!

— Ого! Нравная, видно, дивчина! — заметил Зернщиков.

— Вся в меня! — с гневом, к которому примешивалась тайная гордость, отрезал Пивень. — С той поры повсюду хожу я за Кондратием, как пес за хозяином, каждый шаг его сторожу. Душу свою, силу свою потратил я до последнего конца, но зато вот что вызнал я в сей вечер: Кондрашка на хутор выехал с двумя лишь парубками.

Заговорщики повскакали с криками торжества.

— И вы знаете, диду, то место?

Вскоре большая группа вооруженных казаков выехала из Черкасска. Среди них был и Олексий Пивень.

На рассвете заговорщики взяли в кольцо уединенный хуторок, куда отправился Булавин отдохнуть от бесчисленных забот и неприятностей.

Одностаничник атамана Петро Кныш, проснувшийся до рассвета, услышал шум и выглянул из окна хаты: к ней крались вооруженные люди.

— Батько, вставайте! — неистово завопил Кныш. — Злодеи подступают!

Булавин тотчас вскочил. Заряженные пистолеты всегда были у него под рукой. Из другой горницы выбежал Павло Макуха.

— Подстерегли нас недруги, батько!

— А вы, хлопцы, уходите! — хладнокровно посоветовал атаман. — Вас они помилуют, им один я нужен.

— Не будет того, батька! — с негодованием заявил Кныш.

— Либо отобьемся, либо всем смерть, — поддержал товарища Павло.

Из окон хаты грянули три выстрела. Илья Зернщиков схватился за простреленную руку.

— Сдавайся, Кондратий! — закричал он. — Мы тебя не тронем, пусть нас казачество рассудит!

— Царскую милость хочешь заслужить, подлюка?

Булавин скрылся за косяком, потому что на него нацелились сразу несколько фузей и пистолетов. Залпом заговорщиков убило Павло Макуху.

— На чердак, Петро! — закричал Булавин.

Они выскочили в сени и по узенькой лестнице поднялись на чердак.

Перестрелка продолжалась. Наступающие несли потери, но у осажденных кончались заряды.

Затрещала дверь хаты под мощными ударами казаков. Вот она рухнула, враги ворвались в сени. Внезапная тишина… Шепот… Люди сговаривались, кому идти первому.

Послышалось тяжелое дыхание, и из лаза высунулась голова Олексия Пивня. Его чуб растрепался, седые усы топорщились, в глазах было злое торжество.

— Попался, вор Кондрашка! — гремел старый казак. — Теперь за все мои обиды расплатишься!

— Пивень!.. — изумился Булавин и на миг опустил пистолет.

Олексий выстрелил. Со стоном повалился Петро Кныш, успевший грудью заслонить атамана. Ответная пуля Булавина попала прямо в лоб Пивню. Неукротимый старик еще успел взмахнуть пистолетом и покатился по лестнице, сбивая тех, что поднимались за ним.

Булавин прислушался к яростному реву осаждающих, взглянул на зажатый в руке пистолет.

— Последняя пуля, —