Гибель царей

— Оставьте меня!.. — выкрикнул Октавиан, отчаянно оглядываясь в поисках бреши, в которую можно улизнуть.

Но пути к спасению не было, а враг, внимательно осмотрев руку, поднял к Октавиану лицо, искаженное злобой. Заведя руку за спину, подмастерье достал из-за пояса тяжелый нож и показал его противнику. Все лезвие было испачкано кровью, и мальчишка замер, не в силах отвести от него глаз.

— Я тебя зарежу, крыса. Я вырву твои глаза и брошу здесь истекать кровью, — прорычал подмастерье.

Октавиан попытался бежать, но подростки вместо того, чтобы схватить его, с хохотом подталкивали навстречу взбешенному врагу. Он поднял меч, но тут его накрыла тень. Чей-то увесистый кулак опустился на голову ученика мясника, и подмастерье растянулся на камнях.

Тубрук наклонился и подобрал выпавший нож. Парень из мясной лавки начал приподниматься, однако старый гладиатор ударом кулака снова отправил его на грязные плиты. Совершенно ошеломленный, тот слабо шевелил руками, царапая мостовую.

— Никогда не думал, что в один прекрасный день мне доведется драться с детьми, — проворчал Тубрук. — С тобой все в порядке?..

Октавиан смотрел на него, открыв рот от изумления.

— Я тебя уже несколько часов ищу, — сказал управляющий укоризненно.

— Я… нес меч к Таббику. Я не украл его, — отвечал Октавиан, снова готовый расплакаться.

— Я знаю, парень. Клодия догадалась, куда ты направился. Кажется, я подоспел вовремя, не так ли?

Старый гладиатор посмотрел на кольцо подмастерьев, нервно топтавшихся на месте и не знавших, бежать им или нет.

— На вашем месте я уносил бы ноги, пока не кончилось мое терпение, ребятишки, — произнес Тубрук. Выражение лица при этом у него было такое, что подростки тут же испарились. — Я сам отправлю меч Таббику, ладно? А теперь — ты возвращаешься в поместье или нет?..

Октавиан кивнул.

Тубрук повернулся и направился сквозь толпу к городским воротам. В поместье они придут ближе к рассвету, но управляющий знал, что не смог бы уснуть, не найдя Октавиана. Несмотря на все недостатки сорванца, он полюбил этого мальчишку.

— Подожди, Тубрук. Одну секунду, — попросил Октавиан.

Нахмурившись, тот обернулся.

— Ну, что на этот раз?

Октавиан шагнул к поверженному противнику и изо всех сил пнул его в промежность. Тубрук поморщился.

— О боги, сколькому тебя придется еще учить… Лежачего не бьют, это нечестно.

— Может, и нечестно, но я ему задолжал.

Октавиан подошел к старому гладиатору, и тот, надув щеки и с шумом выпустив воздух, согласился:

— Если задолжал, то другое дело.

Брут не мог поверить в то, что происходит. Таких соперников он не встречал. Казалось, перед ним не человек, а машина.

На сей раз Марку было не до шуток. Брут едва не проиграл поединок на первых же секундах, когда Домиций с немыслимой скоростью обрушил на него град ударов. Гнев обострил все рефлексы, и он смог выстоять, однако треск сшибающихся деревянных клинков раздавался над площадкой уж слишком долго для одной атаки. Соперник не останавливался, чтобы перевести дух. Удары сыпались один за другим, и все под разными углами: дважды Брут чуть не потерял меч, получив деревом по руке. Будь у них настоящее оружие, этого было бы достаточно для прекращения боя, но в учебных поединках требовался четко обозначенный смертельный удар, особенно если на кон ставились деньги.

Увереннее Брут почувствовал себя, когда перешел к текучему стилю ведения боя, которому его научил один греческий воин. Он рассчитывал, что смена ритма прервет атаку Домиция, и даже умудрился достать противника сильным ударом по предплечью. Будь это настоящий клинок, кисть противника упала бы на землю.

Домиций отступил на шаг, удивленно посмотрев на противника, а Брут использовал секундную передышку для перехода от ярости к спокойствию, чтобы подстроиться под соперника. Дыхание у Домиция почти не участилось, он выглядел совершенно свежим.

Зрителям-легионерам приказом по лагерю запрещалось кричать, чтобы не заглушить звуки приближения неприятеля. Вместо этого они шипели и охали, наблюдая за перипетиями поединка, потрясали сжатыми кулаками и скалили зубы, сдерживая возбуждение.

У Брута была возможность ударить противника в лицо рукоятью меча, когда они сошлись вплотную, скрестив клинки, но это запрещалось, чтобы поединщики не получили травм, из-за которых потом не смогли бы двигаться на марше и сражаться.

— Я… мог бы сейчас хорошенько врезать тебе, — прохрипел Марк в лицо сопернику.

Домиций кивнул.

— А я мог бы сделать это еще раньше. У меня руки подлиннее твоих.

Последовала новая атака; Брут отразил два удара, но третий пробил его защиту, и он посмотрел вниз, на деревянное острие, больно упершееся ему под ребра.

— Кажется, я выиграл, — сказал Домиций. — Ты действительно очень хороший боец. Чуть не выиграл тем стилем, который применил в середине боя. Как-нибудь продемонстрируешь его мне.

Заметив мрачное выражение на лице Брута, легионер усмехнулся:

— Сынок, я пять раз становился лучшим в легионе уже после того, как достиг твоего возраста. Ты еще слишком молод, чтобы биться на полной скорости. Настоящее мастерство придет только с течением времени. Встретимся через год или два, и результат может стать другим. Ты неплохо сражаешься, и мне интересно будет узнать, чего ты достиг.

Домиций направился к толпе солдат, которые стали поздравлять его, хлопая по спине и плечам. К Бруту подошел Кабера и сердито посмотрел вслед победителю.

— Ты сможешь побить его, если вы встретитесь снова?

Брут задумчиво потер подбородок.

— Возможно, если извлеку урок из этого поединка.

— Хорошо, что я забрал наши выигрыши у квартирмейстера до того, как началась схватка.

— Что?.. Я же велел тебе повысить ставку! — изумленно воскликнул Брут. — Ха! И сколько мы заработали?

— Двадцать золотых, в два раза больше того серебра, которое ты выиграл в первых семи боях. Мне пришлось поставить несколько монет на тебя против Домиция — из вежливости, но остальное удалось сберечь.

Брут громко расхохотался и тут же поморщился — начали ощущаться полученные синяки.

— Он вызвал меня только для того, чтобы вернуть друзьям потерянные деньги. Похоже, что в конце концов у меня появится второй шанс.

— Если хочешь, я могу устроить этот шанс на завтра. Шансы будут прекрасные. Если выиграешь, в лагере не останется ни одной монеты.

— Договаривайся. Я хочу задать трепку этому Домицию. Ты хитрый старик! Как ты догадался, что я проиграю?

Вздохнув, Кабера наклонился к Бруту, словно собираясь поведать тайну:

— Я знал, потому что ты — идиот. Никто не может побить лучшего бойца в легионе, если провести перед встречей с ним еще три поединка.

Брут фыркнул.

— В следующий раз ставки будет делать Рений, — объявил он.

— В таком случае, прежде чем он начнет, я заберу свою долю.

ГЛАВА 36

Юлий считал, что в Африке и Греции ему довелось увидеть крупные порты, но Аримин являлся центром хлебной торговли всей страны, и доки были заполнены множеством кораблей, загружающихся зерном или производящих его выгрузку. В городе даже имелся центральный форум и храмы для солдат, которые могли принести в них жертвы и помолиться за успешное возвращение с начинающейся войны. Это был маленький Рим, построенный на границе огромной долины По. Все, что везли с севера в Рим, проходило сначала через Аримин.

Красс и Помпей реквизировали частный дом, фасадом выходивший на форум, и именно туда направлялся Юлий, расспрашивая горожан о дороге. В целях безопасности его сопровождали десять солдат Перворожденного, но жители, похоже, были поглощены торговыми делами и не интересовались политикой. Трудно даже было сказать, доставляет ли им беспокойство огромное войско, расположившееся вокруг города.

Корабли и караваны с зерном прибывали и уходили без перебоев, торговля велась непрерывно, потому что сама угроза войны создавала условия для роста цен на рынках.