Цитадель

— Пытать принцессу? — потрясенно спросил Савари.

— Да вы совсем спятили от переживаний.

— Да, да, — суетливо забормотал проповедник, — надо найти того, кто передает письма, он должен знать от кого они.

Савари испарился.

Секретарь сообщил, что патриарх и Конрад Монферратский сидят у его величества и ужинают.

— А Раймунд?

Секретарь развел руками.

— Эта задержка начинает меня раздражать. Даже не так, раздражала она меня уже час назад. Еще немного и она начнет меня пугать. Насколько я знаю, он становился в тамплиерском квартале?

— Да, в доме бондаря у башни Давида.

— Так вот, отправьте туда людей. И не кого-нибудь, а человек пять-шесть поопытней.

Секретарь поклонился.

— За дверьми ожидает господин де Сантор.

Великий провизор кивнул, мол, давайте.

Заячья губа придавал де Сантору чуть улыбающееся выражение. Д'Амьен давным-давно к этому привык, сейчас же вдруг обнаружил, что это ему не нравится. Или, может быть, де Сантор и в самом деле слегка улыбается. Чему бы это?

— Говорите.

— Мы не ошиблись в наших расчетах. Выборы состоятся сегодня ночью.

— Ночью? — хмыкнул великий провизор, — у них всегда так, не могут без балаганщины и черных тайн.

— Вы правы, мессир, обряд черного посвящения тоже предполагается. Сразу вслед за выборами.

— Ну это пусть. Этой стороной вопроса мы займемся, когда поставим их на колени. Они ответят за все свои мерзости. Как говорят ирландские братья — устав чужого монастыря никогда не кажется разумным, — Д'Амьен слегка задумавшись, прищурился и принялся теребить свою короткую бородку тонкими острыми пальцами.

— Ходят разные рассказы о том, чем они там занимаются во время ночных месс, но я согласен, что сейчас не время об этом… — сказал де Сантор, в основном для того, чтобы что-нибудь сказать.

Великий провизор совсем закрыл глаза, решая внезапно вставшую пред его сознанием задачу.

— Да, момента лучшего не будет, — опять осторожно сказал де Сантор.

— Что? — негромко спросил граф.

— Что, если мы хотим добиться наилучшего результата, то выступать нам нужно непременно завтра рано утром. Шестьдесят пар курьеров с удвоенными лошадьми ждут в конюшнях у северных ворот. Люди Раймунда и Конрада изнывают, они уже на грани бунта…

Д'Амьен открыл глаза и холодно посмотрел на своего помощника.

— Зачем вы мне все это пересказываете? Или думаете, что я всего этого не знаю?! Не понимаю, что таких ночей, как сегодняшняя, у нас может больше не быть?!

— Так почему же… — не удержался помощник, — что заставляет вас медлить.

— Есть, есть стало быть обстоятельство, есть заноза, мешающая мне воспользоваться всеми нашими преимуществами и всеми нашими приготовлениями. Вы думаете, это кресло?! — Д'Амьен ударил ладонями по подлокотникам и вскочил. — Вы думаете, это кресло?! Нет, это адская сковорода, и я поджариваюсь на ней уже несколько дней подряд. Я хочу, может быть, больше всех вас вместе взятых, отдать приказ, но не могу! Потому, что боюсь! Да, да, боюсь все провалить. Надолго, может быть навсегда! Понимаете меня?

— Не совсем.

— Когда-нибудь, может быть совсем скоро, я расскажу вам о причине моих нынешних терзаний и вам станет нестерпимо стыдно, за ваше стремление что-то мне советовать в такой момент.

Де Сантор опустил голову. Он неплохо знал великого провизора и понимал, что когда тот находится в подобном состоянии, спорить с ним не только бесполезно, но и опасно. С другой стороны, его донимало зверское любопытство — что это за тайна, которую Д'Амьен своему довереннейшему помощнику не в состоянии сейчас сообщить.

Старик, словно в развернутом свитке, читая чувства де Сантора, сказал.

— Вы не должны обижаться. Пройдет, я думаю, не более двух-трех дней и я смогу удовлетворить ваше любопытство. Если бог видит наши усилия, то он позволит сделать это раньше.

А сейчас мы пойдем к нашим друзьям и соратникам. И я надеюсь, вы будете в предстоящем разговоре поддерживать меня, сколь бы справедливыми не казались вам слова патриарха и Конрада.

Д'Амьен все предугадал правильно, стоило ему появиться, как на него посыпались недоуменные вопросы. Он выслушивал их с невозмутимым видом, все эмоции его выплеснулись в предыдущем разговоре.

— Насколько я понял состояние дел, — сказал маркиз, — несмотря на то, что мы тут так яростно говорили, несмотря на очевиднейшую необходимость действовать немедленно, вы не хотите отдавать приказа?

— Да, — отвечал великий провизор.

— Даже под угрозой того, что другой столь удачной возможности у нас может и не случиться в будущем.

— Вы преувеличиваете губительные последствия моей медлительности. Может статься, что они будут немалы, но слишком поспешные действия могут привести к настоящей катастрофе.

Маркиз Монферратский всплеснул руками и выразительно помотал головой. Его святейшество выражал ему полное сочувствие всем своим видом. Король был тих как мышь. И если бы патриарх с маркизом не были сами так взвинчены, они, конечно, обратили бы внимание на необычность его поведения.

Конрад снова заговорил.

— Не знаю, может быть граф Раймунд найдет слова, которые бы вас убедили.

Патриарх кивнул и одобрительно пробормотал.

— Будем надеяться.

— А где он, кстати, граф Триполитанский? — спросил осторожно король, радуясь возможности хоть как-то себя проявить.

— Мне почему-то кажется, — многозначительно произнес граф Д'Амьен, — что отсутствие графа Раймунда не случайно.

— Что вы имеете в виду? — резко поднял голову Конрад. — Предполагаете предательство?

— Слово предательство произнесли вы, маркиз, — развел руками великий провизор, — я лишь высказал мнение, что в такой момент столь длительное отсутствие одного из важнейших участников, должно иметь очень серьезную причину. Да, такой причиной мог бы быть внезапный переход графа Раймунда на сторону храмовников, но мне не хотелось бы так думать.

— Это было бы… — воскликнул и запнулся король.

— Вот именно, Ваше величество, ничего хуже не придумаешь. — Но я не могу в это поверить, — теребя расшитую золотом перевязь, сказал патриарх.