За землю русскую. Век XIII

И ещё многое, в этом духе, говорил хан, отпуская Ярославича. Что ж оставалось отвечать Александру на это? Ярославич склонил голову и во всеуслышанье ответил по-монгольски:

   — Было бы далеко от здравого смысла пытаться противостать обвалу горы и приливу моря!..

И все присутствующие одобрили мудрое слово великого князя русских...

...Вечером того ж самого дня Берке, с глазу на глаз, грозил своему медику Тогрулу:

   — Смотри же!.. Если только он доберётся до Новгорода, то я велю зашить тебя в шкуру волка и затравить собаками!..

Медик смиренно поклонился.

   — Нет, государь, — отвечал он. — Александр-князь успеет отъехать от черты благословенных орд твоих не далее, чем покойный отец его — от Каракорума!..

Новый приступ недуга, вызванного ордынской отравой, едва не свалил Александра в Нижнем Новгороде. Однако князь превозмог болезнь и продолжил путь свой. Был ноябрь. Волга не стала ещё. Но снегу по берегам было уже много, установился санный путь, и князю легче было ехать полозом, в закрытом возке...

Возле Городца, что на Волге, заночевали в тихом белостенном монастыре на мысу, вдавшемся в Волгу. Игумен упросил Александра занять его покои. В прочих зданьях разместили дружину.

Александр, шатко ступая в своих оленьих унтах, разминал ноги, прохаживаясь по келье, и с наслажденьем осматривал беленные известью низкие своды.

— А ведь, поди, не чаяли и живы быть, — проговорил он, обращаясь к новгородцу Михайле и к двум другим дружинникам, ожидавшим от князя приказаний. — Вот видите, ребятки. Ничего, поратоборствуем ещё с вами!

Вдруг лицо князя дрогнуло и исказилось от боли. Александр схватился руками за живот. Лоб у него мгновенно вспотел. Лицо потемнело. Боль была такая, как если бы лезвие бритвы скользнуло где-то глубоко, в недрах тела, располосовывая кишки... Невский застонал...

Бережно поддерживая и давая ему ступать, как только боль внутри чуть отпускала, его подвела к раскладной походной кровати, покрытой мехами, и уложили не раздевая...

Александр старался перевести дыханье, как только боли стихали, и тогда лицо его прояснялось. А потом снопа как бы чья-то незримая рука проводила внутри у него раскрытой бритвой, доколе не исторгала у князя стон, — и вновь отпускала...

Чтобы хоть немного утишить боль, Александр стал дышать открытым ртом... И вдруг не выдержал и опять застонал...

Михайла кинулся добывать какого-то монаха, который был сведущ во врачеванье...

Александр умирал. Тесная келья наполнялась иеромонахами в чёрных одеяниях. Его исповедали и причастили. Готовили государя к предсмертному постриженью в монашеский чин, к принятию схимы [56]. И самая схима — черпая длинная монашеская мантия, и наголовник — куколь — чёрный и островерхий, с нашитым спереди белым осьмиконечным крестом, были уже освящены и покоились наготове...

Старик архимандрит, присевший на табурет возле одра умирающего и склонившийся над головою князя, дабы приуготовить его к спокойному принятию кончины через пастырское увещание, заговорил было о тленности суетного и маловременного жития века сего...

Невский, досадливо поморщась, запретительным движеньем приподнял исхудавшую руку и остановил монаха.

— Довольно, отец честны́й! — негромко произнёс он. — Смерти я не страшусь, смерть — мужу покой! Всю жизнь с нею стремя в стремя ездил!.. Но о том досадую: разве время мне ныне покой принять? Нет мне настольника крепкого!..

Он замолк... Игумен сидел возле его постели, шепча молитвы...

...Могучие дружинники старались ступать неслышно, на цыпочках, прикусывая губу. Взглянув друг на друга, они молча сотрясали головами.

Александр увидал их. На устах его прошла тень отцовской улыбки. Затем лицо его стало опять суровым. Он угадывал, что архимандрит и другие монахи, с трудом скрывая своё нетерпение, ждут, когда же наконец можно будет приступить им к совершению предсмертного обряда, обязательного для царей.

   — Отец честный, — снова тихим, но властным голосом обратился он к архимандриту, — повремените ещё немного: скоро ваш буду!.. Дайте в последнее, с моими витязями побыть... проститься... Пускай отцы святые выйдут на малое время... оставят нас одних...

Архимандрит подчинился.

В келье остались одни только воины, сомкнувшиеся скорбно вкруг умирающего вождя своего. Послышались тяжёлые мужские рыданья.

Невский нахмурился.

   — Кто это там? — слегка прикрикнул он на дружинников. — Зачем вы душу надрываете мне жалостью?.. Полно!..

Рыданья прекратились, и Александр Ярославич, тот, кто ещё при жизни своей был проименован от народа — Невский, — обратил к своим воинам предсмертное своё слово. Оно было простым и суровым.

Он звал их не щадить жизни и крови своей за отечество, не страшиться смерти, как не страшился её и князь ихний.

   — Об одном, орлята мои, скорблю, — сказал он, испросив прощенья у них за всякую обиду, буде когда причинил которому, и сам всякую им обиду прощая. — Об одном скорблю: борозда моя на Русской Земле не довершена. Раньше сроку плуг свой тяжкий покидаю [57]!..

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ, СВИДЕТЕЛЬСТВА ОЧЕВИДЦЕВ,

ТРУДЫ ИСТОРИКОВ.

РАСКОЛОТЫЙ ВЕК

XIII век пролетает в русской истории как бы расколотым на две неравные, мало похожие одна на другую части. Первая треть итого столетия была временем быстрого и всестороннего развития русских земель. Остальное — «тёмный период», время упадка или застоя почти во всех областях жизни страны. Причиной этого перелома было вторжение в 30-е годы XIII века 140-тысячной массы кочевников.

Публикация исторических источников XIII века в переводе на современный русский язык с необходимым пояснительным комментарием даёт возможность читателю самостоятельно оценить события давно минувшей эпохи.

«Слово о погибели Русской земли», «Похвала Всеволоду Большое Гнездо», «Летописный рассказ о преступлении рязанских князей», а также выдержки из трудов историка Б. А. Рыбакова и искусствоведа И. Э. Грабаря дают представление о социально-экономическом, политическом и культурном развитии Руси в начале XIII века, накануне монголо-татарского нашествия.

Далее помещён ряд материалов об истории монгольских завоеваний от возникновения монгольского государства и до нашествия Батыя на Русь в 1237 году. Здесь читатель найдёт отрывки из записок китайского дипломата Чжао Хуна, древнерусскую «Повесть о битве на роке Калке», отрывки из работ русского исследователя Центральной Азии Г. Е. Грумм-Гржимайло и советского историка И. П. Петрушевского.

Следующий раздел содержит документы о нашествии Батыя на Русь в 1237—1241 годах, в том числе письмо венгерского монаха Юлиана — редкое свидетельство иноземца о событиях на Руси в 1237 году. Однако особый интерес представляет русский памятник «Повесть о разорении Рязани Батыем».

Тяжёлый период иноземного ига нашёл отражение в трудах европейских путешественников Плано Карпини и Гильома Рубрука, проникших в Орду в середине XIII века, а также в «Повести о Михаиле Черниговском» — памятнике русской литературы XIII века.

Тяжёлая борьба против захватчиков шла на протяжении всего XIII века и на северо-западных и юго-западных рубежах Руси. Ценой огромного напряжения сил русскому народу удалось отстоять свои земли от нашествия западных соседей — немецких, шведских, литовских, венгерских и польских феодалов. Эта борьба — важнейшая сторона жизни Руси в XIII столетии. О ней рассказывают отрывки из Галицко Волынской летописи, а также из трудов крупнейшего русского историка XIX столетия С. М. Соловьёва.