Сиротка

— Жена права, — поддержал ее Жозеф.

— Что ж, в таком случае теперь все в сборе.

Мирей разлила хвойное пиво по бокалам.

— Обязательно нужно чокнуться! — заявил Ханс. — За Эрмин, которая еще раз порадовала нас своим удивительным талантом!

— Да, за Эрмин! — подхватил Симон. — Когда мы были маленькими и у меня получалось ущипнуть ее посильнее, она кричала так, что в ушах звенело. Но я знал, что должен помогать ей развивать голос. Так что в том, что она стала «снежным соловьем», есть моя заслуга, и немалая!

— Мне не хватит жизни, чтобы выразить тебе свою благодарность, — смеясь, ответила девушка.

Жозеф подумал, что из них на самом деле могла получиться прекрасная пара. Элизабет словно прочла его мысли. Взяв мужа за руку, она прошептала:

— Кто может предвидеть будущее? Не теряй надежды, Жо!

Ханс ощутил укол ревности: Эрмин и Симон прекрасно ладили между собой, это было очевидно. Лора рассказала ему о том, что месье Маруа планировал их поженить. Поэтому музыканту стало не по себе, когда он увидел, насколько близки Эрмин и Симон.

Однако за столом Ханса усадили рядом с девушкой. Она сидела слева от него, Эдмон — справа. Ужин прошел весело. Жозеф старался не слишком налегать на прекрасное французское вино. Элизабет рассказывала о своем детстве в Шамборе, Ханс — о своих дедушке и бабушке, которые приехали из далекой Дании осваивать канадскую землю.

— Но моему отцу была не по душе жизнь фермера, — сказал он. — Он решил пойти учиться. Потом преподавал в Монреале, женился на талантливой музыкантше. Вышло так, что я родился в семье, увлеченной музыкой и литературой.

Эрмин с интересом слушала Ханса, что не укрылось от внимания ее матери. Лора решила, что Эрмин со временем все же согласится стать мадам Цале.

Мирей и Селестена пригласили разделить с гостями десерт. «Плавающие острова» вызвали настоящий фурор. Арман и Эдмон на все лады расхваливали покрытый белоснежной помадкой шоколадный торт. Эрмин попросила экономку оставить кусочек для Шарлотты.

— Я никогда не ела ничего вкуснее и впервые в жизни пробую коньяк, — призналась Элизабет, когда на столе появилась бутылка выдержанного коньяка, прибывшая в Валь-Жальбер из погреба Фрэнка Шарлебуа.

— Коньяк вкуснее нашего карибу, — признал Жозеф. — Спасибо, мадам Мирей. Утки в апельсиновом соусе — просто пальчики оближешь.

— А мне больше всего понравились пироги с луком-пореем, — сказал Симон. — Мадам, когда я найду подходящую девушку, я возьму у вас рецепт.

У экономки от похвал голова шла кругом. Разрумянившаяся и смеющаяся, она ответила:

— Не называйте меня «мадам»! Просто Мирей. Я готовлю на французский манер, юноша, и с удовольствием одолжу на время свою книгу рецептов вашей невесте, когда вы, по вашим словам, ее «найдете».

— Может, она не так далеко, как кажется, — сказал Жозеф, которого начало разбирать выпитое.

— Алис Паже краснеет, когда встречает нашего красавца Симона, — громко сказала Эрмин, чтобы отвлечь внимание собравшихся от слов своего опекуна, намек которого она прекрасно поняла.

— Но она собирается принять постриг, — вздохнула Элизабет. — Жаль, я бы гордилась тем, что моя невестка — учительница.

— Я не женюсь раньше двадцати пяти лет, — воскликнул Симон. — Я не спешу залезать головой в ярмо.

Селестен усмехнулся, Арман захихикал. Эрмин ощутила огромное облегчение. Вечер проходил в атмосфере дружелюбия, без единой фальшивой ноты.

«Мне не о чем беспокоиться, — сказала она себе. — Бетти и Жо чувствуют себя комфортно, мама сумела их к себе расположить. И нам всем хорошо и весело!»

Лора решила, что настало время вернуться в гостиную, о чем и сообщила гостям таинственным тоном.

— Дорогая, раздай всем подарки! На каждом есть карточка с именем.

Удивленная девушка с порозовевшими от волнения и радости щеками с готовностью приступила к делу. Она подумала, что ее мать приготовила подарки тайком от нее, желая укрепить добрые отношения с семьей Маруа.

У Армана и Эдмона от удивления широко открылись глаза, а у Жозефа и Элизабет на лице было написано почти такое же ребяческое изумление.

— Открывайте подарки! — решила их подбодрить Эрмин.

Несколько секунд каждый смотрел на свой сверток, не решаясь разорвать упаковку из цветной бумаги с блестящими ленточками.

— Это слишком! Вам не следовало… — бормотала Элизабет. — Лора, а если бы мы не пришли?

— В таком случае я пригласила бы вас на обед или ужин завтра, — ответила хозяйка дома.

Увидев, какие подарки получил каждый, Эрмин поняла, что мать не напрасно на протяжении многих недель так внимательно слушала ее рассказы. Вспомнилась ей также и поездка матери в Роберваль, еще до первого снега. Мэр собственной персоной поработал для Лоры шофером.

Жозеф получил трубку из верескового корня и медную табакерку. У Элизабет перехватило дыхание, когда в ее руках оказался комплект из нефрита: бусы и пара сережек, подобранные под цвет ее глаз. У нее никогда не было таких восхитительных украшений.

— Но я не могу это принять! — прошептала она.

— Бетти, вы заботились о моей дочери, — благожелательно напомнила ей Лора. — Вы относились к ней с материнской нежностью, и я многим вам обязана.

Женщины обнялись, и у обеих на глазах блестели слезы. Крик маленького Эдмона помешал им окончательно расплакаться.

— Мама! Мимин! Папа! У меня есть поезд! Посмотрите на коробку! На ней нарисован поезд!

— Он электрический, — уточнила Лора. — Это французская игрушка фирмы JР [60]. Напряжение слабое, всего двадцать вольт. Братья помогут тебе его включить.

Арман вынул из картонной коробки завернутую в шелковистую бумагу великолепную черную машинку. Это была точная модель автомобиля с блестящими хромированными деталями.

— Дверцы открываются, а сиденья — из красной кожи! — радостно воскликнул мальчик. — Я видел ее в витрине универсального магазина. Я о ней мечтал!

Симону достались красивые часы на браслете и обтянутый кожей портсигар.

— Ну, теперь я выгляжу совсем как взрослый! Спасибо, Лора! — сказал он.

— Меня благодарить не за что. Подарки принес святой Николай, или Санта-Клаус.

— Дед Мороз, — поправил ее Ханс. — Так называют французы этого доброго белобородого старика в красных одеждах.

— Он летает по небу на санях, запряженных оленями, — уточнил Эдмон. — Эрмин читала об этом в книге.

Довольный Жозеф потирал подбородок. Он наконец расслабился, потому что обстановка была по-настоящему семейной, и уже не понимал, почему на первых порах так ненавидел Лору Шарден.

«Она женщина богатая, но щедрая. Если она на самом деле потеряла память, кто может упрекнуть ее в том, что она снова вышла замуж? И, похоже, она с радостью делает добрые дела…»

Ханс рассматривал свой подарок, не решаясь его развернуть. Это был квадратный сверток, твердый и достаточно тяжелый.

— Открывайте скорее! — взмолилась заинтригованная Эрмин.

— Ну же, не теряйте времени! — поддержала дочь Лора.

Пианист выдержал паузу. Наконец он развернул бумагу и показал присутствующим стопку пластинок. И стал читать вслух названия:

— «Богема», «Тоска», «Паяц», «Манон Леско» и «Мадам Баттерфляй»! Оперы Пуччини, мои любимые. О, мадам, как мне благодарить вас?

— Разучив самые красивые арии с моей дочерью, конечно! — ответила Лора не без кокетства. — Давайте послушаем что-нибудь прямо сейчас. Какую бы вы посоветовали?

— «Мадам Баттерфляй», — ответил Ханс. — Это трогательная история о юной японке, которая влюбилась в американского солдата.

Симон взялся поставить диск. Эрмин протянула матери сверток, который накануне спрятала за елкой.

— Я как раз хотела сказать, что Лора — единственная, кто не получил подарка, — заметила Элизабет. — И я чувствую себя виноватой. Завтра я испеку для вас пирог с цукатами, мое фирменное блюдо.

— Вы совсем меня избалуете, — улыбнулась хозяйка дома. — Для такой сладкоежки, как я, это лучший подарок. Что это, Эрмин?