Правитель Аляски

— Та-ак, — зловеще протянул доктор Шеффер. — Спасибо, вы хорошо выполнили моё поручение. Я всегда подозревал, что Водсворту верить нельзя. Ваш рассказ подтверждает самые худшие мои опасения.

После ухода Никифорова доктор Шеффер сделал несколько задумчивых шагов по комнате. Потом подошёл к бюро, вытащил из ящика пистолет и, зарядив, сунул за пояс. Действовать надо было быстро, решительно.

Сначала он отправился в дом короля. Каумуалии, извещённый стражником о прибытии визитёра, пригласил его к себе, но доктор предложил пройтись, чтобы их разговору никто не мешал. Он кратко пересказал Каумуалии доклад Степана Никифорова.

   — Я прошу вас, ваше величество, ответьте на мой вопрос прямо: слышали вы когда-либо от капитана Водсворта что-либо подобное, — я имею в виду его слова о том, что вы напрасно связались с русскими, — или же мне считать всё это клеветой?

Каумуалии с неохотой сказал:

   — Я слышал от капитана Водсворта такие слова, но ответил ему, что верю доктору. Водсворт может что угодно думать о вас, доктор, но для меня всё это не имеет никакого значения.

   — Благодарю вас, ваше величество, и ещё раз заверяю: вы никогда не раскаетесь в том, что подписали союз с русскими. Что же касается этого изменника, то я поступлю с ним так, как он того заслуживает.

От короля доктор отправился на факторию, где, как ему сообщили, должен был отдыхать капитан.

   — Где Водсворт? — резко спросил Шеффер двоих куривших во дворе фактории промышленников.

   — Почивает, ваше благородие.

   — Возьмите ружья и идите со мной. Бросьте цигарки — и бегом! — подстегнул их доктор Шеффер.

Водсворт, лежавший на койке одетым, громко храпел.

   — Капитан Водсворт! — доктор Шеффер с силой потряс его за плечо.

Тот лишь что-то промычал в ответ. По всем признакам Водсворт был мертвецки пьян, и стоявшие на столе две пустые бутылки из-под рома убедительно свидетельствовали об этом.

Оставив с ним вооружённую стражу, доктор Шеффер отыскал Лещинского и объявил свою волю:

— Приказываю вам арестовать за клевету против компании и русских изменника Водсворта и с помощью двух охранников, находящихся в его комнате, доставить на «Кадьяк». Передайте Джорджу Янгу мой приказ содержать Водсворта в одной из кают как пленника, под стражей. Не допускать его общения с кем-либо, не обращать внимания на его нытье и жалобы, но кормить по офицерской норме. Вы хорошо поняли меня?

— Слушаюсь арестовать капитана Водсворта и доставить на «Кадьяк», — чуть испуганно ответил Лещинский.

— Исполняйте приказ! — доктор Шеффер круто развернулся и, сжимая рукоять пистолета, зашагал к своему дому.

Наступление тысяча восемьсот семнадцатого года доктор Шеффер решил отметить коллективно, в узком кругу своих ближайших сподвижников. Следовало рассеять в умах сомнения в правильности избранного пути, которые могли зародиться в связи с инцидентом, случившимся в долине Шеффера, и арестом капитана Водсворта, и укрепить в людях веру в будущее.

Отдельный дом, где проживал доктор Шеффер, обслуживали две средних лет сандвичанки, но, поскольку планировалось засидеться за полночь, доктор Шеффер отпустил их в семьи, а накрывать на стол попросил двух алеутов.

На торжество были приглашены пятеро: Тимофей Тараканов, Фёдор Лещинский, Степан Никифоров, заведующий компанейским складом Филипп Осипов и промышленник с «Кадьяка» Алексей Однорядкин.

В половине двенадцатого почти все гости, кроме Тимофея Тараканова, были в сборе. Расселись вокруг освещённого свечами стола, довольно поглядывая на обильные закуски, бутылки с вином, водкой, ромом.

   — Где ж Тимофей Осипович? — недовольно спросил доктор Шеффер. — Пора бы проводить старый год.

   — Так у него ж жена молодая, другие, поди, заботы, — ухмыльнулся Степан Никифоров.

На него шикнули, потому что послышались шаги Тараканова. Знали: фривольных намёков он не любил.

   — Что ж, господа промышленные, прошу разлить напитки, — встал доктор Шеффер. Он внимательно и даже строго оглядел гостей и, когда Лещинский наполнил его бокал вином, начал: — Я вспомнил сегодня, господа, как в полном одиночестве в своей хижине на острове Гавайи встречал наступление этого года, с которым мы сегодня прощаемся. Я сознавал, сколь тяжело будет выполнить ответственное поручение, возложенное на меня главным правителем Александром Андреевичем Барановым. Несмотря на все мои попытки завоевать доверие Камеамеа, сделать это было нелегко. Американцы Джон Эббетс и Уилсон Хант интриговали против меня, пытались опорочить в глазах Камеамеа. Дьявольский план этих негодяев не удался. Я добился целей, поставленных Барановым. Смею утверждать, я сделал даже больше. Вы все прекрасно знаете, чего удалось достичь нам за этот год. Остров Кауаи принадлежит России. Компании принадлежат обширные участки земли на острове — долины Шеффера и Георга. Мне ли не знать, что я не смог бы достичь всего этого в одиночку, без вашей помощи. Хочу добрым словом вспомнить отсутствующего среди нас лейтенанта флота Якова Аникеевича Подушкина и весь доблестный экипаж корабля «Открытие». Выпьем же, друзья и сподвижники, с лёгким сердцем за уходящий год, который стал очень удачным годом для Российско-Американской компании!

Потянувшись через стол, доктор Шеффер поочерёдно чокнулся с промышленниками.

   — Эх, к такому бы столу да ещё бы огурчик солёный, — мечтательно сказал лысоватый, лет сорока Алексей Однорядкин.

   — Со временем будут у нас и огурчики. У нас всё будет, — заверил доктор Шеффер. Но оставшиеся до полуночи пятнадцать минут он решил посвятить другой теме. — Скажите, Фёдор Болеславович, — обратился он к Лещинскому, — нет ли в связи с последними событиями какой-либо смуты среди наших людей, беспокойства, умственного брожения?

   — Брожение, Егор Николаевич, у нас только в чанах, где вино настаивается, — под ободрительный гогот промышленников ответил Лещинский. — А ежели вы насчёт того, что в долине Шеффера случилось, так народ наш толкует, что просто по пьянке всё так вышло. Канаки, как выпьют, тоже бузить горазды.

   — А об аресте Водсворта что толкуют?

   — Не понимают многие, за что да почему арестован капитан.

   — Придётся всем объяснить, — сделал для себя вывод доктор Шеффер. — А вот нападение на винокурню и убийство охранника-алеута представляется мне делом более серьёзным и опасным. За этим бунтом могут стоять наши враги, агенты Джона Эббетса и Натана Уиншипа. Именно их происками можно объяснить единственную неудачу, которая постигла нас в уходящем году, — разграбление фактории и изгнание наших людей с острова Оаху. Но нашим врагам просто так это не пройдёт. Когда получим подмогу от Баранова, я собираюсь свести с ними счёты.

Доктор Шеффер взглянул на часы. Стрелки приближались к полуночи.

   — Пора, господа промышленные и верные соратники мои, и за наступающий год бокалы поднять. — Он встал, прокашлялся, чтобы голос был чистым: — Выпьем за то, чтобы новый, тысяча восемьсот семнадцатый год, как и предыдущий, оправдал очень большие надежды, которые мы на него возлагаем!

   — Ура! — крикнул Фёдор Лещинский, и другие гости его поддержали.

Чокнулись, выпили. Доктор Шеффер вновь заговорил:

   — Инциденты, случившиеся в канун Нового года, не должны нас напугать и замедлить наше движение к конечной победе. Не забывайте: на Оаху, на острове Гавайи достаточно людей, которым наши успехи словно нож в сердце. Они радуются каждому нашему промаху, исходят злобой при каждой нашей удаче. Они будут и дальше интриговать против нас, строить ловушки. Меня предупреждал об их коварстве Александр Андреевич. Но я не мог предвидеть силу их злобы и ненависти, как только они увидели в русских серьёзных соперников в торговле. Позвольте, господа, очертить вам некоторые мои планы на будущее и перспективы нашей небольшой, но сплочённой колонии. Недавно я посчитал, что принесёт нам, нашей компании, возделывание этих земель, разумное их использование. Хочу ознакомить вас с некоторыми моими прикидками. Начну с хлопка. На днях на опытной плантации площадью десять квадратных саженей я снял первый урожай — около трёхсот пудов хлопка отменного качества, очищенного от семян. В июне можно будет получить второй урожай. Он должен быть более высоким. На тех землях, которые уже принадлежат компании, можно ежегодно выращивать хлопок стоимостью двести тысяч пиастров. А ежели нам удастся закрепиться на других Сандвичевых островах, то выращивание одного только хлопка принесёт компании не менее пяти миллионов гишпанских пиастров!