Фараон Эхнатон

Динива вдумывался в каждое слово. Он слушал речь Ним-го, словно сказку, ужасающую человека. И он прошептал:

— Ним-го, скажи мне, все это правда?

— Правда.

— Твои слова соответствуют тому, что ты поведал?

— Истинно!

— Летают птицы, — проговорил Динива, — но никто не видел летающей и свистящей палочки. Возможно, ты заблуждаешься?

— Я могу показать тебе это оружие.

— Когда?

— Хоть сейчас! Это недалеко. На лесной прогалине.

Динива задумался. Он полагал, что надо позвать еще кого-нибудь из наиболее опытных мужей племени, ибо то, что сообщил Ним-го, никак не умещалось в одной голове.

И он разбудил своих сверстников, видавших виды. Он разбудил храбрых и опытных — всего пять человек, ибо тайна должна была быть глубокой.

И вот семеро мужчин, облаченных в леопардовые шкуры, направились на лесную прогалину. Впереди шел коренастый Ним-го. Остальные следовали за ним по узкой тропинке.

И они вышли на прогалину. Утренний туман рассеивался. Но лес еще спал. Он стоял гордый и величественный, скрывавший великую тайну!..

Ним-го усадил старейшин на дерево, сваленное буреломом Он отмерил сто шагов до ближайшего дерева на противоположном конце прогалины. А потом, пошарив в кустах, достал это самое оружие. И он показал его старейшинам.

— Вот эта ветвь дерева туим, — говорил Ним-го. — Она чуть пониже меня, и она изогнута в виде нашей реки — плавно, не круто — наподобие небесной радуги. А много плавнее Это дерево туим, из которого изготовлено оружие, обладает гибкостью. Оно не ломается, если даже изогнуть его вот так. — И Ним-го показал на пальцах рук, как можно изогнуть это дерево. — К обоим концам ствола я привязал эту тонкую лиану. Лиана достаточно крепка. Ее можно натянуть, и она не лопнет. Я ее добыл на самой верхушке дерева туим, куда она поднялась, гонимая соками земли… А вот это и есть та самая палочка, о которой я говорил тебе, о Динива! Она имеет в длину два локтя. Она из дерева, именуемого дубом. На конце ее камень, не обычный, а горный. Из него можно высечь огонь наподобие молнии.

Старейшины слушали Ним-го затаив дыхание. Они никогда ничего похожего не слыхали! Они ничего похожего не видали!

— А теперь, — спокойно продолжал Ним-го, — я покажу вам, как действует это оружие, названия которому пока нет.

Ним-го стал вполоборота к дереву, выбранному в качестве цели, слегка раздвинул ноги. В левую руку он взял ветвь дерева туим, а в правую — палочку с каменным наконечником. Он приставил палочку тупым концом к лиане и стал ту лиану натягивать. Лиана потянула за собой оба конца ветви и выгнула ее.

Ним-го натягивал лиану все сильнее, и ветвь стала похожа своим изгибом на радугу. Однако Ним-го продолжал натягивать лиану все больше… Но вдруг он ее ослабил, выпустив ее, и палочка, к великому удивлению старейшин, со свистом полетела в сторону дерева. Она летела, едва различимая глазом, и вонзилась в кору. Она вонзилась на высоте человеческого роста.

Старейшины заспешили к дереву. И они увидели своими собственными глазами великое чудо: палочка прочно держалась на дереве. Каменный наконечник почти целиком ушел в кору.

Динива кашлял. Он долго не мог отдышаться.

— Невиданное от века, — сказал он, дотрагиваясь пальцем до непонятной, летающей палочки. — А зачем понадобились тебе эти перышки от диких птиц, Ним-го? Ты ими хотел украсить свою смертоносную палочку?

— Нет, — ответствовал Ним-го. — Я увидел, как неуверенно летит палочка без этого оперения. И я подумал, что хорошо бы приделать перышко, наподобие птичьего хвоста. Я привязал одно перышко. Стало хуже. Тогда я привязал два. И стало лучше. Я попадал в дерево безошибочно.

Старейшины внимательно осмотрели палочку и пришли к выводу, что если бы вместо этого дерева оказался человек и палочка попала бы ему в сердце или глаз, то он непременно бы умер. Если бы палочка попала в правый бок, пониже ребер или меж ребер, человек все равно бы умер. Если бы палочка попала ему в висок, левый или правый, человек все равно бы умер. Если бы палочка попала в горло или шею, человек лишился бы голоса и, наверное, погиб бы…

— Эта палочка опаснее палицы, — заключил Динива. — Для того чтобы вонзить ее во врага, не надо стоять очень близко. Врага можно убить за много шагов от него

— Я думал убивать зверей, — заметил Ним-го.

— Можно и зверей, — сказал Динива.

— Но лучше врагов, — сказал один из старейшин. — Зверей можем бить палицей или камнями. А для врагов нельзя придумать ничего лучшего!

Старейшины выразили свое полное согласие с ним. А Динива сказал так:

— Вот мы стоим, и перед нами это страшное оружие. Оно несет смерть на много шагов. Оно непобедимо, и племя наше может стать владыкой мира. Я говорю — может стать, ибо не уверен, что подобной палочки нет где-нибудь за горами или за Великой пустыней, лежащей рядом с нашей землей. Я прихожу к такому заключению: если все племена, известные нам, вооружить подобными палочками и натравить племена друг на друга, то род человеческий будет уничтожен в течение полета этого камня.

И Динива подбросил кверху камень, и камень упал в высокую траву.

— Я думал убивать зверей, — оправдывался Ним-то, — я думал о мясе для нашего племени.

— А о врагах ты подумал? — спросил Динива.

— Нет, — сказал Ним-го.

Старейшины были озадачены. Слова Динива запали им глубоко в сердце.

— Мы стоим на пороге мрака, — сказал один из старейшин.

— Верные слова, — сегласался с ним Динива. — Если это оружие будет пущено в ход, мы и глазом моргнуть не успеем, как окажемся распростертыми на земле. И все племя наше погибнет в один прекрасный день.

Один из старейшин потянул палочку, но она не подалась, она прочно сидела в коре.

— Удивительно, — сказал он. — Камень застрял так, что его и не достанешь Эта палочка запросто могла бы пронзить человека насквозь.

Ним-го попытался вытянуть палочку.

— Она словно заноза в теле зубра, — сказал он.

— Нам надо подумать, — сказал Динива.

Старейшины вернулись к бревну, поваленному буреломом. Уселись на него и долго молчали Молчал и Ним-го, подавленный мощью собственного же детища.

Динива надрывно кашлял. Это новое оружие, смертельную опасность которого он уже предвидел, взволновало его, и кашель усилился. Он понюхал сухую траву, которую носил на поясе в кожаном мешочке, и ему стало полегче.

— Да, — сказал он, — мы подошли к порогу мрака. Подумайте над тем, что может произойти, если таких палочек будет изготовлено очень много, по числу мужчин! Воздух наполнится свистом. Воздух наполнится этими палочками, и человеку некуда будет укрыться. Эта палочка настигнет его, не дав ему опомниться. Эта палочка убьет его, превратит его в землю, прежде чем человек успеет надежно защититься.

— Я имел в виду только зверей, — упрямо твердил Ним-го.

— А я говорю о людях, — возразил Динива. — Люди погибнут от этого оружия. В этом нет сомнения. И я предвижу завтрашний черный день.

А день завтрашний всем представлялся концом света, концом племени, концом всех племен, живущих в горах, нагорьях, долинах и жаркой пустыне…

— Мы на пороге мрака, — повторил мудрый Динива.

Мужчины были подавлены неожиданно нагрянувшей бедой. Ним-го во всем винит себя — это он, это он принес беду всему своему племени и всем племенам в горах и нагорьях, в долинах и пустыне…

Но беда свершилась, и впереди был только мрак… Мрак, и больше ничего! Только мрак…

1961

Суд под кипарисами

Афины.

Четыреста шестой год до нашей эры.

Стоит осенняя пора — месяц пианопсион.

На Пниксе, где растут высокие и строгие кипарисы, заседают высокие и строгие судьи. Это заседает трибунал в составе ста именитейших граждан Афин. А судит он стратега Перикла, сына Перикла, и его пятерых коллег по стратегиону.

На Пниксе народ теснится с утра. Трибунал заслушал показания обвиняемых. Произнесены речи многочисленных обличителей и заступников.