Моникины

Итак, я заключаю описание своих приключений и наблюдений следующими выводами:

Каждый человек любит пользоваться свободой сам, но очень немногие любят, чтобы ею пользовались другие.

Нравственные сальто-мортале — необходимое условие политического успеха не только в Низкопрыгии, но, вероятно, и во многих других местах.

Цивилизация — понятие весьма неопределенное, означающее во Франции одно, в Высокопрыгии — другое, а в Дорсетшире — третье.

Мотивы поступков в полярной области мало чем отличаются от их мотивов в любом другом месте.

Истина — ценность непостоянная, зависящая от местных условий: особое влияние на нее оказывают климат и общественное мнение.

Нет человеческой мудрости настолько незыблемой и безупречной, чтобы она не содержала в себе семян собственного опровержения.

Из всех «кратий», включая аристократию и демократию, процветает превыше всего бюрократия.

Тот, кто попадет в лапы правосудия, может считать себя счастливым, если потеряет только хвост.

Свобода — понятие обратимое: в одной стране это — право на исключение; в другой — отсутствие всякого права; и во всех— право на заключение.

Религия—это парадокс, возводящий в догму самоотречение и смирение вопреки всем чувствам человеческим.

Френология и каудология (наука о хвостах)— родные сестры, причем вторая, пожалуй, даже более наглядна, чем первая.

Философия, принцип, добродетель — все это вещи превосходные, но, в конце концов, они всего лишь рабы желудка, и человек обычно предпочитает съесть своего лучшего друга, чем умереть с голоду.

Малые и большие колеса республики столь же необходимы для движения, как и дилижанс, причем малое колесо, хотя и уступает большому по величине окружности, зато вертится гораздо быстрее.

Одно дело — иметь короля, другое дело — иметь трон, и совсем иное дело — не иметь ни того, ни другого. Рассуждения по поводу частных злоупотреблений неприменимы для общих положений.

Если бы мы в Англии не пользовались шорами, наши лошади понесли бы и сломали нам шею; в Германии мы превосходно скачем, не лишая лошадей права пользоваться своими глазами, а в Неаполе мы не прибегаем даже к уздечке и несемся во весь опор.

То же самое в тех же трех странах приложимо не только к лошадям, но и к людям, однако в прямо противоположном отношении.

Затмения истины так же несомненны, как северное сияние, и объяснить их столь же просто.

Многие люди, достаточно смелые и настойчивые, чтобы проникнуть к самому полюсу, недостаточно смелы, чтобы мыслить самостоятельно, и, подобно капитану Поку, предпочитают идти на поводу у какого-нибудь богоподобного.

Всей нашей мудрости не хватит, чтобы защитить себя от обманщиков: один проведет нас неожиданными прыжками и кувырканием, другой — тем, что нарастит свой хвост.

.Люди не очень усердны в поклонении богу, но свое право на почитание оберегают так цепко, что скорее поверят угодливому подлецу, чем прямолинейной честности.

Те, кто правильно усвоил указанные выше факты, являются Друзьями Нации, а впоследствии станут солью земли и даже патриотами из патриотов.

Хорошо, что «на небесах все устроится к лучшему», ибо на земле, несомненно, слишком многое устроено не так, как нужно.

Система вкладов в дела общества имеет одно явное достоинство: она заставляет обладателей вложений приводить в движение все свои интересы, а интересы их сограждан поневоле тащатся следом, хотя, быть может, и несколько теряются в пыли, поднятой первыми.

У кого есть своя Анна, тот обладает лучшим капиталовложением в мире, но еще лучше, если ему будут ниспосланы повторения его сокровища.

Деньги так же очищают дух человеческий, как вино утоляет жажду, а потому разумно доверить все свои заботы тому, у кого их много.

Другие редко видят нас в том же свете, в каком мы сами видим себя; вспомните, как доктор Резоно превратил меня из своего благодетеля в гувернера принца Боба.

Почести милы и самым смиренным из нас, что доказывает восторг Ноя, когда его сделали лордом верховным адмиралом.

Ничто так не возбуждает гуманных чувств, как денежная заинтересованность в их проявлении.

Разум, даже направленный на достижение самой низменной цели, ищет в свое оправдание благовидных мотивов; редко кто закоснеет настолько, что не попытается обмануть таким образом не только своих ближних, но и самого себя.

Академии — залог доброго товарищества в науке, а из доброго товарищества в науке родятся О.Л.У.Хи и В.Р.У.Ны.

Политическая скалка — вещь неплохая, когда нужно равнять права и привилегии, но весьма скверная, когда начинает ровнять с землей дома, храмы и прочие выступающие предметы.

Система управления посредством заместителей распространена гораздо шире, чем думают многие: в одних странах к ней прибегает король, в других — народ.

Нет лучшего способа заставить человека страстно мечтать о хвосте, чем выдать таковые всем его соседям, а его самого особым указом исключить из их числа.

Верх последовательности для нации — у себя дома отсекать хвосты у корня, а своим заграничным представителям позволять расхаживать в самых пышных и длинных.

Названия гораздо полезнее самих вещей: их лучше понимают, реже отрицают и чаще употребляют; кроме того, они занимают гораздо меньше места.

Послы поворачивают трон спиной вперед, аристократы закрывают его пурпурным занавесом, а король сидит на нем.

Природа создала неравенство среди людей и предметов, а поскольку установления человеческого общества направлены на то, чтобы не позволять сильным угнетать слабых, законы, следовательно, поощряют противоестественное неравенство.

Более того, поскольку природа создала одного умным, а другого глупым, того сильным, а этого слабым, человеческие законы, следовательно, перевертывают весь этот порядок, делая первого глупым, а второго умным, того слабым, а этого сильным. На этом основании я и получил свой титул.

Богоподобные обычно являются ребусами, а ребусы для многих людей закономерно представляются чем-то богоподобным.

Если общественный строй основан на самых низменных принципах, противоречащих божественному откровению и опровергнутых человеческим опытом, следовало бы предоставить несогласным высказывать свои сомнения в целесообразности такого строя и не объявлять их за это овечьими ворами.

Чтобы научить нас сдержанности, когда мы вошли в политический азарт, нужно, чтобы у нас из-под ног вышибли сорок тысяч квадратных миль нашей собственной территории.

Пусть каждая наша жилка трепещет от восхищения нашими свиньями, нашими кошками, нашими конями и нашими камнями, но нельзя считать верным признаком духовной утонченности стремление оплевать всех себе подобных.

Политическая мудрость для избранных, как и школы для избранных, утверждает весьма сомнительные представления.

Если весь народ способен ошибаться, то и любая его часть способна ошибаться.

Любовь к ближним — чувство святое и благородное, но филантропия, основанная на том, чтобы скупать землю квадратными милями, а продавать квадратными футами, омерзительна для всякого честного человека.

Человек, до конца проникшийся республиканской простотой, всегда будет стремиться втиснуть себя на какое-нибудь местечко в малом колесе, чтобы доказать этим, каким маленьким он может при необходимости стать.

Привычка непреодолима. Эскимос предпочитает китовый жир бифштексу, негр с Золотого Берега отдаст любой оркестр за свой там-там, а некоторые из моих соотечественников, путешествуя, повсюду твердят: «Лишь небо Англии мне мило».

Приспособление фактов к доводам не всегда удобно и часто вызывает придирки, зато приспособление доводов к фактам — дело простое, нетрудное, обыденное и часто необходимое.

Если люди приводят какой-нибудь довод в защиту своих личных интересов, они будут отстаивать его до конца, пусть даже им придется утверждать, что черное — это белое.

Национальные Аллегории существуют повсюду, и вся разница между ними проистекает лишь от различий в силе воображения.