Царь Саул

   — А-ах! Смотри, смотри! — дико завопила женщина и, скорчившись, приникла к земле.

За грядой, окружавшей жилище волшебницы, что-то забелело. Потом раздался тяжкий стон, хриплый кашель и над валунами невесомо возник, будто сгусток лунного света, высокий силуэт в белых, полупрозрачных одеждах. Порывистые толчки ветра развевали его одежды и длинную седую бороду, лёгкую, как из расчёсанного козьего пуха. Сквозь белую ткань просвечивало жалкое, бесплотное тело.

Саул сразу узнал великого провидца Шомуэла, враждебного ему, властного старика.

Не глядя на него, призрак скорбно всматривался в освящённые луной горы.

   — Ты обманул меня, пришелец, — мрачно сказала женщина. — Ты скрыл от меня своё имя. Теперь я поняла: ты царь Саул. Я бы никогда не взялась за колдовство, если бы знала тебя. Но теперь дело сделано. Вот Шомуэл, спрашивай его. — После этого волшебница воззвала к призраку. — Эй, тень, вызванная на землю волею подземных духов, отвечай царю Саулу! Он здесь, перед тобой.

Саул встал на колени и пал лицом на землю, поклонившись призраку великого старца.

   — Зачем ты потревожил меня? — недовольно спросил призрак Шомуэла, всё так же не обращая взгляд на коленопреклонённого царя.

   — Мне тяжело и тревожно, — сказал Саул, слёзы текли по его лицу. — Воины Пелиштима собрали сильное войско. Они готовы напасть на Эшраэль. А старейшины и знать многих колен в северных областях медлят присылать ополчение. Они ненавидят меня, а дети мои и близкие мои чуждаются меня. Я обращался к богу. Но ни через священников, ни во сне бог не даёт мне ответа. Поэтому я решился нарушить заповедь о вызывании мёртвых и обратился к тебе. Научи, что мне делать, ибо я не вижу вокруг себя сочувствия, не знаю помощи и не слышу доброго совета. Я хотел лучшего для народа своего, а ввергаю его в войну и нашествие иноплеменных.

   — Никто не поможет раненому льву, потому что все боятся к нему приблизиться. Он всегда одинок и должен молча страдать до конца, — произнёс призрак в белых одеждах. — А меня ты напрасно спрашиваешь. Грозный и непреклонный Ягбе говорил ранее через меня. Ведь ты не исполнил ярости гнева его против нечестивых народов, ты поступил по-своему. За это бог проклял тебя и стал врагом твоим. И за грех твой, за преступления твои бог предаст Эшраэль воинам Пелиштима. Отнимет бог царство из рук твоих и отдаст помазанному мною Добиду. Очень скоро ты и сыны твои погибнете от мечей пелиштимских и будете со мною. — Призрак сердито отвернулся и пропал за грядой валунов.

Рыдая, царь Саул распростёрся на земле.

Волшебница подбежала к нему, захлопотала, позвала чёрного раба и ещё одну служанку-хананейку. Она кликнула Бецера с Гистом. Потом женщина плеснула в лицо Саула водой из чаши. Все вместе внесли тяжёлого рослого царя в жилище. Его положили на ковёр, подсунув ему под голову подушку, набитую шерстью. Наконец Саул открыл глаза и обвёл взглядом склонённые над ним головы.

   — Я чувствую слабость, — сказал он, приподнимаясь. — Я не ел два дня до того, как прийти сюда.

   — Сейчас я испеку пресные лепёшки и изжарю мясо, — заговорила женщина. — Мой раб накануне заколол телёнка. Ты поешь, господин мой, и к тебе вернётся крепость.

   — Я не буду есть хлеб в нечестивом капище, где ублажают мерзких баалов, — хмуро промолвил Саул.

   — Хлеб везде хлеб, кому бы в том месте не поклонялись. Поешь, восстанови силы, — уговаривала царя волшебница. — Радость жизни войдёт в тебя, и ты сможешь проделать обратный путь.

   — И правда, — поддержал её Бецер, — идти далеко. Надо бы подкрепиться.

   — Садитесь здесь. Сейчас слуги принесут воду для омовения рук, расстелют скатерть и подадут кушанья, — добродушно ворковала волшебница, легко превратившись из грозной заклинательницы подземных духов в гостеприимную хозяйку.

Учуяв дразнящий запах жареной телятины и свежих лепёшек, царь согласился принять пищу из рук волшебницы. «Раз уж я проклят богом, ещё один грех не переполнит море моих грехов, — подумал он с горькой усмешкой. — Зато у меня хватит сил добраться до дома». Он поглядывал на чёрного слугу, сменившего траурные одежды на какую-то линялую рубаху, и очень сомневался в том, что это оживший мертвец. А вообще чернокожих Саул раза два видел в услужении у мохабитского и едомского царей, которых он победил и пленил в начале своего царствовянья.

Поев досыта, трое паломников пошли обратной дорогой к Гибе, в пределы Бениаминовы.

Когда они скрылись за нависшей скалой, хозяйка-волшебница переодела широкий балахон из серебристой ткани на простую одежду. Головной убор, напоминающий тиару, заменила голубоватым покрывалом.

   — Ну, Хаккеш, — обратилась она к вошедшему худому старику с большой бородой, — всё получилось слаженно и удачно. Ты доволен, как я вызвала тень Шомуэла?

   — Что бы ты делала без меня, слабоумная женщина! — воскликнул Хаккеш с надменным видом. — Морочила головы дуракам? Показывала бы свои фокусы и пугала скименом трусливых растяп?

   — Не задавайся. Всё хорошо, что благополучно кончается. Пора нам отсюда уползать, пока не нагрянуло десятка два царских стражников.

   — Ты думаешь, венценосный простак о чём-нибудь догадался? — презрительно фыркнув, спросил Хаккеш.

   — Царь-то нет, конечно. Куда ему, как и его слуге, — бывшим хлебопашцам. А вот низенький чужеземец с острой бородкой и хитрыми гляделками мне не понравился. Кажется, он сам бывалый обманщик и кое-что сообразил.

   — Он и нашёл меня в Галгале. Мы с ним старые знакомые. Зовут его Гист. Мать его евуссейка, как и моя, а воспитывался он и набирался разных премудростей в проклятом фараоновом царстве.

   — В Мицраиме? О, это опасный соперник! Нам следует поостеречься, как бы он нас не выдал. Помоги нам, Баал-Зебуб!

   — Нет, тут что-то не так. Низенький бродяга сначала всеми силами держался за нынешнего царя. А вот теперь гнёт в другую сторону. Видно, не надеется дальше жировать у своего господина. Да и то верно: Саулу осталось царствовать и жить совсем недолго.

   — Слышала, как ты его запугивал, хананейский пройдоха.

   — Я сказал ему правду. Ты что сравниваешь меня с собой? Я действительно великий колдун и прорицатель. От моего взгляда и слова умирали здоровые молодые люди. Я поднимал мёртвых со смертного ложа. Ты ещё смеешь при мне хихикать! — взъелся на сообщницу сварливый Хаккеш. — Если нужно, я запросто превращусь в змею, крысу или собаку с острыми ушами шакала. Единственное, что я пока не освоил, — это умение делать из меди золото. Не забудь продать царское ожерелье Элиазару-сидонцу. Две трети шекелей от продажи приготовь мне, чтоб у тебя увеличилась печень.

   — Половину получишь. И не думай нагонять на меня беспричинную смерть. Ничего у тебя не выйдет. А тому, что ты можешь превращаться в змею или крысу, я ни за что не поверю.

На другой день после посещения агендорской волшебницы Гист сидел в доме Абенира и подробно рассказывал полководцу Саула о вызывании тени первосвященника.

   — Баал-Зебуб, превратившийся в скимена, сожрал козлёнка? — переспрашивал нахмурившийся Абенир Гиста. — Летучие мыши? Почерневшие, ожившие мертвецы?

   — Ну, скимен, и верно, отвратителен. Он на моих глазах сожрал козлёнка. Но вот беда: твой слуга, господин, сумел заметить — когда этот сухопутный крокодил повернулся — а в Мицраиме я много раз видел нильских крокодилов, превышающих размерами хананейского оборотня... так вот, я сумел заметить...

   — Что же ты заметил, лекарь?

   — А то, господин, что задняя лапа скимена прикована железной цепью к скале.

   — Железной? Очень дорогое приспособление для обманщиков.

   — Значит, каким-то богатым людям это потребовалось.

   — А тень Шомуэла после колдовства грозила смертью царю и его сыновьям? Я сейчас же посылаю воинов в эту пещеру с летучими мышами. Пусть они схватят и притащат сюда колдунью и ожившего Шомуэла.

   — Я думаю, они не будут дожидаться твоих воинов, господин.