Казанова. Правдивая история несчастного любовника

Лукреция велела сестре лечь у окна, и обнаженная девушка прошла через всю комнату так, что Казанова смог в полной мере насладиться ее прекрасной фигурой. Потом Лукреция погасила свет, и Казанова тут же разделся. После этого он осторожно приоткрыл дверь и бросился «в бой». Она прошептала, обращаясь к сестре:

— Это мой ангел… Спи, Анжелика…

Казанова встал на колени, а Лукреция лежала на кровати. В темноте его руки оказались под простыней, лаская ее грудь. Лукреция слабо застонала и уже через мгновение сама потянулась к нему, заставив его лечь рядом.

Их поцелуи становились все более и более страстными, тела переплелись, запутавшись в простыне. Они долго лежали рядом, покрывая друг друга поцелуями и забыв обо всем на свете. Казанова чувствовал, что хочет впитать ее в себя, поглотить, пока она не станет его частью, чтобы быть с ним всегда.

— Джакомо… — прошептала она, и он прижал ее к себе и принялся целовать с еще большей жадностью. Лукреция прильнула к нему, задыхаясь от желания…

Через час пара уснула, чтобы с рассветом «ринуться в новую битву», после которой Казанова вспомнил о невольной свидетельнице их «подвигов» и спросил Лукрецию, может ли он взглянуть на нее. А, кстати, не могла ли Анжелика увидеть то, что ей, наверное, не следовало видеть? Но Лукреция была уверена в сестре. Когда та открыла глаза, она сказала:

— Посмотри, какое счастье ожидает тебя, когда ты впервые полюбишь.

Семнадцатилетняя девушка, достаточно натерпевшаяся ночью (она измучилась делать вид, что спит и ничего не слышит), обняла сестру и среди множества поцелуев заверила ее, что не сердится. Лукреция сказала Казанове:

— Обними ее, милый друг…

После этого она толкнула его к Анжелике, и та замерла в его объятиях. Казанова не хотел причинять боль Лукреции, и он дал ей новое доказательство своего пыла, возбудившись от Анжелики. Девушка, похоже, впервые видела взрослую любовную борьбу. Изнемогая от страсти, Лукреция умоляла его быстрее закончить, но Казанова был неумолим. И тогда она оттолкнула его в сторону сестры. В тот же миг он обнял Анжелику, давно готовую принести богине любви Венере свою первую жертву. Лукреция продолжала целовать любовника. Одновременно она целовала и сестру, которая тем временем трижды успела обессилеть в умелых руках Казановы.

Сам Казанова потом утверждал, что Анжелика была столь же счастлива, как и ее старшая сестра. В очередной раз, глубоко вздохнув, она привалилась к нему поближе. Потом они все трое долго молчали, просто лежа в объятиях друг друга, благодарные судьбе за каждое мгновение, которое провели вместе.

Было уже совсем светло, когда Казанова ускользнул в свою комнату. Вскоре он услышал жизнерадостный голос ничего не подозревавшего адвоката, который смеялся над сестрами-сонями, способными проспать все на свете. Он постучал и в дверь Казановы и весело пригрозил, что в следующий раз прикажет стрелять из пушки, чтобы разбудить всех.

После завтрака Казанова ласково упрекнул Лукрецию: не надо, наверное, было вовлекать во все ее сестру, ведь теперь ту ждут большие свадебные разочарования, неизбежные при таком сравнении.

— Да уж, ты сегодня был очень хорош, — сказала она, счастливо улыбаясь. Лукреция явно гордилась им.

— Что я буду без тебя делать? — Это был вопрос, который она задавала себе уже давно.

— То же, что и всегда, — тихо ответил Казанова.

Он вовсе не собирался разрушать ее брак или поощрять какие-либо размышления на эту тему. На это у него не было никакого права, что бы там ни происходило между ним и Лукрецией.

— Что значит, «то же, что и всегда»? — разочарованным голосом спросила она. — Я уже ничего не помню. Все, что осталось в прошлом, кажется мне теперь таким нереальным.

Похоже, только теперь она начала догадываться о том, насколько же была несчастной со своим адвокатом.

— Кто знает, возможно, тебе не стоит задавать себе эти вопросы, — мудро сказал Казанова. — Мы должны радоваться тому, что имеем… Наши воспоминания об этом дне останутся с нами навсегда. Мне, по крайней мере, этого хватит надолго.

— Что я буду делать без тебя? — жалобно повторила Лукреция, прижимая его к себе. Она уже не могла представить свою жизнь без общения с ним. Каким-то образом ей удавалось столько лет обходиться без него, а теперь она вдруг поняла, что не переживет ни одного мгновения разлуки с этим мужчиной.

— Не думай об этом, — сказал Казанова и нежно поцеловал ее.

После ее отъезда он занялся своими делами. Однако мысли о прекрасной Лукреции не оставляли его очень долго. Конечно, он не был высокоморальным человеком. В самом деле, для восемнадцатилетнего юноши подобное поведение выглядит не совсем обычным. Но он и в пятьдесят останется таким же. Это будет его неизменным правилом: когда он желает женщину (а это случалось весьма часто), он действует так, будто на земле есть только он и эта женщина, будто есть только его чувство и нет ничего другого, что могло бы помешать завоеванию. Физическая любовь для него будет исключительно делом двух индивидуумов, эдаким эгоизмом вдвоем, страстью, которая реализуется и проходит, когда исполнит свое назначение.

Много лет спустя, в январе 1761 года, Казанова вновь окажется в Неаполе. Там его примет герцог де Маталоне и познакомит со своей любовницей Леонильдой, девушкой великолепной, но любовницей чисто формальной для человека, который уже не способен заниматься любовью.

Леонильда, удивительно красивая, со светло-русыми волосами и черными глазами, будет настолько мила, что Казанова мгновенно влюбится в нее и даже подумает о женитьбе. Не проблема, старый герцог не станет возражать. И даже будет составлен брачный договор, и Леонильда пригласит приехать свою мать…

А матерью Леонильды окажется та самая Лукреция. Неужели Леонильда — его дочь? О, небо! Вот так зигзаг судьбы! Настоящий удар молнии прямо в темечко!

Биограф Казановы Ален Бюизин не может удержаться от иронии:

«Леонильде остается лишь почтительно поцеловать в лоб отца, за которого она собиралась выйти замуж. Вместо брачной ночи — семейная встреча, и Казанова отнюдь не обрадован резкому переходу от вожделенной плотской любви к любви отцовской. Могу себе представить физиономию несчастного Джакомо, когда на следующий день Леонильда бросилась ему на шею, назвав дорогим папочкой. Просто кошмар!»

Фактически Казанова едва разминулся с инцестом, хотя, вполне возможно, он и был для него желаемым.

Странно, но Казанова после этого не отказался от мысли о браке, и раз он не мог жениться на дочери (своей собственной дочери), то предложил связать свою судьбу с матерью, то есть Лукрецией. Может быть, он к тому времени уже настолько устал, что действительно захотел упорядочить свою жизнь? Однако Лукреция ответила, что согласится, только если он решит поселиться с ней в Неаполе. Но оседлое существование было не для Казановы, и он тотчас отказался от брака. К тому же, Лукреция была намного его старше.

А потом, как ни удивительно, все закончится семейной сценой, но не скандалом, а трио в постели, в котором принимали участие отец, мать и дочь. Казанова будет любить мать под строгим присмотром дочери, которая будет активно подбадривать их. Иначе говоря, кровосмешения удалось избежать, и нравственность вроде бы не пострадала. Почти не пострадала.

В любом случае, с Неаполем было покончено, и в конце января 1761 года Казанова оттуда уехал.

Глава пятая

Досадное недоразумение

А в 1744 году Казанова вынужден был покинуть Рим, который уже успел так полюбить. Как говорится, по дороге к счастью он упал в пропасть. И что же стало тогда его главной ошибкой? Наверное, слишком большая любезность.