Спартак

— В Малаке мы захватили превосходные корабли. У рабов их нет. Надеюсь, что нет, — поправился Пет.

— Вот именно, мы не знаем, чем располагает Спартак. А ведь он не настолько глуп, чтобы так просто дать поймать себя в ловушку. На что-то же он надеялся, когда вел гладиаторов в крайне неудобный для маневров Бруттий.

— Если у него и есть несколько лодок или кораблей — их недостаточно для огромной армии рабов, — упорно не желал верить в худшее Публий Пет.

— До Сицилии рукой подать. Если хотя бы части рабов удастся преодолеть Мессинский пролив, Риму будет очень трудно подавить мятеж. Возможно, на это уйдут многие годы.

В это время легионеры подвели к Крассу десятка два пленных. Претор сразу заметил, что эти люди не походят на рабов. Более того, мелькнула мысль, что он уже где-то видел людей, одетых в точно такие же пестрые наряды народов, населяющих берега Внутреннего моря. Красс не стал тратить время на воспоминания, а просто спросил легионеров:

— Кто такие?

— Пленные пираты, — доложил центурион. — Ночью на триере привезли рабам оружие и хлеб, получили хорошие денежки, но воспользоваться ими не успели. В темноте сели на мель и захвачены нами вместе со всем добром. Прикажешь повесить их, претор? Или распять на крестах?

— Погоди, это успеется, — Красс обратился к пиратам: — Кто среди вас старший?

Вперед вышел могучий корсар и с ненавистью взглянул на претора.

— Твое имя?

— Аристоник.

— Аристоник… — Красс задумался, пытаясь что-то вспомнить. — Кажется, лет шестьдесят назад человек с таким именем возглавил бунт рабов в Пергаме. Не его ли лавры не дают тебе покоя?

— Меня интересуют только деньги. Я не обладаю твоими познаниями, и человек, о котором ты говоришь, мне неизвестен.

— И все же ты разделишь его судьбу, с той лишь разницей, что умрешь гораздо более мучительной смертью.

— Я не боюсь смерти, иначе незачем было выбирать столь опасную работу.

— Грабеж и убийства ты называешь работой?! — взорвался Красс, но столь же быстро остыл, осененный новой мыслью. Голос его стал мягче и добрее. — А что скажешь, Аристоник, если я отпущу тебя и твоих товарищей?

— Я принимаю твои слова как неудачную шутку. Вели нас повесить и не трать напрасно время.

— Я даже оставлю тебе деньги, полученные от гладиаторов, и помогу снять с мели корабль, — продолжал Красс.

— Если это не шутка, то что же ты хочешь взамен?

— Почти ничего. Я желаю, чтобы пираты прекратили всякие сношения с рабами. Убеди своих товарищей, что помогать врагам Рима — чрезвычайно опасное занятие.

— Я готов поручиться за себя и своих людей, но не уверен, что твое требование исполнят остальные киликийцы. Торговля с рабами приносит хороший доход.

— Попытайся уговорить своих товарищей отказаться от этого источника прибыли. Поверь, Аристоник, это и в ваших интересах, ибо, если хотя бы одна триера приблизиться к побережью Бруттия, я сразу же после того, как разберусь с рабами, займусь пиратами. А Красс умеет держать слово и доводить дело до конца. Можешь спросить об этом любого римлянина.

— Так, значит, я свободен? — переспросил пират, все еще не веря в свое чудесное спасение.

— Да, можешь прямо сейчас отправляться на корабль со своими головорезами, — кивнул Красс и, некоторое время поколебавшись, предложил: — Я хочу дать тебе возможность заработать. Ведь ты признался, что ничем не интересуешься, кроме денег. Привези рабам еще раз оружие, железо или что вы им там продаете, и постарайся узнать планы Спартака. Все сведения будут щедро оплачены.

— Сделаю все, как пожелаешь, римлянин. Киликийцы также умеют быть благодарными.

Так неожиданно Марк Красс приобрел союзников, правда, не слишком достойных, но ведь услугами пиратов пользовались и Луций Лукулл, и даже Сулла Счастливый.

Следующие две недели претор занимался исключительно строительством заграждений от моря до моря. Великая и трудная работа сверх всяких ожиданий была выполнена очень быстро. Словно ножом, римляне разрезали Бруттий рвом длиной в триста стадий (53,5 км), шириной и глубиной в пятнадцать футов (4,5 м). Вдоль рва насыпали высокий вал, на самом верху которого установили палисады*.

Красс отгородил рабов от Италии, кроме того, уберег своих легионеров от вредного безделья. Богач знал: ничто так не развращает человека, как лень и невозможность заниматься трудом, физическим или умственным. Свои философские умозаключения Марк Красс в полной мере проверил на легионерах. Теперь утомленные тяжелым трудом люди желали лишь одного: отбросить в сторону ненавистные лопаты, взять мечи в покрывшиеся мозолями руки и бить врага. Сражение с гладиаторами сейчас казалось легкой разминкой в сравнении с задачей, которую поставил перед ними претор.

Красс был доволен настроениями своих легионеров и проделанной ими титанической работой, но одно обстоятельство все же тревожило его. Рабы не проявляли никакого интереса к сооружениям римлян и ни разу даже не пытались им помешать. Опасаясь какого-нибудь подвоха, Красс послал на Сицилию две тысячи легионеров. Они должны были помочь тамошнему претору защитить побережье, если рабы попытаются переправиться на остров. Красс уже готовил к отправке на Сицилию еще три тысячи воинов, но неожиданно прибыл отпущенный на свободу киликиец.

— Аристоник!? — удивился претор. — Не ожидал еще раз тебя увидеть.

— Ты плохо думаешь о нашем брате, а ведь я пришел с хорошими вестями.

Претор, конечно же, горел желанием услышать их, но римская гордость не позволяла торопить гостя. Наконец после небольшой паузы, показавшейся Крассу вечностью, пират продолжил:

— Киликийские братья приняли решение не подходить к берегам Бруттия до окончания войны с рабами.

— Хорошо. Был ли ты в лагере Спартака? — не удержался претор.

— Да. И получил от него выгодное предложение. Фракиец попросил переправить на Сицилию две тысячи рабов и даже вручил два таланта золота в виде задатка. Поскольку я не собираюсь выполнять эту работу, золото мне не принадлежит. Я прикажу сгрузить его с корабля. Распорядись, чтобы твои люди его забрали.

— Золото принадлежит тебе. Более того, я твой должник.

— Оставь это, римлянин. Ты уже рассчитался со мной тем, что сохранил мне жизнь. Хотя мы, киликийцы, мало ее ценим, все же стоит она дороже золота.

— Благодарю, Аристоник, ты принес добрые вести, и главное — вовремя.

— Теперь я могу вернуться на корабль?

— Да, конечно. Прощай, киликиец, и постарайся больше не попадаться в руки римлян. А если это все же случится, скажи, что оказал услугу Марку Крассу. Возможно, это спасет тебя еще раз; по крайней мере, мое имя должно тебе помочь.

Тем временем вождь гладиаторов ожидал появления обещанных киликийских триер, чтобы переправить свое войско на остров.

Не случайно взор Спартака обратился на Сицилию. Остров всегда был "дымящимся вулканом Рима" и стоил ему немало крови.

Чрезвычайно плодородная земля Сицилии, ее превосходный климат издавна манили к себе соседей. Вначале остров колонизировали греки, затем он вошел в сферу влияния Карфагена. Наконец на Сицилию положил глаз быстро набиравший силу новый хищник — Рим. Из-за острова разгорелась Первая Пуническая война. Долгое время римляне терпели поражения, но не в правилах этого народа было отступаться от задуманного. Ценою десятков тысяч жизней своих соотечественников Рим изгнал карфагенян с Сицилии. Постепенно отстраняя от власти на острове греческих тиранов, по мере возможности придавая своей агрессии видимость законности, Рим овладевал Сицилией. Наконец в 227 году Сицилия была объявлена первой римской провинцией.

Впрочем, и после этого акта остров приносил римлянам, кроме множества благ, немало хлопот. Плодородная земля требовала труда сотен тысяч рабов, которые всегда были недовольны своей участью и пытались изменить незавидный образ жизни. Периодически вспыхивали восстания рабов; два из них были весьма значительны.