Драккары Одина

Внезапно Инегельд, поднимая наполненный элем кубок; перехватил мимолетный, но исполненный неприязни взгляд Торстейна. Чего это он? И почти сразу смутная догадка мель­кнула в голове: это из-за Гудрунн! Не иначе...

Инегельд усмехнулся и залпом осушил кубок. Торстейн. Он ведь — головная боль не только его, но и Стейнара. Слишком независимым и свободным чувствовал себя этот двадцатипятилетний дан, пришедший к Стейнару откуда-то из Ютландии.

Сейчас, понятно, их связывает очень многое, но... Все может перемениться.

Пока Инегельд размышлял над этим, Стейнар беседовал с Раудульфом обо всем, что случилось в походе. При этом утаивал многое, рассказывая только то, что стало бы известно и без него.

Дружина Стейнара поредела на две трети. Забрав свою долю, несколько датчан собирались отправиться в Ютландию и Сконе. Здесь оставались только местные викинги и те, кому некуда было идти. Этих людей было недостаточно для того, чтобы противостоять кому-нибудь из воинственных соседей, самым опасным из которых был Харальд Весельчак. Но ярл Стейнар надеялся взять на службу новых воинов, благо, что весть о его удачном походе скоро разойдется по окрестностям.

— Что здесь произошло нового? — поинтересовался ярл, внимательно оглядывая пиршественный стол.

— Конунг Харальд Хорфагер собирает вокруг себя влиятель­ных ярлов, Скоро его люди придут к тебе, — сказал Раудульф.

— Я не боюсь конунга. Мой отец знал его отца, и они были друзьями.

— У конунгов не бывает много друзей, — двусмысленно заметил Раудульф. — Сегодня ты друг, завтра — враг.

— Мне нечего делить с конунгом, хедвинг.

— Он потребует от тебя полного подчинения.

— В это я не верю.

— Он хочет владеть всеми землями сразу, ярл.

— Этого не случиться.

— В подлунном мире случалось и не такое.

— Ты засиделся дома, мой друг, — усмехнулся Стейнар. — Оседлая жизнь сделала тебя осторожным.

— А что в этом плохого?

— Ничего, кроме... — Ярл не договорил, задумавшись. Многие заметили, что он стал более задумчивым и молчаливым, чем прежде.

— Я вижу, у тебя необычный перстень? — Раудульф подмечал все, что происходило вокруг него.

— Да, это так, — немного смутился Стейнар, поборов внезапное желание убрать со стола руку с перстнем, который они нашли на «Эйктюрмире».

— Можно мне взглянуть на него? — глаза хедвинга, как буравчики, проникали, казалось, прямо в душу Стейнара.

— Отчего же? — Ярл медленно снял перстень с пальца и отдал Раудульфу.

Тот принялся рассматривать кольцо с видом знатока. В этом деле он действительно преуспел. Не было, пожалуй, в округе другого человека, кто бы так хорошо разбирался в золотых и серебряных украшениях, драгоценных камнях, монетах из Валланда и из земли сарацинов.

— Там что-то написано... — Раудульф приблизил пер­стень к свету, но прочитать не смог. Надпись была сделана на языке ромеев, потому как арабскую вязь Раудульф мог распознать.

— И что же? — еле сдерживая себя, спросил Стейнар. Ему вдруг показалось, что Раудульф, этот скрытный, себе на уме хедвинг, что-то заподозрил.

Но что? Можно было предположить всякое, но первое, что приходило в голову — ему известна история с «Эйктюрмиром». Откуда?

— Слишком мелкая надпись, — произнес Раудульф, продолжая разглядывать перстень.

— Ты понимаешь язык ромеев? — недоверчиво спросил Стейнар.

— Нет, читать я не могу, но... я знаю человека, который мог бы помочь, — медленно говорил Раудульф, что-то несомненно задумав. — Ты можешь дать мне этот перстень?

— Я с тобой расплатился, Раудульф, — веско заметил Стейнар. — Или ты недоволен?

— Я всем доволен. Но я хочу помочь тебе. Этот необычный перстень когда-то принадлежал важному лицу, там, у них, в Миклагарде...

— И что с того?

— Этот перстень мог передаваться из поколения в поколе­ние. Надпись охраняет перстень от чужаков. Если посторонний человек наденет этот перстень — может случиться несчастье.

— Вот как? — неожиданно громко рассмеялся Стейнар. Его товарищ юности мог бы придумать что-нибудь и получ­ше такой нелепой сказки. — Но ты же знаешь, я не боюсь несчастий! Смерть много раз проходила мимо меня, но мой час еще не настал. Чего бы я достиг, если бы боялся каких-то надписей? К тому же, — он помедлил, искоса глянув на собеседника, — ты опасаешься за меня, но сам готов навлечь на себя беду, разве это не удивительно?

С этими словами Стейнар забрал перстень у хедвинга и надел на безымянный палец левой руки.

Раудульф промолчал, но тот, кто хорошо знал его, понял бы, что он затаил обиду.

В это время к Стейнару подошел один из его тралей и сказал, что к усадьбе подъехали жители соседних селений, или как их называли — карлы, которые, узнав о его возвращении, привезли пиво, медовуху, селедку, солонину и другие съестные припасы. Стейнар кивнул и, встав из-за стола, вышел вон.

Воспользовавшись этим, к Раудульфу подошла его жена, Магихильд, и отозвала в глубину дома для разговора.

Убедившись, что гости за столом не могут их подслушать, Магихильд сказала мужу:

— Сдается мне, что у нашей Гудрунн появился жених.

— Это еще кто? — недовольно вспыхнул Раудульф.

— Не заметил? — Магихильд глазами показала на сидевшего за столом Инегельда.

— Да ты в своем уме?! — Раудульф выглядел возмущенным, но Магихильд знала: это показное. Он готов выслушать ее доводы.

— А что такого? — притворно удивилась Магихильд. — Инегельд — удачливый викинг, пользуется большим доверием Стейнара.

— Ты, верно, забыла, каким он появился в этих местах? — напомнил Раудульф. — Он кого-то убил там, среди первых поселенцев Исландии, а потом бежал сюда, потому что его самого могли убить...

— Никто не знает, кого он убил и за что, — резонно заме­тила женщина, поправляя на себе ожерелье. — Я знаю многих, кого назвали бы убийцами, но они живут спокойно, и люди уважают их.

— Говори тише, женщина! — понизил голос изменив­шийся в лице Раудульф. — Я не желаю слушать подобных речей!

— А что такого я сказала? — Магихильд выглядела невин­ной овечкой, но Раудульф отнюдь не обманывался, понимая всю прозрачность ее намека. Среди людей Стейнара много таких головорезов, но почему-то все помнят только об Инегельде? Не потому ли, что боятся его больше других?

Неважно, кто что думает, — ответил Раудульф. — Важно другое: какой же прок мне от такого зятя?

— А ты разве не понимаешь? — настаивала на своем Магихильд. — Сейчас он — выгодный зять. Я уверена, что на самом деле они разбогатели даже больше, чем показывают.

— Это возможно... — пробормотал Раудульф задумавшись.

В словах жены был резон, и хедвинг своим безошибочным чутьем человека, большую часть жизни вынужденного скрывать от других страшную тайну, угадывал, что теперь Стейнар также что-то скрывает. Ярл вернулся совсем другим, хотя раньше участвовал во многих походах и оставался почти таким же, каким Раудульф знал его двадцать зим назад.

— Тем более что тогда и Стейнар будет... — Магихильд не договорила, увидев, что траль Стейнара, сухопарый, с восточным лицом Карн, вдруг застыл неподалеку и как будто прислушивается к их разговору.

— Тебе что-то надо, Карн? — презрительно спросила Магихильд, вдруг осознав, какой опасности подвергает себя, если траль что-нибудь услышал. Она не сомневалась, что он тут же доложит обо всем своему хозяину, а со Стейнаром шутки плохи. У него хватит людей, способных сделать так, чтобы она или ее муж внезапно исчезли, и никто бы никогда не докопался, что с ними случилось.

— За столом не хватает пива, и я хотел взять еще бочонок, — осторожно вымолвил Карн. — Там, за вашей спиной, госпожа Магихильд...

Она обернулась и увидела бочонок с пивом, стоявший у стены в паре шагов от нее. Слова траля выглядели правдиво.

— Хорошо, подойди и возьми, — смягчилась Магихильд, взглянув на мужа. — Мы не будем тебе мешать.

Они вернулись за стол. Усаживаясь на свое место, Раудульф поймал пристальный взгляд Торстейна.