Ростов Великий (СИ)

— Так как же быть, дядька Еремей? — недоуменно развел ручонками Василько. — Бояр утеснить, так они с мечом на князя. Ишь, как с Андреем Боголюбским разделались.

Еремей Глебович довольно огладил ладонью пышную бороду. Пытлив, пытлив мальчонка. То и добро. Вырастет любознательным, значит, будет мудрым.

— Главная заповедь — честным быть. Где честь, там и разум. Без разума сила все равно, что железо гнило. И еще, княжич. Не надо пужаться многотрудных дел. Чем они труднее, тем выше честь. А честных да справедливых все уважают и таким верно служат — и бояре и народ. Ты это тоже запомни, княжич. Что же касается добра, то надо быть добрым, но упаси Бог — добреньким. Добрый человек всегда правдой живет, такого любят, а на добреньком воду возят. Такой, что понурая кобыла: за повод возьми да куда хочешь, веди.

— Никогда не буду понурой кобылой! — Василько аж притопнул ножкой в зеленом сафьяновом сапожке.

— Добро, добро, княжич, — не переставал радоваться Еремей Глебович. Верю: ждут тебя великие дела.

— А что стало с идолом Велесом? — вдруг вспомнил Василько.

— С Велесом?.. После гибели Леонтия в Ростов прибыл новый епископ Исайя, где он встретился с бесстрашным монахом Авраамием. Инок жил в келье и постоянно думал о том, как сокрушить каменного идола Велеса. По преданию однажды к нему явился старец и посоветовал иноку сходить в Царьград, дабы найти там жилище Иоанна Богослова, где он получит желаемое. Монах зело опечалился: уж слишком далек путь. Но старец утешил келейника, заявив, что Бог сократит путь. Старец куда-то удалился, а инок отправился в дальнюю дорогу. Только перешел реку Ишню, как ему встретился пожилой человек с жезлом. Авраамий пал к его ногам. Изведав, куда и зачем идет монах встречный передал ему жезл и молвил, чтобы он этим жезлом сразил идола Велеса во имя Иоанна Богослова, и исчез. Это и был Иоанн Богослов.

Авраамий вернулся к капищу и с одного удара разбил идола на куски. Слава о подвиге ростовского монаха разошлась далеко окрест, к нему потянулись многие люди. Но с праведного пути Авраамия задумал совратить черт. Он явился в келью монаха и залез в кувшин. Авраамий накрыл кувшин крестом и удалился из кельи.

В келью же зашел ростовский князь, взял крест и черт вылетел из кувшина. Он начал чинить монаху всчякие пакости, а затем, приняв облик воина, черт пришел к князю и оклеветал инока. Князь повелел схватить Авраамия и приказал предать его суду, по коему монах был казнен.

— Жаль-то как… А что с язычниками сталось?

— Еще до своей смерти Авраамий крестил язычников Чудского конца и заложил на месте капища первый в Северо-Восточной Руси монастырь. «Велесово дворище», кое находилось за озером, также было разрушено. Волхвы скрылись в лесах. Место это стало называться «Чертовым городищем», но вскоре по указанию ростовского епископа оно было переименовано в Ангелово [14].

— Как всё интересно, дядька Еремей.

В покои вошел стольник, поясно поклонился Васильку и боярину, молвил:

— Зовут к трапезе, княжич.

Василько закрутил головой.

— Не желаю к трапезе. Хочу с дядькой Еремеем говорить. Мне еще об Алеше Поповиче надо услышать. Так, Еремей?

— Услышишь, княжич, и даже увидишь. Завтра к Алеше поедем. Дело у меня к нему. Через озеро на лодии поплывем. Любо ли, княжич?

— Любо! — радостно отозвался Василько.

Глава 3

НЕ ПОСРАМИ МЕЧА БОГАТЫРСКОГО!

Княжеский двор Константина Всеволодовича стоял на правом берегу Пижермы, у впадения в озеро Неро. Подле белокаменных палат — храм Бориса и Глеба, двор епископа, к коему примыкали Григорьевский и Иоанновский монастыри.

Удачное место было подобрано ростовскими князьями для своего дворца. Здесь, на берегу Неро-озера, под слюдяными окнами затейливых хором, кипела жизнь древнего Ростова Великого, тесно связанного со многими городами Руси. Да и не только: зачастую торговались здесь ростовцы с купцами из «Неметчины» [15] и Скандинавии, Византии и Арабского Востока, Хорезма и Волжской Булгарии.

Велика и богата была Ростово-Суздальская Русь, древней столицей коей был Ростов Великий. Княжество охватывало обширнейшую территорию: от Нижнего Новгорода до Твери по Волге, до Гороховца, Можайска и Коломны на юге, включало Устюг и Белоозеро на севере. Его рубежи соприкасались с рубежами Рязанского, Черниговского, Смоленского княжеств и особенно широко с Новгородской республикой, через земли коей тянулась северная часть волжского торгового пути. В Новгородскую землю владения Ростово-Суздальской Руси вдавались глубокими клиньями в северное Подвинье, к Прионежью и к Торжку.

Утром боярин Еремей Ватута отправился к небольшой крепости на высоком берегу реки Гда (нижнее течение реки Сары, длиной около девяти верст от озера Неро). Там, у «Гремячего Колодезя», на крутояре возвышался укрепленный замок Александра (Алеши) Поповича.

Ватута был послан князем Константином:

— Поезжай к Алеше, Еремей Глебович. Зело нужен будет со своей дружиной. Владимирский князь вновь собирается на Ростов… Возьми с собой и Василька. Пусть привыкает к речным путям.

В Ростово-Суздальской Руси, наполненной непроходимыми лесами, болотами, озерами и реками, самый удобный путь для войск был водный. Водою ходили на ближайшего соседа-неприятеля, на волжских булгар и мазовшан… Плыли на лодиях и стругах. На водах воевали, на водах же и строились. Русские деревеньки и села обычно лепились к озерам и рекам, на них же ставились и города. Река снабжала наших предков рыбой, пернатой дичью, самым лучшим бобровым мехом, обеспечивала добычливую охоту на диких копытных у бродов, звериных водопоев, речных обрывов, давала воду для приготовления пищи, омовений, полива садов и огородов, корм для домашней водоплавающей птице и луговую траву для скота. И еще, очень важное — никаких дорог в те времена не было, и река представляла легкий, идеально гладкий путь: летом на воде, зимой по льду.

Нередко случались зимой и ратные походы. Русь, покрытая множеством рек и болот, прокладывала для войска ледяные мосты и облегчала путь. Правда, князья спешили закончить поход до таяния снегов и разлива рек. Весной ходить на брань и вовсе нежелательно: мужик, призванный в ополчение, должен не за копье браться, а за сошеньку. Его дело полевать.

Василько рад радешенек. Еще бы! Впервые он поплывет на княжеской лодии по Неро-озеру. Лодия стояла у причала — нарядная, с причудливым резным драконом на носу, под белыми парусами. Княжича провожал Константин Всеволодович. Он в богатом зеленом кафтане, поверх коего — синее корзно с алым подбоем, застегнутом на правом плече красною запоной с золотыми отводами. Держал Василька за руку, говорил:

— Ныне ветерок, ишь, как волна играет. Будет покачивать, но того не страшись. Привыкай, чадо. По воде тебе не раз с дружиной хаживать. Качки же, сказываю, не страшись.

— Не страшусь, тятенька. Я ж воином рожден. Сам же говаривал, тятенька.

Довольный Константин Всеволодович потрепал Василька по русой, кудрявой голове.

У сходней и причала толпился народ, кланялся в пояс князю и княжичу. На лодии сидели в ожидании десяток отроков из младшей дружины и гребцы.

Уже на сходнях Константин Всеволодович вскинул Василька на руки, облобызал, а затем вновь опустил на дощатый настил.

— С Богом, сынок! Ныне ветер в паруса. Значит, путь будет добрый.

Передал Василька боярину Ватуте.

— Пуще глаз береги чадо, Еремей Глебович. Мало ли чего…

— Да ты не переживай, князь, — пытливо глянув в лицо Константина Всеволодовича, обнадежил Ватута. Понимал дядька-воспитатель: крепко любит своего наследника князь, но когда-то надо приучать его и к походной жизни. Словно птенца из гнезда к первому полету выпустил.

— Вернемся в добром здравии

— С богом!