Каторжник император. Беньовский

   — Отец Огюст окрестил очаровательную малагасийку, — ответил ему Морис Август. — Она стала женой нашего переводчика Филиппа.

   — Того самого, что служил у моего предшественника?

   — Того самого.

   — Вы надеетесь, что Церковь примет в своё лоно и других туземцев?

   — Отчего бы не надеяться?

Беньовскому стало скучно. Он оживился только тогда, когда хорошенькая мадам Потье спросила, не приходилось ли его солдатикам воевать с жителями острова? Морис Август стал пространно и увлечённо рассказывать о шлюпочном походе против имеринцев, расцвечивал рассказ яркими подробностями, словно сам был живым участником и свидетелем событий. В его рассказе шлюпочные команды отбивались вёслами от кровожадных зубастых крокодилов, натыкались на засады коварных туземцев и наконец встретили на своём пути мощную крепость. Завязался длительный и упорный бой. Французы атаковали противника по всем правилам военной науки и обратили его в постыдное бегство. Десятки трупов имеринцев остались на поле боя.

   — Но ведь вас могли убить?

   — Были и в наших рядах убитые. Все мы ходим под Богом.

А через несколько дней на рейде Порт-Луи бросил якорь французский торговый корабль, направлявшийся к берегам Китая. От съехавших на берег купцов и членов команды жители городка узнали запоздалую новость — умер король Людовик XV и на престоле Франции теперь его молодой внук Людовик XVI.

   — О проклятье! — выругался Дюма. — Этот авантюрист наверняка всё знал. Потому-то он так настойчиво требовал с меня денег.

Никаких писем из Франции для Беньовского не было. От командира корабля он узнал, что новый король назначил нового морского министра. А прежний, граф де Бойн, уволен в отставку. Госпожа Дюбарри, любимица покойного короля и самая влиятельная дама королевства, заточена в монастырь.

   — Больше мне здесь делать нечего, — сказал Беньовский Фредерике. — Распорядись, чтобы Андреянов и Уфтюжанинов собирали вещи. А я должен побывать на поминальной службе в церкви.

   — Что же нас ждёт теперь, Морис?

   — А вот этого я не знаю. У русских, кажется, есть такая пословица: «Новая метла по-новому метёт». Посмотрим.

Возвратившись на Мадагаскар, Беньовский как-то сразу сник, потерял, казалось, прежнюю энергию. Без интереса он выслушал доклад Ковача, а потом корпусного лекаря Синьяка. Лазарет был переполнен больными лихорадкой и дизентерией. Одни больные выздоравливали, другие пополняли свежее кладбище. Дисциплина в корпусе падала. Строительство шло медленно, вяло. Начались серьёзные перебои с закупками продовольствия. Малагасийцы неохотно продавали рис, фрукты, мясо, так как новый корпусной казначей — его обязанности временно взял на себя прапорщик Качорек — расплачивался с местными жителями с большими задержками. Это привело к тому, что участились грабежи в соседних деревнях. Голодные солдаты таскали домашнюю птицу, опустошали сады, даже были случаи похищения свиней и телят. Небольшая рыболовная команда не успевала обеспечить дневной рацион корпуса свежей рыбой. Росло недовольство местных жителей французами. Ковач доложил о нескольких тревожных случаях — солдаты отлучались из казармы и не возвращались. Они исчезали бесследно. Поиски пропавших ни к чему не приводили.

   — Как вы это объясните? — вяло спросил Беньовский.

   — Полагаю, что парни вызвали недовольство туземцев и поплатились жизнью. Упрятать концы в воду не трудно. Бросили бедняг в реку на съедение крокодилам.

Мориса Августа тяготила неопределённость. Все его предложения оставались без ответа. Казалось, Париж вообще забыл о существовании его экспедиционного корпуса. Что несёт ему новое царствование?

Представилась оказия узнать от заходившего в Сен-Луи старого знакомого Роше тревожную новость. Новый министр Тюрго, известный во Франции публицист и экономист, недолго пробыл на своём посту. Он получил новое назначение, став теперь генеральным контролёром финансов. А морское министерство возглавил полицейский генерал Сартин.

С тоской подумал Беньовский, что новый министр вряд ли скоро ознакомится с его предложениями и примет по ним какое-либо решение. В последнем своём письме морскому министру Морис Август, настаивая на увеличении ассигнований на содержание корпуса, предлагал основать на Мадагаскаре переселенческую колонию французов и прислать для этой цели хотя бы шестьсот первых колонистов.

В томительном ожидании тянулось время. Проходили дни, недели, а известий из Парижа не было. Подходила к концу расчистка площадки для строительства Нового форта. Похоронили ещё десятка полтора солдат корпуса. Губительная лихорадка не пощадила и одного из офицеров, молодого прапорщика первой роты, того самого, который отправился с корпусом Беньовского на Мадагаскар в надежде укрыться от кредиторов. Жена Филиппа ходила на сносях и ждала младенца. Малагасийцы приходили с жалобами на солдат-грабителей.

Морис Август уже потерял счёт дням и неделям томительных ожиданий, когда раздались пушечные залпы. Это фрегат «Орлеан» обменялся приветственными выстрелами с подходившим корветом «Бретань». На нём плыли в Индию два генеральных комиссара, Белькомб и Шевро, имевшие официальное поручение министров Сартина и Тюрго произвести на Мадагаскаре тщательную проверку всей деятельности экспедиционного корпуса. Над Морисом Августом сгущались тучи.

Уже первые действия комиссаров не предвещали ничего хорошего. Гости не соизволили первыми съехать на берег, а потребовали Беньовского к себе на корабль. Восприняв вызов как личную обиду, Морис Август хотел было сказаться больным и послать на корабль вместо себя Ковача. Но заместитель уговорил Беньовского не делать этого. Вероятно, комиссары — доверенные лица министра, и было бы неблагоразумно осложнять с ними отношения с первых же шагов. Морис Август нехотя согласился с Ковачем и отправился на «Бретань».

Белькомб и Шевро встретили командира экспедиционного корпуса сухо, официально. Беньовский попытался развеять дух отчуждённости.

   — Рад вашему приезду, господа, — заговорил он льстиво. — Тронут вниманием министра. Мой дом — пока это только скромная палатка — всегда к вашим услугам.

   — Мы останемся на корвете, — сдержанно ответил Белькомб. Будучи в генеральском звании, он держался за старшего. — По мере надобности будем съезжать на берег и, если вы нам понадобитесь, пригласим.

   — Как вам угодно. Надеюсь, министр рассмотрел мои предложения? Я настаивал на увеличении численности корпуса, новых ассигнований на его содержание, предлагал основать колонию европейских поселенцев.

   — Речь пойдёт не об этом, — перебил Мориса Августа Белькомб. — Правительство поручило мне провести инспекционную проверку всей вашей деятельности.

   — Не понимаю, чем это вызвано? Недоверием или клеветой недругов? Разве я не радел с риском для жизни об интересах Франции?

   — Не горячитесь, полковник. Не спеша во всём разберёмся. Объясните, коллега Шевро, что послужило причиной нашего приезда.

   — Извольте, — отозвался Шевро. — У министра, генерала Сартина, ваши отчёты вызвали серьёзные сомнения. Насколько реальны расходы, на которые вы указываете? Соответствуют ли они тому, что сделано вами на острове?

   — Посмотрите сами и убедитесь.

   — Посмотрим, непременно посмотрим. Мы располагаем письмом господина Дюма, губернатора Иль-де-Франса. Его мнения насчёт вашей деятельности несколько расходятся с вашими оценками.

   — Ах, вот оно что! И вы верите этому клеветнику Дюма? С самой же первой нашей встречи я вызвал у него чувство вражды.

   — С чего бы это? Что-то не поделили?

   — Именно не поделили. Компания Дюма претендовала на монопольное право торговли с Мадагаскаром. Я оказался для губернатора и его компаньонов помехой.

   — Разберёмся, — сказал Белькомб. — У меня к вам вопрос, полковник. Вы действительно оплачивали туземную рабочую силу, которую использовали на расчистке джунглей, прокладке дорог, заготовке строительного материала?

   — Задаёте интересный вопрос, генерал. С точки зрения формальной логики можно было бы сказать, что я вроде бы не оплачивал эту рабочую силу. Но с другой стороны...