Андрей Ярославич

Венчание и свадьба должны были состояться…

Невеста уже находилась в отведенных ей покоях. Андрей должен был прибыть в церковь первым. Он уже был одет и приказал, чтобы невесте отнесли последний его предсвадебный дар. Совсем скоро, через несколько часов, они станут мужем и женой, и тогда все его подарки ей уже будут подарками не жениховыми, а мужниными. А сейчас он подносил невесте золотой гребень, серебряное зеркальце и сладости. Анка, взволнованная, то и дело суматошно вспоминавшая все новые и новые предсвадебные обычаи и верные, на ее взгляд, приметы, всполошилась — Андрей не положил в этот резной деревянный ларец с подарками иголку с ниткой и ножинки — в знак того, чтобы жена молодая была в дому деятельной хозяйкой. Но Андрей покачал головой решительно. Он вовсе не хотел, чтобы его жена была такою, как Феодосия или жена Александра. Нет, жена Андрея будет прекрасной королевой, будет в своих покоях словно цветок редкостный в саду королевском сказочном, куда никому доступа нет. Ежели ей вздумается заняться рукодельями — ее право, но понуждать Андрей не будет ее…

— Ты же видела ее! — Он улыбнулся пестунье своей. — Ей ли домохозяйством утруждаться!..

Теперь Анка закивала суетливо, клонила голову набок, не могла наглядеться на питомца своего и плакала, глядючи на него. Такой он был красивый!.. И невесту она видела. Но каково будет им, таким нежным, юным, жить в грубости и твердости мирской!.. По обычаю, жених должен был поститься до самой первой ночи, а начинался этот пост с восхода солнца дня венчального. Но Анка, столь ревностная в исполнении всех исконных обычаев, принесла Андрею сама на подносе курятину, хлеб и немного вина в кувшинчике и нудила его поесть.

— Ведь это до ночи ты не евши! Ясный мой!..

И тотчас принималась наставлять далее, успокоенная тем, что он согласился пригубить вина и отведать кушанья, и говорила, говорила, поводя приподнятыми кистями с растопыренными пальцами.

— Как венчанье свершится, ты беги тотчас! А коня загодя вели поставить у церкви…

Она имела в виду один из самых старинных русских обычаев, согласно коему жених должен был тотчас по венчании бежать и прятаться, не показываться никому до самой ночи. Делалось это во избежание так называемой «порчи».

Петр, слуга Андреев, поглядел на Анку насмешливо и спросил с лукавством:

— Отчего ж невесту не прячут с таким бережением? Или ее испортить нельзя?

— Экой! — Голос Анки зазвучал грубовато. — Парня да мужика всегда легче испортить, у вас-то все наружу, а у нас, у баб, нутряное все, потайное!..

— Подай плат — руки утереть! — приказал Андрей Петру почти сердито.

И, нахмурившись, отворотил от обоих лицо. Не любил Андрей даже намека на такое срамное в речах людских. И Анка, вспомнившая об этом, смолкла, как отрезало.

— Шапку и плащ! — приказывал далее Андрей…

— Андрейка!.. — Она рванулась к нему, будто теряла его навеки. Повернулась к Петру, совсем растерянная. — Ты, Петр, не позабудь!.. Коня… коня…

Петр накинул на левое Андреево плечо алый плащ и поспешно застегивал серебряную пряжку на правом плече.

— Я из церкви бежать не буду, — Андрей непререкаемо рек. Языческое это, правителям христианским в землях иных несвойственное…

Анка стиснула пальцы рук, прижала к исхудалой груди. Но когда ее Андрейка таким голосом говорил, она слово молвить поперечное боялась. То не ее питомец ненаглядный, не ее солнышко, то правитель говорил…

Петр подал князю шапку…

Перед самым выездом к церкви отец или старший в роду обязан был благословить жениха. Андрей знал, что благословлять его будет брат отцов, Святослав-Гавриил. Хорошо еще, что не Александр! Горько Андрею было. Человеку, не любящему его, придется его благословлять. Но Андрей решил не сосредоточиваться на подобных мыслях, а просто подчиниться обычаю. Серьезно и покорно встал на колени. И брат отцов осенил его иконой крестообразно…

Дружки ввели жениха в церковь. Андрей избрал своими дружками двух молодых бояр, с которыми еще до своей поездки в Галич начал сближаться. Оба они были молоды, почти ему сверстники, оба уже потеряли отцов и не были богаты, хотя в знатности не уступали никому во Владимире. Звались они — Андрей Василькович и Дмитр Алексич, и были молодые круглолицые ребята веселого и доброго нрава, толковые, могущие и добрый совет подать, и в деле охотничьем хорошие товарищи молодому князю. Оба стояли во главе своих дружин и понимали в искусстве воинском…

Невесту еще не привезли. Александр поглядывал на Андрееву шапку, которую тот, сняв при входе в церковь, передал своему Петру, и теперь слуга доверенный держал эту шапку гордо, напоказ. Шапка изукрашена была драгоценными каменьями, и вверху ее огромная светлая жемчужина сияла в серебряной оправе. Александр думал, как обошлась этакая шапка владимирской казне. Он нимало не сомневался, что в самом скором времени Владимир будет его городом, — и теперь уже сердился на младшего брата за транжирство. Даниил задумчиво любовался Андреем и все продолжал взвешивать все эти бесконечные «за» и «против»…

И в те времена, да и много позднее, венчались лишь знатные, князья да бояре. Остальные обходились как придется, когда венчались, когда — нет. Потому и венчание знатных было — праздник, глазение для горожан, было — народу поглядение…

И многие дивились, когда после венчания молодой князь открыто повел из церкви юную свою супругу, прикрывавшую лицо фатою пестроцветной. Иные даже испугались такого нарушения обычая стародавнего и почли это дурной приметою…

«…ожени се князь Ярославич Андреи Даниловною Романовича и венча и митрополит в Володимери. И бысть торжество велие, и радость, и веселие много…»

На торжественный обряд нагляделись в церкви знатные люди. Митрополит Кирилл и епископ Ростовский совершали венчание. Этого епископа посоветовал Андрею пригласить Даниил. Тогда Андрей подумал, что может значить совет будущего тестя. Не следует ли Андрею подумать о том, чтобы епископ в ближайшем будущем занял место Кирилла? Но дальнейшее обдумывание Андрей решил отложить, не до того было ему сейчас. У церкви толпились горожане, разглядывали свадебный поезд, поезжан жениховых и невестиных…

Сами свадебные пиры продлились целую седмицу. На целую седмицу весь город увеселен был.

Очень хотелось Андрею устроить рыцарскую игру, как в Галиче. Но вот это тесть как раз отсоветовал ему.

— Не стоит дразнить и тревожить людей новыми для них забавами, когда много больших дел еще не управлено…

Андрей согласился, хотя и сожалел тихонько. Может, он после и станет устраивать турниры в своем городе, но ведь это совсем не то, что на свадьбе! Свадьба один раз бывает…

Но других разных увеселений много было слажено для гостей. Дружинники боролись и тягались на ремнях кожаных. Ручные медведи ходили на задних лапах и строили затейные штуки, покорные указу поводырей. Особливые шутейные люди кривлялись и шутки непристойные состраивали. Музыканты многие были собраны и играли стройно и громко на гуслях, цимбалах и флейтах. И многие гости знатные сами пускались в пляску, изображая птиц журавлей взмахами широких рукавов; знаком воина птица журавель почиталась…

В палатах, отведенных женщинам, тоже плясали и смеялись. И песни и шутки там звучали и вовсе непристойные…

Женщины бесновались в плясках своих. Мужчины врывались на женскую половину — поглядеть и послушать балагурок и бахарок. Женщины с хохотом гнали мужчин, колотя до синяков и шишек. На свадьбе женщины обретали такое право…

И одни только жених и невеста, запертые порознь в самых дальних покоях, не принимали участия в общем разнузданном веселье. Андрею вдруг подумалось, что люди на свадьбах всегда в непристойном восторге буйном пребывают, оттого что открыто празднуют начало грязного, нечистого дела — плотского сожительства. Когда женщины пели особенно громко, он слышал. И тогда с ужасом думал, что и невеста его слышит все это… И закрывал лицо ладонями…