Скобелев, или Есть только миг

– Понимать, может быть, и понимают, но Геок-Тепе без боя тем не менее не сдадут, Михаил Дмитриевич.

– Не сдадут, – согласился Скобелев. – Тут без штурма не обойдёшься, и ты подоспел своевременно, Алексей Николаевич. Основа их обороны – насыпной форт Денгиль-Тепе. Он господствует над местностью, взять его необходимо, и брать будешь ты.

– Польщён доверием, Михаил Дмитриевич.

– Млынов говорил, что стена южного фаса в больших трещинах. Видимо, и строили второпях, и время года выбрали не очень удачно. Там сосредоточена вся их артиллерия – пушки три, от силы четыре. Постарайся засечь их и расстрелять амбразуры ещё до штурма. Я тебе ради этого лучшую свою батарею отдам.

– Постараюсь. Время штурма наметили? Хотя бы ориентировочно?

– Время штурма теперь техника определяет, – улыбнулся Скобелев. – Как только путейцы регулярные составы на Бами пустят, так и начнём часы считать.

5

Уже на следующий день полковник Куропаткин, так и не успев толком отдохнуть после восьмисотверстного броска через безводные степи, получил приказание принять под своё командование правый фланг русских войск, осадивших Геок-Тепе. Войска умело зарылись в землю, но расположение их Алексею Николаевичу не понравилось: они стояли в низине, холм Денгиль-Тепе господствовал над всем их расположением, и вопрос о секторах обстрелов его орудий оказался весьма существенным. Куропаткин вместе с командиром приданной батареи и толковым топографом четыре дня гарцевал в непосредственной близости от крепости, пока дождался первых обстрелов. Обстрелы не принесли никаких потерь, но велись лишь из двух орудий, амбразуры и сектора которых опытные офицеры и засекли и занесли на артиллерийские карточки.

– Разворотишь их в первую очередь, – сказал полковник командиру батареи.

– Разворотить – не вопрос, господин полковник. Вопрос, куда нацелены остальные два орудия.

– Прикажу казакам повертеться, а ты – поглядывай.

На том и закончился тогда разговор, а спустя трое суток к Алексею Николаевичу доставили перебежчика.

– Требовал, чтобы к самому что ни на есть большому начальнику его доставить, – доложил сопровождавший перебежчика немолодой казак.

– По-русски настаивал?

– По-нашему. Понимает.

– Выйди.

Дождался, когда казак вышел, спросил перебежчика:

– Что ты хотел мне сказать?

Вместо ответа туркмен полез в складки порядком потрёпанного халата, достал лоскут ярко-малинового цвета и молча протянул его полковнику.

– Проверяешь? – усмехнулся Куропаткин. – Знаю, кто ходит в этом замечательном халате. Ты – джигит Тыкма-сердара?

Перебежчик молча кивнул головой.

– Что он велел мне передать?

– Тыкма-сердар получил приказ атаковать ваши позиции во вторую ночь новолуния.

– В конном строю?

– Без ружей. Поэтому он просит стрелять залпами в воздух. Он прекратит налёт после второго залпа, не доскакав до окопов.

– Это – серьёзное решение, джигит. Я должен согласовать его с моим начальником.

Джигит пожал плечами:

– Поэтому я здесь. До новолуния ещё четыре дня.

– Тебя отведут в отдельное помещение. Ты получишь хорошую еду, вдосталь зеленого чая, но часовой не пустит тебя дальше порога.

Туркмен молча поклонился.

Определив перебежчика под почётный арест, Куропаткин сам помчался к Скобелеву. Он не верил Тыкма-сердару ещё со времён взятия Коканда, но последнее слово принадлежало Михаилу Дмитриевичу.

– Что думает начальник штаба? – спросил Скобелев.

– За первой траншеей отрыта вторая, – сказал, основательно подумав, Гродеков. – Она полного профиля, солдатских голов никто не увидит. Тем более в новолуние. Вторая траншея и будет стрелять в воздух, а первая встретит их залпом в упор, если сердар вздумает пошутить с нами.

– Так и сделаем. – Михаил Дмитриевич помолчал, усмехнулся. – Я почему-то верю сердару, но вы, Николай Иванович, правы. Предусмотрительность не помешает.

К запланированной предусмотрительности прибегать не пришлось, поскольку Тыкма-сердар повернул вспять после оговорённых двух залпов в воздух. Но война есть война, и случай на ней не такой уж редкий гость. Задумав попугать русских лобовой атакой, Коджар-Топас-хан решил ею не ограничиваться и, не поставив в известность Тыкма-сердара, бросил в обход правого фланга русских войск две тысячи собственных джигитов одновременно с налётом сердара. Вынеслись они из крепости в чёрной мгле южной безлунной ночи через северные ворота, топот и дикие крики атакующих туркмен заглушили все шумы их собственного налёта на позиции, где их никто не ждал, и результатом Топас-хан мог быть вполне доволен. Его конники смяли весь правый фланг и не ожидавших ничего подобного солдат из батальона Апшеронского полка, убили троих, ранили ещё нескольких оплошавших и, что самое обидное, захватили знамя батальона и пушку у растерявшихся артиллеристов.

– Позор, апшеронцы, – сурово сказал Скобелев, лично прибывший в расположение потрёпанного батальона. – Командир батальона и командир батареи объявляются под арестом до тех пор, пока вам, солдаты, не удастся спасти их честь. Сумеете вернуть знамя и пушку – сниму арест и забуду о сём конфузе. Не сумеете – отдам ваших командиров под суд офицерской чести. Судьба их – в ваших руках.

Он был очень недоволен, а потому и хмур. Не потому, что текинцы вроде бы перехитрили его: он по-прежнему верил в искренность Тыкма-сердара. Просто вверенные ему войска не сдали экзамена по внезапному ночному бою в полной темноте, и Скобелев искренне огорчался из-за их нерадивости.

– После такой удачи не удивлюсь, если Топас-хан предпримет новые попытки, – сказал Гродеков.

– Усильте секреты и казачьи дозоры, – Михаил Дмитриевич все ещё был не в духе. – Заодно передайте инженеру Рутковскому, чтобы готовил минный подкоп под западный фас Денгиль-Тепе. Кажется, их прыть начинает мне надоедать.

– Но на южной стороне форта больше трещин.

– Дайте батарею из резерва Куропаткину. Он с юга и снарядами разворотит. И пусть путейцы поторопятся с дорогой на Бами!

6

Текинцы и в самом деле возрадовались нежданной удаче: опытный Гродеков оказался прав. Первое время после ночной вылазки они беспрестанно, не только ночью, но и днём пытались проникнуть к русским окопам, но вовремя усиленные пехотные секреты и казачьи дозоры пресекали эти попытки. Но это тоже не вносило успокоения в растревоженную душу Скобелева. Он требовал ежедневных докладов путейских инженеров, часто объезжал участки строительства, которое велось круглосуточно и невиданно ускоренными по тем временам темпами.

К этому моменту наконец-то вернулся Баранов. Посовещавшись с Гродековым, Скобелев отправил на строительство дороги все учебные команды, приказал боевым пехотным батальонам ежедневно в порядке оговорённой очерёдности отправлять по роте в помощь путейцам и поручил Баранову общий надзор. В конечном итоге его хмурое упорство и ежедневные объезды работ куда в большей степени поспособствовали строительству, нежели сотни лопат дополнительных землекопов. В конце декабря путейские инженеры с огромным облегчением доложили, что железная дорога от Красноводска до Бами завершена и после обкатки готова к переброске грузов.

– В чем заключается обкатка?

– Первым по пути должен пройти заведомо перегруженный состав, ваше превосходительство. Необходимо посадить шпалы в надлежащие места, проверить параллельность рельсов, стрелки и стыки…

– Прекрасно, – сказал Михаил Дмитриевич. – Действуйте, как положено, но вместо балласта загрузите все вагоны и платформы необходимыми мне грузами.

Обкаточный состав благополучно добрался до Бами, хотя и со скоростью верблюжьего каравана, доставив к позициям не только дополнительные запасы продовольствия, но и снаряды. Правда, Скобелеву и этого показалось мало. Он приказал надстроить вторыми этажами не только грузовые платформы, но даже и все товарные вагоны. Поезда ползли медленнее обычного, но зато почти в два раза больше доставляли к передовой продовольственных, фуражных и боевых грузов.