Русский щит. Роман-хроника

Но Дмитрий Александрович только махнул рукой, успокаиваясь:

— Да пропади он пропадом! Все тут соглядатаи! Шагу нельзя ступить, чтоб Ногаю не нашептали. И о том, что к Тудану едем — узнают. Ну, да теперь поздно о том раздумывать…

— Мыслю, не без ведома Ногая ханский сын позвал нас в гости, — неожиданно заметил Антоний. — Давно отучил Ногай своих мурз своевольничать. Видно, нужно ему для чего-то, чтобы ты увидел ордынское войско.

— Поздно о том раздумывать! — оборвал его князь.

Илюша натянул на широкие плечи своего господина полосатый халат, подал войлочный татарский колпак. Дмитрий Александрович вышел из юрты.

Полтора десятка телохранителей — тоже в татарских кафтанах, с луками и кривыми саблями — стояли наготове возле коней. «Постарался Антоний, обо всем позаботился», — удовлетворенно отметил великий князь, вдевая ногу в стремя.

Всадники неторопливо поехали через ордынское становище.

Они ехали мимо высоких юрт мурз и темников, покрытых белым войлоком, мимо черных приземистых кибиток простых воинов, мимо плетеных передвижных жилищ, поставленных на широкие телеги с большими деревянными колесами. Между кибитками бегали стаи одичавших лохматых собак. Татары, сидевшие на корточках возле телег, провожали всадников недобрыми взглядами, о чем-то перешептывались.

Дмитрий Александрович подумал, что переодеванье в татарские одежды было бесполезным: чужаков в Орде узнавали с первого взгляда. Жители степей — невысокие, коренастые, с широкими плечами и короткой шеей, с круглыми скуластыми лицами, обтянутыми смуглой кожей, с узкими раскосыми глазами — были совсем не похожи на людей из оседлых стран. Волосы — черные и жесткие, как конская грива, — были у татар выбриты надо лбом на два пальца ширины, а сзади, за ушами, заплетены в две косички. Несмотря на жару, татары сидели в волчьих и лисьих шубах, вывернутых мехом наружу. Эти же шубы, но вывернутые шерстью внутрь, они носили и зимой. Вокруг костров важно прохаживались тучные, медлительные женщины. Они казались намного выше и крупнее мужчин. Женский головной убор — бокка, сделанный из обтянутых шелковой тканью прутьев или коры, увеличивал их рост больше чем на локоть. А татарских девушек только с большим трудом можно было отличить от мужчин, потому что они одевались в короткие кафтаны, кожаные штаны и лихо проносились на конях.

На самом краю становища чернели жалкие шалаши рабов, едва прикрытые дырявыми шкурами от палящего солнца и дождя. Рабов никто не сторожил. На много дней пути вокруг становища простиралась степь, не дававшая беглецам никакого укрытия. Встреча с первым же сторожевым дозором сулила беглецам неминуемую и мучительную смерть…

Среди рабов было много пленников из русских земель. С болью и затаенной надеждой смотрели они на Дмитрия Александровича и его спутников, узнавая своих. Но разве великий князь в силах чем-либо помочь им? Кто он сейчас для Ногая: гость или пленник? И что ждет его завтра?..

Белая юрта Тудана стояла на вершине холма. Рядом был разостлан пестрый хорезмийский ковер, над которым колыхались три бунчука из хвостов рыжих кобыл — знак того, что Тудан властвовал над тремя туменами конного войска. Сам хозяин и Дмитрий Александрович сидели на шелковых подушках. Боярину Антонию в знак расположенья Тудан тоже приказал дать подушку, но поменьше и победнее, чем себе и великому князю. Темники и мурзы, примостившиеся на корточках у края ковра, смотрели на Антония с уваженьем и завистью. Заслужить подобную милость Тудана — нелегкое дело! Многие тысячники, поседевшие в боях и походах, не удостаивались даже права сидеть возле ханского ковра.

Рабы принесли большой медный котел с вареной бараниной, поставили перед гостями плошки с солью. Старый татарин отрезал куски мяса и, повинуясь знакам своего господина, подносил их гостям на кончике ножа.

Самый большой и жирный кусок достался Дмитрию Александровичу, куски поменьше — темникам и боярину Антонию. А остальным мурзам были розданы совсем маленькие кусочки, с жилами и костями. Таким был татарский обычай. Не только доля в военной добыче, но и кусок мяса на пиру выделялся в соответствии с достоинством человека.

Дмитрий Александрович заметил, что некоторые мурзы, съев часть мяса, складывают остальное в четырехугольные кожаные мешочки — каптаргаки, висевшие у пояса. Это никого не удивляло и не приводило в смущенье. Мясо нужно или съесть без остатка, или унести с собой, чтобы не обижать хозяина.

Насытившись, мурзы вытирали жирные пальцы о траву или о голенища сапог. А рабы уже несли деревянные чашки с похлебкой. Края чашек обросли толстым слоем черного застывшего жира. Дмитрий Александрович подумал, что их ни разу не мыли, и брезгливо поморщился. Однако его чашку старый татарин ополоснул в котле с похлебкой, вылил ополоски обратно в котел. Это была честь, которой немногие удостаивались…

Дмитрий Александрович с поклоном принял чашку и, скрывая отвращение, выпил соленое мутное варево.

Потом темники и мурзы пили хмельной кумыс из оловянных кубков. Пили жадно, захлебываясь от торопливости.

Тудан благосклонно кивал сотрапезникам, гордо поглядывал на великого князя. Пир удался на славу, все были сыты и пьяны…

А тем временем к холму съезжалась ордынская конница и выстраивалась десяток к десятку, сотня к сотне, тысяча к тысяче. Клубы пыли заволокли небо. Глухо стучали копыта ржали кони, звенело оружие.

Дмитрий Александрович внимательно рассматривал татарских всадников. Они сидели на крепких низкорослых лошадях-бахматах, отличавшихся от лошадей другой породы густыми гривами, падающими почти до земли, длинными толстыми хвостами и необыкновенной выносливостью. На молодом бахмате можно было скакать непрерывно много десятков верст и продолжать путь после короткого отдыха. Вооружение татарских воинов было простым, но надежным и единообразным. Каждый имел хороший дальнобойный лук, два колчана со стрелами, нож за поясом, топор, веревку, чтобы связывать пленных. Десятники и сотники носили панцири, железные или медные шлемы. Зловеще блестели обнаженные кривые сабли. Целый лес копий поднимался над войском. Некоторые копья были с острыми крючками на концах, чтобы стаскивать врага с седла. Воины держали в руках щиты, сплетенные из прутьев и обтянутые толстой бычьей кожей.

Но не оружие ордынской конницы поразило Дмитрия Александровича. Его собственная дружина была вооружена надежней и лучше, гибкие русские кольчуги и закаленные прямые мечи славились даже в заморских странах! Великого князя поражала и вселяла тревогу невероятная, казавшаяся сверхъестественной согласованность в действиях огромной конной массы, послушной воле полководца, как сабля в опытных руках.

Тудан резко взмахнул рукой. Обнаженные до пояса нукеры ударили в большой барабан. Взметнулся вверх лоскут красной шелковой материи, привязанный к длинному шесту. Повторяя сигнал, над темной массой всадников заалели флажки тысячников и сотников. Войско пришло в движенье. Отряды всадников врассыпную кинулись в разные стороны и скрылись в тучах пыли. А когда пыль улеглась и снова очистилась степная даль, изумленному взгляду Дмитрия Александровича открылся сомкнутый клин татарского войска, выстроившегося для похода.

Снова загрохотал барабан. Рядом с бунчуками затрепетал на ветру еще один лоскут красного шелка. Ордынская конница двинулась вперед, накатываясь на шатер неотвратимо, как морские волны.

Первый ряд составляли сто отборных всадников, одетых в персидские доспехи, с длинными копьями в руках. Каждый из них вел в поводу двух заводных коней. Второй ряд насчитывал сто двадцать всадников, третий — сто пятьдесят, и так, увеличиваясь числом, ряды татарских воинов достигали тысячи и более человек. Деревья в лесу не стояли так густо, как татарские всадники в поле, и казалось, будто зловещая туча поднималась на горизонте, росла и надвигалась, готовая поглотить все, что окажется на ее пути.

Из гущи всадников отделялись отряды, мчались направо и налево, размахивая саблями, потом резко останавливались, будто натолкнувшись на невидимую преграду, и возвращались обратно, растворяясь в сомкнутом строю туменов.