Возмужание

– Дякую, отче, – выйдя из глубокого раздумья, поблагодарил Святослав.

Поднявшись с лавы, они пошли к выходу. Святослав на миг задержался перед кумиром Ярилы.

– Дякую тебе, Яробоже, за мудрость любви, глубины которой я не разумел… Слава тебе вовеки!

На пороге Святослав подобрал куль жреца и легко взметнул его себе через плечо. Кудесник затворил дверь храма и вложил в скобы поперечный деревянный брус, чтоб не забрели зимой никакие звери, а любой прохожий мог войти и поклониться Яриле.

– Я ещё хотел спросить, – обратился Святослав к жрецу, когда они вышли к тому месту, где был привязан конь. – Знаю, что вы, кудесники, ярую силу в дела волховские вкладываете. Отец Велесдар мне о яри, перетекающей в воинское умение, рассказывал. Да и сам ведаю, – когда находишься в походе, сражаешься с врагами, одолеваешь многие препятствия, тогда ни о каких жёнах не думается. А вы, жрецы, в тишине лесной живёте, телом крепки, многие, как ты, не стары ещё, как же с силой ярой справляетесь? У вас ведь нет жён, и род свой вы не продолжаете, угодно ли то Сварогу?

Говоря это, Святослав взгромоздил куль перед седлом, уравновесил так, чтобы было одинаково на обе стороны, потом запустил руку в свою перемётную суму, достал горсть немолотого овса и стал угощать жеребца с руки. Несколько зёрен упали наземь.

Яровед, наклонившись, поднял их, пересчитал на ладони.

– Выпало семь. Счастливое число, боги пошлют тебе удачу. А что касаемо детородной силы… Сколь она могуча, сам ведаешь. И о том, как силу эту немереную можно в разные русла направлять. Воинская ярь помогает одолеть неприятеля, ярь весенняя дарует всему существующему жизнь новую. Нам же, кудесникам, сила та помогает познавать законы Свароговы, богам служить и людей лечить и всяческую помощь в трудные моменты жизни оказывать. А для того должны мы людей любить, – тех, кто сейчас живёт, и кто в Сварге уже пребывает, и коих ещё нет в Яви, но родятся. Должны крепко любить землю нашу, её реки, леса, нивы, каждый куст и каждую травинку, о чём они с Травичем и Стебличем речь ведут, понимать. Каждому проявлению жизни Сварожьей радоваться. С Пращурами великими беседу вести, из Яви нынешней с Навью прошлого и грядущего связи зреть, и как одно перетекает в другое, ведать. Для познания Вед и законов Сварожьих много сил и времени надобно. А семья всецело заботы требует, так что на прочее не остаётся. Хотя, бывает, и к нам, кудесникам, приходят женщины, по разным причинам без мужей оставшиеся, и желают обрести от нас дитя. Отказать такой женщине – значит, обидеть Рода-Рожанича, стать супротив его воли…

– Значит, и у вас бывают дети? – удивлённо повернулся к Яроведу Святослав.

Жрец улыбнулся:

– Младший из уехавших на возах отроков – мой сын.

– И он станет кудесником?

– Таков закон. Ежели рождается девочка, остаётся с матерью, а сын должен стать служителем того бога, которому посвятил себя его отец. И мой сын, если окажется способным, станет жрецом Ярилы. Далеко не каждый может идти такою стезёю, любить других больше себя. Великий Могун видит, в ком заложены эти способности. Юноши поступают в ученики к кудесникам, и те передают всё познанное в надёжные руки, чистую душу и светлую голову, дабы не прервалась духовная связь времён и поколений, так-то… Волховское умение требует от человека отдачи всех сил, а сие возможно только через Любовь, – к людям, миру и самой жизни, кои и есть наибольшее чудо. А по закону Прави, чем больше ты сотворяешь благих дел, чем щедрее отверзаешь душу, тем больше притекает к тебе сил небесных. Вот отчего мы, волхвы, обладаем такой силой, что… – С этими словами Яровед растворил ладонь. Твёрдая оболочка зёрен, лежавших на ней, оказалась лопнувшей, а из-под неё виднелись белые ростки. – Вот что может ярая сила, ежели овладеть даже самой малой её толикой…

Святослав изумлённо глядел на зёрна. Он не раз был свидетелем чудес, творимых кудесниками, но такое зрел впервые.

– И родить, и убить! – веско заключил жрец.

По возвращении в терем Святослав, чтобы, как говорил Яровед, «занять душу и разум», стал помогать матери Ольге в решении всяких великих и малых державных дел. Княгиня была приятно удивлена проявленным рвением сына. А вскоре они отправились в полюдье, разделив, где кому собирать дань. Объезжать княжество пришлось всю зиму, аж до весны.

Наступила уже ранняя весна, когда Святослав с небольшой дружиной возвратился в Киев.

Едва вступили на Подол, как чёрные тучи разверзлись-таки потоками сильного дождя, порой смешанного со снегом.

– Эх, не утерпело небо, не сдюжило, ещё самую малость – и дома под крышей сидели бы! – проворчал седоусый сотник Хорь, сопровождавший княжича. Опытный и мудрый не только в ратных, но и житейских делах, он часто был опорой Святославу в решении самых запутанных дел и тяжб.

– Заворачиваем на Подольский погост, раз такое льёт, там добрый гостиный двор есть, а заодно уж и последние дела решим? – предложил он Святославу.

Тот молча кивнул.

Гружёные возы потянулись далее – к княжеским амбарам и складам, а Святослав в сопровождении десятка своих людей заторопил коня к Подольскому погосту.

Пока привязывали коней под навесом, сбрасывали промокшие плащи и устраивались на лавах в гостевой избе, хозяева которой, суетясь, несли на стол угощение для усталых путников и важных гостей, посыльный известил тиуна о прибытии княжича, и малый вечевой колокол прогудел сбор.

Не успели поесть, как стал собираться люд – в основном мастеровой народ. Подоспел и Подольский тиун – дородный муж с тугими, как наливные яблоки, щеками и маленькими глазами под белесыми ресницами и бровями.

Он тяжело слез с коня и тут же стал распоряжаться, вытеснив добрую часть людей под проливной дождь, говоря, что князю надо побольше места.

Когда Святослав с дружинниками вышли, он, кланяясь, провёл их на почётные места, где лавы были застланы красными коврами. Потом, тыча пальцем в толпу, стал вызывать подолян:

– Выходи по одному пред светлые очи князя и сказывай, какую привёз дань!

Чаще всего люди платили тем, что изготавливали их умелые руки. Медники, гончары, кузнецы, латники, оружейники несли, везли на возах и катили на тачках всяк своё: горшки да кувшины, гвозди, подковы, заступы, выбеленное полотно, кожи, меха и много всего прочего, что давала обильная киевская земля и что способны были сотворить умелые подолянские рукомысленники.

Святославов казначей, придирчивым оком оглядывая товар, тупым концом стила затирал на восковых дощечках прошлогоднюю цифирь и записывал новую.

До позднего вечера тянулись вереницы возов к княжескому погосту. Многие оставались ночевать, чтоб засветло не пропустить очереди. Святослав со своими людьми спал тут же, в гостевой избе.

Сбор дани продолжался три дня. Всё это время дождь то прекращался, то начинал идти снова.

После того как всё было сдано, подсчитано и записано, приступили к разбору тяжб и жалоб. Тиун прочёл список тех, чьи дела следовало рассмотреть.

– Многие тяжбы могли бы и сами миром решить, не дожидаясь князя, – укоризненно заметил ему Хорь.

– Так… всё одно дела приспели к княжескому приезду, вот и решим разом, чтоб вдругорядь не собираться…

– Лукавит тиун, – вполголоса проворчал старый сотник, – дела приспели… небось кому-то «чёрным» показаться боится…

Между тем на крытый двор погоста кроме жалобщиков и ответчиков пришли старейшины и один из киевских кудесников, – для них тоже поставили скамьи. Собрались свидетели, соседи, а то и просто любопытствующие.

Старейшины, тиун и кудесник стали рядить дела. Святослав в основном наблюдал.

Но вот дружинники сторожевой сотни вывели на коло двух нурманских купцов, которые яро упирались, злобно вращали очами и отрывисто выкрикивали на своём языке что-то угрожающее.

– Что за шум? – спросил Святослав.

– Да вот, княже, купцов нурманских доставили, – доложил старший из охоронцев. – Мечами своими на Торжище грозили, – то ли цена им не понравилась, то ли товар. Мы им – пеню по три гривны с каждого в княжескую казну, а они не унимаются…