Сказания и легенды средневековой Европы

По-видимому, существенною частью церемонии в этом храме служил адский шум. По знаку Великого Мастера все присутствовавшие подняли неистовые крики, словно это была толпа сумасшедших. Многие били в гонги, повешенные на колоннах храма. Пламя высоко поднималось из трубы и, вероятно, было заметно на весьма дальнем расстоянии, если принять в расчет расположение храма на вершине очень высокой скалы. Батайль замечает, что он нашел такое огненное торжество только у индейских демонопоклонников и нигде в другом месте его не встречал.

А между тем топливо в печь все подбрасывали да подбрасывали, и пламя в ней, вероятно, достигло не меньшей силы, чем в той знаменитой печи, в которую были ввержены известные три библейских отрока. Громадное пламя, вырывавшееся через трубу (дело происходило в темное время, почти ночью), привлекло массу диких животных. Мы уже сказали выше, вся та равнина, на которой была расположена скала с храмами, служила кладбищем, на котором валялись тысячи трупов. Напомним еще здесь, кстати, что, по поверью индусов, по этой равнине бродили души умерших, которые вследствие неправильного погребения не находили себе упокоения и никак не могли устроиться подобающим образом в своей загробной жизни. Души эти являлись таким образом как бы вакантными, свободными, которые могли поступить и в рай, и в ад; и к Богу, и к дьяволу. И вот, между прочим, одною из задач демонопоклонников, построивших описываемые храмы, и являлось стяжание этих душ, т. е. приобретение их во власть сатаны. Как именно совершается обряд этого приобщения душ сатане — этому и был свидетелем Батайль. Вот как это происходило.

Долго ли, коротко ли, люди ревели, вопили и стучали в гонги, но, наконец, по знаку Великого Мастера, остановились. Настала полная тишина. В эту минуту вдруг посреди храма появилось какое-то черное существо. Оно ходило, бегало, прыгало кругом печки, потом остановилось, и тогда все рассмотрели, что это была большая черная дикая кошка. Ее, очевидно, привлек огонь, и она вошла в храм через открытую дверь. Остановившись среди храма, она принялась жалобно мяукать. И тотчас же в толпе присутствовавших раздались голоса: «Душа!»

Суеверные индусы совершенно искренне и простодушно верили, что в этой кошке воплотилась одна из тех бесчисленных душ, которые, по общему верованию, бродят среди этой равнины.

Великий Мастер сейчас же направился к заблудившейся кошке, которая, усмотрев в нем врага, ощетинилась и зафыркала. Тогда Великий Мастер обратился к кошке с воззванием:

— Во имя Молоха, Астарота, Вельзевула и Люцифера! Если ты — кошка, то оставайся кошкою, но если ты — воплотившаяся душа, то стань свободною. Священный огонь ожидает тебя и навеки тебя воссоединит с нашим божеством.

Но кошка продолжала так грозно фыркать, что Великий Мастер даже отступил от нее. Протянув к животному руку, он пробормотал какие-то магические слова, но это заклинание нисколько не изменило настроения кошки. Тогда, по знаку Мастера, на кошку самоотверженно бросился один из присутствовавших индусов. Кошка была здоровенная и сильная. И индусу удалось ею овладеть только после того как руки его сплошь покрылись глубокими кровавыми царапинами. Тогда Великий Мастер схватил страшного зверя за шкуру на затылке и на крупе и, раскачав его, с размаха ввергнул в печь. Несчастное животное успело испустить только задавленный вопль. Адское пламя буквально пожрало его в одно мгновение. После того Великий Мастер некоторое время подождал, осматриваясь вокруг, не явится ли еще какая-нибудь душа, алчущая огненного воссоединения с сатаною. Но в храме не видно было никакого другого животного, и эта часть церемонии окончилась. Началась вторая ее часть — гораздо более нелепая и страшная.

Все вышли из храма, оставив огонь догорать. Вся компания направилась на равнину Даппах, о которой мы выше упоминали. На эту равнину из Калькутты свозят всякую падаль и нечисть, а индусы относят туда и своих покойников. Эта равнина в особенности поражает два чувства — зрение и обоняние. Глаз поражается этим необычайным обилием гниющих трупов и всякой нечисти, а нос в такой же, если не большей, степени поражается нестерпимым смрадом, издаваемым этой гнилью. И вот на эту-то смрадную равнину и направилась вся публика из храма огня. Была ночь, и для освещения дороги люди несли в руках зажженные факелы. Шли долго и отошли на довольно значительное расстояние от храмов. Ночь была ветреная и грозовая, и при свете молнии Батайль видел по сторонам белые скелеты людей и животных. Смрад был до такой степени невыносим, что Батайль невольно зажимал себе нос и задыхался. Но ему бросилось в глаза, что задыхался только он один — все же его спутники не обнаруживали ни малейшего отвращения к этому зачумленному воздуху; многие из них оживленно и даже весело разговаривали, очевидно, привыкнув к падали, как к ней привыкают вороны и гиены.

Компания продвигалась посреди груды трупов, которых становилось все больше и больше, так что в конце концов приходилось шагать прямо по ним и через них. Наконец дошли до места, где обычно совершается таинство приобщения душ к сатане. Тут был небольшой холмик, на верхушке которого из осколков камней была сложена груда, представлявшая что-то вроде алтаря, вершина которого увенчивалась большою плоскою каменною плитою. Здесь все остановились. Факелы были воткнуты в песок, так что из них образовался круг около алтаря. Перед началом церемонии между Великим Мастером и его помощником произошел следующий обрядовый обмен речей. Великий Мастер сказал:

— Мы пришли на священное место наших последних таинств. Скажи мне, великий помощник, который теперь час?

— Одиннадцать часов, — отвечал помощник.

На самом деле было уже далеко за полночь, но, как припомнят читатели, одиннадцать — священное число у демонопоклонников.

— Какая ревность одушевляет тебя?

— Я горю священным огнем.

— Откуда ты?

— Из вечного пламени.

— Куда направляешься?

— В вечное пламя.

— Что это за священный огонь, которым горит твоя душа?

— Это божественное пламя, пламя — дающее жизнь живым существам и которое возрождает все сущее.

— Заключая в себе этот священный огонь, можешь ли ты его направлять и распространять?

— Священный огонь нашего божества направляется по воле людей, чистых духом. Посвященный простирает руку, и страдания прекращаются. Живой приверженец веры соединяется с мертвецами, и его душа переходит в трупы и дает им теплоту, и освобождает их от Адонаи, и передает их Люциферу.

— Что будем мы делать для спасения душ?

— Мы составим магическую цепь.

— В силу какого закона?

— Звезды говорят между собою. Душа солнц отвечает на вздох цветов, цепи гармонии ставят в сообщение между собою все существа в природе.

— Хараб!

— Катер-Малхут!

Эти последние слова похожи на еврейские, но что они значат и значат ли что-нибудь, этого мы не беремся сказать. Во всякого рода волшебные заклинания введено множество таких непостижимых слов. Весь предыдущий разговор был закончен следующим возглашением Великого Мастера:

— Так как теперь одиннадцать часов, то мы объявляем начало наших последних таинств. В этот священный час крылья гениев движутся с таинственным жужжанием. Они перелетают из одной сферы в другую и несут из одного мира в другой послания нашего божества. Ко мне, братья! Пусть волшебная цепь восполнит дело спасения душ!

В ответ на это воззвание все ответили возгласом «аминь». И вслед за тем началась сцена, столь же отвратительная, сколько и ужасная. Оговоримся еще раз, что все сообщаемые нами подробности остаются на совести Батайля, объявляющего себя единственным очевидцем, решившимся поведать о них миру.

Многочисленные индусы, участвовавшие в процессии, разбрелись по смердящей равнине и скоро начали один за другим возвращаться, волоча за собой что-то. Это ужасное «что-то» были свежие трупы, очевидно только что привезенные на это поле смерти. Некоторые из них, однако, уже носили на себе явные следы зубов крыс и когтей коршунов. Все эти трупы один за другим усаживались у подножия холмика, постепенно образуя около него сплошной круг. Так как трупы, разумеется, не могли держаться в сидячем положении, то их всячески мяли и даже ломали, чтобы как-нибудь привести в это положение. Все они были посажены спиной к центральному алтарю. Индус колоссального роста оделся в длинную белую одежду с широкими рукавами, а на голову надел маску, представлявшую собой козлиную голову с большими рогами. В руки он взял в каждую по горящему факелу. Так снарядившись, он взобрался на верхний камень жертвенника и стал на нем, раскинув руки с зажженными факелами. По временам он потрясал этими факелами. Что же касается до всей остальной публики, то она расположилась сидя на земле между трупами в таком порядке, что рядом с живым помещался труп, далее опять живой человек, за ним вновь труп и т. д. Живые поддерживали трупы в сидячем положении, так что вся эта сумасшедшая группа образовала непрерывную цепь, звенья которой состояли из живых людей вперемежку с трупами. Эта неимоверная сцена снизу сзади освещалась кольцом факелов, воткнутых в землю вокруг алтаря, а сверху — вспыхивающими огнями факелов, которые встряхивал индус, стоявший на каменном алтаре в центре круга.