Анна Ярославна - королева Франции

патриарху, и вслух не без ехидства заметил:

- Зато во время церковных служб мы любим пышные облачения, и епископы трепещут перед нами!

Митрополит даже подался вперед в кресле.

- А разве не подобает страшиться патриарха? Говорят, он одним движением бровей потрясает небеса и горы. Что в этом плохого? Особенно в наши трудные дни, когда все полно непокорства.

- Может быть, ты и прав, - зевнул Катакалон, которому уже надоели эти бесплодные препирательства.

- Всем известно, - поучал Феопемпт, - что святейший предпринимает борьбу с еретиками, готовыми даже признать, что дух святой исходит и от сына! Куда же дальше идти?

Митрополит разволновался, стал шумно дышать, как все люди, страдающие сердечным недугом. Потом, цепляясь за стол, подошел к окну и некоторое время смотрел на двор и снова вернулся на свое место. Ноги у него опухли, он передвигался с трудом.

Чтобы поговорить о другом, Феопемпт спросил:

- Некогда приходилось мне встречаться с Михаилом Пселлом. Где ныне он? Все так же велеречив этот писатель панегириков?

Разговор принял более приятное направление. Катакалон был в хороших отношениях с философом.

- Пселла я знаю давно, неоднократно беседовал с ним и получал от него знаки дружбы.

- Тоже умнейший человек.

Патрикий в задумчивости развел руками:

- Не знаю, что и сказать тебе... Пселл ведь из очень бедной семьи, хотя и уверяет, что в его роду были консулы и сенаторы. Вероятно, воображаемые. Но в уме ему действительно нельзя отказать, и это поистине образованнейший человек! С девяти лет он начал учиться в школе Сорока Мучеников, а потом изучал риторику, поэтику и философию. Беседовать с ним огромное наслаждение.

- И как высоко Михаил поднялся на лестнице придворных должностей!

- Да, ныне он уже советник царя.

- А начал служение с должности писца в Месопотамской феме [область в Византийской империи].

Катакалон с удовольствием стал рассказывать о своем знакомом:

- Как тебе известно, он много пережил в личной жизни. Дочь у него умерла. Он принял в свой дом приемную. Хотел выдать ее замуж. А жених путался с комедиантками. Одно время Пселл решил даже скрыться за стенами монастыря. Но потом, как он сам говорит с улыбкой на устах, его снова увлекли в круговорот жизни "сирены столицы".

- Это неплохо сказано! Сирены столицы! Хе-хе!

- Ведь он большой поклонник гомеровского мира, любит Платона. Считается у нас великолепным стилистом.

- Слог - это великий дар. Но этот писатель играет словами, как фокусник на ярмарке мячами.

- Да, Пселл с одинаковым удовольствием пишет торжественные панегирики василевсам и какое-нибудь пустячное сочинение вроде "Похвалы блохе". Ты помнишь, как начинается этот трактат? "Поистине удивительно, что в то время, как все подвергаются блошиным укусам, прекраснейший наш Сергей избегает их жал". Ха-ха-ха!

- Человеку дан такой прекрасный талант, а он тратит свой дар на подобные пустяки, - морщился Феопемпт. - Или его увлечение философией! Неужели Пселл