Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

м к боярину. Двери через минуту отворились, и хозяин с распростертыми объятиями выбежал навстречу к своему гостю.

– Милости просим, Юрий Дмитрич! – воскликнул он, обнимая Милославского. – Добро пожаловать!.. Ну, мог ли я ожидать такой радости?! Сын друга моего!.. Милое дитя, которое столько раз я нянчил на руках моих!.. Милославский у меня в дому!.. Ах, мой родимый! Да как же ты вырос!.. каким стал молодцом!.. Эй, Пармен!.. Никанор!.. накрывайте на стол!.. Накормите слуг дорогого гостя, велите убрать лошадей. Да принесите сюда бутылочку имбирного меда… Садись, мой ясный сокол!.. Садись, мой красавец! Как две капли воды – вылитый батюшка… дай бог ему царство небесное! Кабы ты знал, Юрий Дмитрич, как мы были с ним дружны!..

– Не погневайся, Андрей Никитич! я что-то не помню…

– Да как тебе и помнить! Ты был еще грудным ребенком, как я жил в Москве и водит хлеб-соль с твоим батюшкою. То-то был столбовой русский боярин! Терпеть не мог поляков! Бывало, как схватится с Кривым-Салтыковым, который всегда стоял грудью за этих ляхов, так святых вон понеси! Не то бы было, если б он еще здравствовал! Не пировать бы иноверцам на святой Руси!.. Эх! как подумаю, до чего мы дожили, Юрий Дмитрич! – примолвил боярин, утирая текущие из глаз слезы, – так сердце кровью и обливается!.. Прогневили мы, грешные, господа бога!..

Юрий не мог опомниться от удивления. Он не сомневался, что найдет в приятеле Шалонского поседевшего в делах, хитрого старика, всей душой привязанного к полякам; а вместо того видел перед собою человека лет пятидесяти, с самой привлекательной наружностью и с таким простодушным и откровенным лицом, что казалось, вся душа его была на языке и, как в чистом зеркале, изображалась в его ясных взорах, исполненных добросердечия и чувствительности. Он хотел уже спросить, не живет ли в Нижнем другой боярин Истома-Туренин; но хозяин, не дав ему времени сделать этот вопрос, продолжал:

– Видно, ты пошел по батюшке, Юрий Дмитрич!.. Уж, верно, недаром к нам пожаловал! Правду сказать, здесь только православные и остались; кабы не Нижний Новгород, то вовсе бы земля русская осиротела!.. Помоги вам господь!

– Да, Андрей Никитич, – отвечал Юрий, – я за делом сюда приехал. Меня прислал из Москвы приятель мой, пан Гонсевский.

– Приятель твой, пан Гонсевский! – вскричал Истома, вскочив со скамьи.

– А вчера я ночевал у боярина Кручины-Шалонского…

– У Тимофея Федоровича!.. И ты, Юрий Дмитрич Милославский?..

– Да, боярин! Я привез к тебе от Шалонского грамоту.

– Тише! Бога ради, тише! – прошептал Истома, поглядывая с робостию вокруг себя. – Вот что!.. Так ты из наших!.. Ну что, Юрий Дмитрич?.. Идет ли сюда из Москвы войско? Размечут ли по бревну этот крамольный городишко?.. Перевешают ли всех зачинщиков? Зароют ли живого в землю этого разбойника, поджигу, Козьму Сухорукова?.. Давнуть, так давнуть порядком, – примолвил он шепотом. – Да, Юрий Дмитрич, так, чтоб и правнуки-то дрожкой дрожали!

Несколько минут Юрий не мог промолвить ни слова от