Стреляй, я уже мертв (ЛП)

— Надеюсь, что мы сможем добиться депортации и этим спасти им жизнь, — вздохнул Самуэль, чувствуя себе очень усталым.

— Мы уже потеряли счет всем тем евреям, которых Кемаль-паша приказал депортировать, — надтреснутым голосом произнес Игорь. — Только не надейся: они возьмут наши деньги, а их все равно повесят.

Руфь и Кася изо всех сил сдерживали слезы, но это им плохо удавалось. Они провели бессонную ночь, и все это время рядом с ними были Дина и ее невестка Лейла.

— Мой брат Хасан утверждает, что британцы скоро займут город. Надеюсь, они освободят Якова и Ариэля, — сказала Дина, пытаясь утешить обеих женщин.

— Я слышала, что турки бегут из города, — заметила Лейла.

— Ненавижу этот город! — выкрикнула Кася.

— Успокойся, криком горю не поможешь, — сказала Руфь, сжав ее руку.

— Не выношу грохота бомбардировок, уже столько дней мы слышим над головой самолеты... Говоришь, британцы их освободят! Наверное, это те же, кто только что убивал нас своими бомбами, разрушая наш город! — В голосе Каси сочетались страх и ярость.

Марина поманила Самуэля в лабораторию, чтобы поговорить с ним вдали от посторонних ушей.

— Скажи мне правду, ты можешь спасти Ариэля и моего отца? — спросила она.

— Не знаю. Мы с Йосси сделаем все, что в наших силах, но мы не можем ничего обещать. В городе жуткая неразбериха, турки вот-вот потеряют Иерусалим. Не хотелось бы тебя обманывать, но я совсем не уверен, что твоего отца удастся спасти.

Когда на следующий день он вместе с Йосси пошнл на поиски офицера Кемаля-паши, ему сказали, что тот отправился на передовую. Они спросили у солдата, что же сталось с заключенными, но тот лишь пожал плечами.

— Вчера вечером повесили нескольких человек, — ответил солдат. — У нас и без того хватает забот, чтобы еще беспокоиться о каких-то предателях.

Самуэль вздрогнул, услышав эти слова. Йосси принялся совать монеты солдату в ладонь, пытаясь узнать о судьбе Ариэля и Якова. Солдат поначалу лишь огрызался, но в конце концов сказал, что сейчас все выяснит, и вышел из приемной, оставив их в одиночестве. Вскоре он вернулся.

— Это были предатели, и их повесили, — сказал он. — Так что если вы не хотите, чтобы и вас постигла та же участь, советую убираться подобру-поздорову. Кемалю-паше давно следовало перевешать всех жидов или выгнать их из страны, как мы поступили с армянами. Вы не заслуживаете нашего милосердия.

Самуэль и Йосси молча ушли. Они не осмелились даже просить, чтобы им отдали тела Якова и Ариэля. Турки понимали, что англичане вот-вот возьмут город, и сейчас, накануне вынужденного отступления, они были опасны, как никогда.

Йосси сообщил Касе и Руфи, что их мужья погибли на виселице. Дина и Лейла бросились обнимать безутешных вдов, стараясь хоть как-то облегчить горе. Игорь и Марина молчали, глядя друг на друга сухими глазами, не в силах даже плакать.

Самуэль приблизился к ним, не зная, что сказать. Ему хотелось плакать и причитать, как это делала Кася, предполагая, что от этого станет легче. Но от него такого не ожидали, он должен был сохранять спокойствие, говорить каждому, что нужно делать, хотя он и сам не знал, что он мог или должен теперь делать.

Но тяжелее всего для вдов было известие, что они так и не смогут забрать тела мужей.

— Значит, нам придется плакать над пустыми могилами? — рыдала Кася.

Игорь пошел было в город, намереваясь найти кого-то, кто бы помог найти тела Ариэль и Якова, но в Иерусалиме царило смятение. Британские самолеты разбомбили штаб-квартиру турков. Никому не было дела до того, что стало с телами тех людей. Турецкие офицеры размышляли, отступить или продолжать сражаться. Иерусалим пал ночью девятого декабря. Союзники еще не выиграли войну, но по крайней мере у британцев в руках уже был Священный Город.

Йосси теперь не знал ни минуты покоя. Город превратился в настоящее поле боя. Сотни людей остались без крова. А сколько их за эту войну умерло от голода, да и сейчас голодная смерть продолжала взимать ежедневную дань.

— От этого недуга есть лишь одно средство, — говорила Юдифь, его жена, помогая ему оказывать помощь больным, толпившимся у дверей дома. — И зовется оно еда.

Однако людей косил не один лишь голод. В городе свирепствовали венерические болезни.

— И этот город еще называют Святым! — возмущалась Юдифь. — Нигде больше нет такого количества проституток, как здесь. Просто сил нет смотреть на этих девиц, а ведь они еще совсем дети!

Она действительно болела душой за этих девушек, которые, как могли, старались выжить посреди ужасов войны, продавая себя, а потом толпились возле дома врача в надежде, что им дадут лекарство, способное хоть немного облегчить печальные последствия сифилиса.

Конечно, Йосси и Юдифь остро нуждались в помощи Самуэля. У них не хватало лекарств для всех несчастных, что приходили к ним за помощью.

Самуэль, Даниэль и Натаниэль с утра до ночи работали в лаборатории.

Многие больные нашли убежище в монастырях, которые открыли свои двери сотням страждущих.

Марина погрузилась в молчание, но продолжала работать. Работа оказалась единственным средством, которое спасало ее от невыносимой боли, которая охватывала ее всякий раз, как она вспоминала, что отца больше нет. Кася тоже притихла и сделалась похожей на отрешенно бродящий по дому призрак и время от времени скорбно вздыхая.

Руфь, которая страдала ничуть не меньше, намного лучше держала себя в руках, а Игорь искал утешение в работе, целыми днями пропадая в карьере. Все они чувствовали, как их душит этот город — этот древний город, о котором на протяжении веков грезили их предки. Этот город таил в себе одни лишь страдания, одни лишь страдания и боль.

Самуэль все свои силы отдавал лаборатории. Он похудел и осунулся; всеми силами он старался избегать мрачных мыслей, но они продолжали неотвязно его преследовать.

«Мне уже сорок восемь, а что я видел в жизни, кроме горя? Неужели горе и боль — это единственное, что уготовано мне в жизни? Неужели мне до конца жизни суждено терять близких?»

Сколько раз задавал он себе эти вопросы, на которые не могло быть ответа, чувствуя себя совершенно опустошенным.

Когда однажды вечером он пришел в дом Йосси, нагруженный лекарствами, тот сообщил ему, что познакомился с капитаном Лоуренсом.

— Нас представили друг другу, но мы едва успели перекинуться несколькими словами.

— И какой же он из себя?

— Он небольшого роста, но крепкого сложения, выглядит, как типичный британец; у него голубые глаза, а взгляд холодный и отчужденный. Судя по тому, что я успел от него услышать, он весьма умен. Фейсал, сын шарифа, полностью ему доверяет. И Лоуренс, очевидно, вполне заслуживает этого доверия, хотя боюсь, что рано или поздно наступит момент, когда он вильнет хвостом.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Самуэль.

— Рано или поздно наступит момент, когда интересы британцев перестанут совпадать с интересами арабов. Тогда Лоуренсу придется выбирать между Англией и своими новыми друзьями.

— И что же он выберет?

— Трудно сказать, он человек весьма своеобразный. Но если бы мне пришлось биться об заклад, я бы поставил на то, что он выберет Англию.

— Его называют великим стратегом, и многие военные победы арабы одержали благодаря его советам, — заметил Самуэль.

— У арабов есть причина сражаться, и у него тоже есть причина, — ответил Йосси, — а теперь, друг мой, хочу пригласить тебя на ужин в ближайшую субботу. Юдифь настаивает на угощении. Ее сестра Мириам тебе очень благодарна за то, что ты взял на работу Даниэля. Мальчик очень рад стать твоим ассистентом.

— Я вынужден извиниться перед Юдифью, но я не могу сейчас оставить Касю и Руфь. Обе почти обезумели от горя. В будни они еще как-то отвлекаются работой, но едва приходит суббота — и все. Игорь и Марина, как могут, стараются их развлечь, но ведь они и сами потеряли отцов, это и их горе тоже. Я тоже не самая лучшая компания, не могу перестать думать об Ариэле и Якове... Если бы нам удалось получить их тела...