Песнь победителя

«Андрей!» – громко окликаю я и поворачиваю абажур лампы так, что луч света ударяет ему в лицо. Майор Государственной Безопасности вздрагивает, поднимает голову и недоумённо смотрит на меня. Я пристально смотрю ему в глаза.

Чёрные глаза Андрея, не мигая, устремлены через стол. Зрачки не суживаются. Зрачки не реагируют на свет. Затем я в первый раз вижу, как в глазах Андрея мелькает страх.

«Ты знаешь, что такое реакция светом?» – по возможности мягко спрашиваю я.

«Знаю…» – отвечает Андрей и тихо опускает голову.

«Это значит, что ты уже дошёл до ручки» – говорю я. – «Через пару лет от тебя останется только живой труп».

«И это знаю…» – ещё тише шепчет Андрей.

«Неужели у тебя нет другого пути, как морфий?» – спрашиваю я и кладу руку на плечо моего школьного товарища.

«Нет пути, Гриша… Нет» – шепчут тубы майора Государственной Безопасности.

«Знаешь, иногда меня преследуют… Как это в медицине называется – навязчивые представления», – голосом безо всякого выражения говорит Андрей. – Меня повсюду преследует запах крови… Не просто крови… Свежей крови… Этот ковер. Эти папки. Мои собственные руки… Потому я иногда и заезжаю к тебе так неожиданно. Я бегу от этого запаха».

«Успокойся, Андрюша», – говорю я и поднимаюсь на ноги. Я беру с вешалки фуражку и смотрю на часы: «Уже 6 часов утра. Поедем в город!» Майор Государственной Безопасности подходит к металлическому шкафу, вделанному в стену, и вынимает оттуда гражданский костюм. «У нас у всех обязательная гражданская форма», – поясняет он в ответ на мой молчаливый взгляд. – «Теперь я этим костюмом тоже пользуюсь, чтобы забыть проклятый запах».

Перед тем, как покинуть кабинет, Андрей достает из ящика стола книгу и говорит, протягивая её мне: «Возьми почитай. Я таких книг не много встречал».

На полотняной обложке я вижу заглавие по-немецки «Lasst alle Hoffnungen fahren…» и имя автора – Ирена Кордес.

«У меня мало времени для чтения», – говорю я, листая книгу и по беглому взгляду убеждаюсь, что речь идёт о СССР. – «Я уже достаточно подобных глупостей читал. Тем более 1942 год издания».

«Поэтому я её тебе и даю», – произносит Андрей. – «Это единственная немецкая книга о СССР, которую нужно прочитать каждому немцу. Для меня лично она имеет ещё свою особенную ценность. Эта женщина провела четыре года под следствием НКВД».

«Ведь это антисоветская книга. Как она к тебе попала?» – спрашиваю я.

«У нас есть специальная библиотека. Вся антисоветская литература, которая когда-либо издавалась на немецком языке», – звучит ответ Майора Государственной Безопасности. «Своего рода справочный материал для работников МВД» – поясняет он.

Позже я прочитал книгу, которую мне дал Андрей Ковтун. Автор, Ирена Кордес, вместе со своим мужем жила в Москве. Оба были арестованы в период «ежовщины» просто за то, что говорили на улице по-немецки. Этого было для НКВД достаточно, чтобы обвинить обоих немцев в шпионаже.

Затем следуют четыре года хождения по мукам, по следственным камерам зловещей памяти Лубянки, Бутырок и других тюрем Советского Союза. Четыре года, вполне оправдывающие заглавие книги, снятое с ворот Дантевского ада.

После подписания договора о дружбе с гитлеровской Германией, Ирена Кордес была освобождена и выслана в Германию. Её муж так и пропал без вести в стенах НКВД.

Характерно то, что книга была издана в 1942 году. Может быть, этим и объясняется ничтожный тираж книги. Истинное величие души человека показала маленькая немецкая женщина.

Проведя четыре года в таких условиях, в которых любой человек проклянет и режим, и страну и сам народ, вольно или невольно являющийся виновником советской системы, Ирена Кордес на всём протяжении книги не проронила ни одного слова упрёка или обвинения по адресу народа.

Я тщетно выискивал подобные места. В крови и муках рождается человек, в крови и муках люди познают друг друга. Проведя четыре года в аду вместе с десятками и сотнями русских людей, разделявших её судьбу, Ирена Кордес познала русский народ, как его знают немногие иностранцы.

Прочитав книгу, я согласился со словами майора Государственной Безопасности Андрея Ковтун: «Такой женщине руку поцеловать надо! Ведь за моим столом много немцев сидело. Может быть, у них была такая же душа, как у этой женщины…» В голосе майора слышалось колебание.

Первые лучи восходящего солнца золотили верхушки деревьев когда мы вышли с Андреем из дверей здания в глубине сада. В лицо пахнуло утренней свежестью. Здесь в лучах солнца просыпалась жизнь.

Там за нашей спиной, между ночью и днем, жизнь билась в судорогах, исходила струйками крови, хрипела в предсмертных судорогах. Меня охватило непреодолимое желание ускорить шаги, уйти подальше от места, где человека преследует запах дымящейся крови.

Наш автомобиль выезжает на автостраду. Андрей молча сидит за рулем. В расплывчатом свете зарождающегося утра лицо его кажется серым и безжизненным. Он ведет машину судорожными рывками. Мотор ревёт и даёт перебои. Стальное сердце не имеет нервов и не может понять, почему дрожит нога на педали.

Когда автомобиль приближается к Ваннзее, Андрей отпускает педаль газа и, взглянув на часы, предлагает: «Тебе на работу к десяти. Давай заедем к озеру? Полежим часок на песке».

«Давай», – соглашаюсь я.

По широкому простору озера ходят мелкие волны. Обивая крылом капли воды, над волнами носятся чайки. Свежий ветер разгоняет свинцовую усталость бессонной ночи, освежает отяжелевшую голову. Мы раздеваемся и бросаемся в воду. Чем дальше удаляется от нас берег, тем больше охватывает меня чувство свободы, простора, необъяснимое чувство потребности плыть всё дальше и дальше. Я испытываю странное внутреннее облегчение. Как будто встречные волны смывают с нас кровь этой ночи.

Искупавшись, мы ложимся на песок. Андрей наблюдает редких утренних купальщиков. Я смотрю в небо, по которому бегут барашки облаков.

«Ну, что? Помог я тебе в твоем желании стать подлинным коммунистом?» – спрашивает Андрей деревянным голосом и пытается улыбнуться.

«Нового ты мне ничего не открыл», – отвечаю я и не узнаю свой собственный голос. Он мне кажется чужим и идущим откуда-то издалека. «Многие вещи при ближайшем рассмотрении неприятны», – добавляю я.

«Так ты что – оправдываешь все это?» «Нужно стараться охватить не часть, а целое», – продолжаю я. – «Не средство, а цель».

«Так…! Цель оправдывает средства», – с горечью говорит Андрей. – «Из тебя выйдет, пожалуй, лучший большевик, чем я».

«Я – питомец сталинской эпохи…» – отвечаю я.

«Так значит, по-твоему, все в порядке?» «Я хотел бы этого…» «Что тебе ещё не хватает?»

«Я боюсь, что у меня не хватает кругозора», – медленно говорю я. – «Когда я решу проблему целесообразности или нецелесообразности конечной цели, тогда мне будет легко… В обоих случаях будет легко… Вот тебе мой последний ответ, Андрюша. А до того времени оставим разговоры на подобные темы».

Две девушки играют неподалёку, перебрасываясь мячом. Одна из них в пылу игры, как молодая козочка, с разбегу перескакивает через нас и шаловливо смеется. Андрей стряхивает с волосатой груди песчинки, делает попытку улыбнуться, но улыбка быстро исчезает с его лица, уступая место выражению безразличия и усталости.

«Посмотри!» – произносит он, кивая головой на девушек. – «В них бурлит жизнь. А мы уже неспособны радоваться. Старики мы…» «Тебе нужно взять отпуск и отдохнуть», – говорю я.

«Это не поможет», – уныло вздыхает Андрей. – «Мне нужно что-то другое».

«Тебе нужно или найти веру, которая оправдывала бы твою работу, или…» Я не знаю, что говорить дальше.

«Мне поздно уже искать, Гриша», – качает головой Андрей и смотрит в песок. – «Опалил я крылья… Теперь ползай…»

Маленькая Лиза была очаровательным ребенком. Когда она со старухой-гувернанткой выходила гулять на Гоголевский Бульвар, люди, отдыхающие с детьми на скамейках, говорили назидательно своим малышам: «Вот смотрите, какая хорошая девочка!