Три прыжка Ван Луня. Китайский роман

Так и случилось, что во второй половине того дня произошло удивительное событие: принарядившаяся к приходу гостей госпожа Бэй была похищена господином Шаном и госпожой Цзин, а после доставлена в паланкине главного царевича Мэня к какому-то уединенному дому в Запретном городе; по прибытии ее сразу же провели в одну из задних комнат, там мерзкий царевич набросился на нее, связал и усадил на пол. Шелковый платок он вынул из ее рта только после того, как почти задохнувшаяся женщина энергичным кивком головы дала понять, что кричать не будет. В то время как госпожа Бэй в роскошном отороченном мехом одеянии сидела на земле и тихо плакала, опасаясь за свою жизнь, Мэнь грозно расхаживал перед ней взад и вперед, поигрывая парадным мечом и говорил, что сохранит ей жизнь, даже позаботится о ее безопасности, если она безоговорочно предоставит себя в его распоряжение.

Госпоже Бэй, чтобы вновь овладеть собой, пришлось прислониться к стене. Она-то думала, черный царевич разоблачил ее, а оказалось — он ее вожделеет. Это было любовное похищение — на его, царевича, ухарский лад. Она притворилась, будто испытывает стыд, сослалась на высокое происхождение своего похитителя. Коренастый вояка оперся на меч и грубо подвел итог: «Так да или нет?»; на что она, хотя и не находила его лицо красивым, нежно выдохнула «да», опять тихонько заплакала и украдкой на него взглянула.

Он объяснил все тем же угрюмым тоном, что она некоторое время будет жить здесь; покидать дом ей разрешается только в закрытом паланкине, в сопровождении господина Шана и госпожи Цзин. Отныне она не вправе по собственному почину ни заклинать духов, ни вызывать тени, ни вылечивать на расстоянии или, наоборот, насылать болезни, а должна служить только ему, царевичу Мэню. Она, вздохнув, выразила согласие.

Госпожа Цзин была немало удивлена, когда вечером навестила томящуюся в заточении подругу и та с радостным смехом бросилась ей на шею. Госпожа Бэй сказала, что, наверное, скоро привыкнет к своему новому положению. Поначалу, конечно, она боялась необузданного царевича, но, в сущности, в нем нет ничего особенно страшного, кроме его отвратительных манер. Правда, то, чего он от нее требует, будет стоить ей некоторых душевных усилий, однако — …И госпожа Цзин радостно подхватила это «однако», принялась уговаривать подругу, чтобы та принимала происходящее спокойно и не устраивала ненужного шума. Царевич ей доверяет, но считает необходимым обеспечить гарантии сохранения тайны.

На следующее утро любвеобильная госпожа Бэй оказалась в трудном положении. Пока царевич излагал ей свои — продиктованные отнюдь не любовной страстью — намерения, она должна была скрыть разочарование и, преодолев смущение, вникнуть в его план. Гадкий же план Мэня состоял в том, чтобы с помощью симпатической магии наслать на кого-то болезнь, а потом и смерть. Госпожа Бэй неоднократно, бывая у царевны, хвасталась — в присутствии Мэня, — что обладает такой способностью, которая, как известно, присуща любому опытному колдуну. Но теперь, узнав наконец, чего от нее хотят, она безудержно разрыдалась, и царевич долго не мог ее успокоить; она плакала о своей утраченной красоте и о том, каким позором все для нее обернулось. В какой-то момент вскочила, ударила мучителя по лицу и выкрикнула, что ни на что подобное не способна. За странными маневрами царевича скрывалась, как выяснилось, такая глупость, что утонченную женщину от нее просто тошнило. И она, разъярившись, все продолжала рыдать, вспоминала о несчастливом детстве в доме цирюльника — и успокаивалась очень, очень медленно. Царевич, покинувший ее, вернулся через два часа; она попросила у него прощения: мол, женское сердце нелегко приспосабливается к переменам; Мэнь стал подробно расспрашивать о методах, с помощью которых можно на расстоянии околдовать, убить человека; она заявила, что самое простое — послать отравленный напиток; но Мэнь после некоторых раздумий отверг эту идею: такой способ казался ему слишком опасным. Может ли она, оставаясь в доме, не выходя из отведенной ей комнаты, осуществить его план? Госпожа Бэй немного подумала и, просветлев лицом, сказала, что, пожалуй, да. Она предложила заманить дух приговоренного к смерти в куклу, куклу же зарыть у порога дома этого человека; тогда очень скоро человек, разум которого помутится, убьет себя сам или умрет каким-нибудь иным образом.

Тут Мэнь взмахнул руками: так и надо сделать. Он еще раз взял с нее клятву, что она сконцентрирует все силы на выполнении этой задачи и будет хранить тайну; если все пройдет удачно, ее вознаградят так, как она сама пожелает; ей не будет отказа ни в чем.

И потому госпожа Бэй, хотя ею и завладели насильно, лишь чуть-чуть испугалась, когда ужасный человек наклонился к ней, бряцая оружием, и шепнул в ухо, предварительно отодвинув в сторону свисавшие с ее головного убора нити жемчуга, что речь идет об императоре — именно его ей предстоит убить.

Госпожу Бэй и раньше возбуждало доверие, которым ее удостаивали в этом кругу; теперь же кровь ударила ей в голову, пелена ослепления пала на глаза: она возомнила, что может всё и что непременно добьется власти.

Помимо госпожи Цзин и евнуха, принимавших все необходимые меры, чтобы никто не узнал о новом местопребывании Бэй, в тайну посвятили резчика по камню, который дружил с этим евнухом и часто работал во дворцах Пурпурного города. Он получил от царевича Мэня четыре тысячи лянов серебром и золотой амулет, изображающий Бога Долголетия [238]. Госпожа Бэй велела ему изготовить из нефрита [239] — с величайшим тщанием — статуэтку императора высотой в локоть; он должен изобразить императора лежащим, одетым лишь в льняную рубаху; дальнейшим оснащением куклы займется она сама.

Прошло больше пяти недель, прежде чем резчик, которому приходилось заниматься этим заказом вдали от посторонних глаз, закончил свою работу; наконец однажды вечером он достал из тележки ладно сделанный и пропитанный морилкой сундучок для книг, взвалил его себе на плечи и внес в тот дом, где жила госпожа Бэй.

Кукла из зеленого нефрита имела устрашающее сходство с Сыном Неба. Голова спящего была повернута вправо; ловивший воздух рот — слегка приоткрыт; тонкая сорочка волнами ниспадала до босых ступней; из-за того, очевидно, что спящий беспокойно метался во сне, она спустилась с правого плеча, а с левой стороны внизу задралась, обнажив крепкую лодыжку; руки с набухшими венами тяжело лежали вдоль тела. Полупрозрачный зеленый камень делал изображение похожим на труп и одновременно сообщал ему сверхъестественную живость, которая изнутри, из глубины камня, восставала против смерти и чуть ли не заклинала ее.

Заговорщики обступили статуэтку. Мэнь, уверенный в успехе опасного начинания, радостно обнял простоватого молодого резчика, который гордо и испытующе осмотрел свой шедевр и решил, что одну складочку все-таки следовало бы подправить.

Госпожа Цзин заплакала и отошла в угол, откуда теперь доносились ее всхлипывания; госпожа Бэй, которая поначалу с деланным равнодушием рассматривала куклу, вскоре тоже почувствовала дурноту; она вздохнула, в испуге выбежала из комнаты, и госпоже Цзин по распоряжению царевича пришлось разыскать ее и привести обратно.

Дальнейшее было делом госпожи Бэй. После того, как она освободилась от своих гостей, прошло еще много дней, прежде чем она смогла спокойно приблизиться к кукле; потом царевич предоставил ей возможность несколько раз увидеть Цяньлуна, прогуливающегося в Пурпурном городе между магнолиевыми деревьями и прудами с лотосами. И при каждой такой встрече она, посредством заклинающих жестов, отсасывала какую-то часть души императора; в один день — духов пяти внутренних органов: печени, селезенки, легких, сердца, почек; назавтра — духов глаз, мозга; и каждый раз она сжимала в левом кулаке маленький предмет — изображение органа, духа которого в данный момент заклинала: из синего дерева — печень, из белого металла — легкие, из огненно-красного шелка — сердце [240]; вернувшись домой, прижимала эти яйцеобразные предметы к туловищу спящей куклы, к ее груди, ко лбу — воскуряя благовония, при зашторенных окнах. И кукла как губка впитывала в себя духов; камень постепенно принимал более темную окраску, фигурка становилась непрозрачной, внутри нее образовывались бурые ядрышки, от которых потом разбегались тонкие линии, трещинки — подобно кровеносным сосудам пронизывали руки и ноги, набухая, явственно проступали под кожей.