Возмужание

Обращённое к земле ухо уловило едва ощутимую дрожь, где-то скакала конница. Гонец встрепенулся, заставил себя подняться. С трудом, но это удалось. Слава Перуну, Велесу и прочим богам, он доскачет!

Второй конь нервно ржал и дёргал повод, привязанный к павшему собрату. Ковыляя на негнущихся ногах, посыльный намотал повод на левую руку, а правой вытащил засапожный нож и отсёк им сыромятный ремень от луки седла. Лежащий на боку скакун ещё всхрапывал и часто дёргал ногами, совсем недавно такими быстрыми и сильными.

– Прости, друже, загнал я тебя насмерть… Прости, только нельзя, чтобы нас опередили, – прохрипел гонец.

Тяжело взобравшись в седло, он пришпорил второго коня и быстро скрылся в ночной темени.

Утром с городских стен киевская охрана увидела на дороге пыль от копыт одинокого всадника.

– Видно, устали оба, – заметил кто-то, – вон как тяжело скачет…

Между тем всадник приблизился к граду.

– Откуда гонец? К кому едешь? – преградила ему путь стража у ворот.

– Дай дорогу! – хрипло закричал всадник. – Враги за Киевом! Печенеги с полуночи идут!

Стража распахнула ворота, и гонец поскакал в Ратный Стан. Осадив коня, с которого клочьями падала пена, а впавшие бока ходили, как кузнечные меха, посыльный передал недобрую весть Свенельду.

– Напоите, накормите, пусть отдохнёт, – велел воевода, а сам поскакал в княжеский терем.

Гонца тотчас окружили, поили квасом, несли воду для умывания.

– Как же так печенеги на севере объявились? – недоумевали все. – Они ведь седмицу тому назад на полудне с Верягой сражались…

– Обошли, значит, песьи дети! Врасплох захватить надумали. Не выйдет! – Один из воинов погрозил кулаком в сторону невидимого врага.

Второй, обхаживая загнанного коня посыльного, гладил его по мокрой морде.

– Никогда ты уже не сможешь ни резво бегать, ни работать, так-то, брат…

– Сведи его на княжескую конюшню, – велел подъехавший тысяцкий, – поскольку он сослужил свою верную службу. Теперь до самой смерти будет получать княжеский овёс, и больше никто никогда на него не сядет…

Между тем в гриднице у княгини Ольги шёл срочный Совет-Рада. Присутствовали Свенельд, Святослав, военачальники оставшихся в Киеве дружин, а также предводители ратников, то есть пеших тем.

– Рассчитывать мы можем только на себя, – мрачно молвил Свенельд, – Веряга с Лесиной, после сражения с печенегами на полудне, поспешили на помощь основным тьмам и теперь рубятся с хазарами. Забирать никого оттуда нельзя, потому мы сами своими силами должны защитить Киев-град от нежданно объявившихся с полуночи тем князя Кури. Думайте, чем и как уберечь Киев. – Воевода замолчал, обводя испытующим взором всех присутствующих.

После обсуждения решили, что ратники встретят печенегов у киевских стен. А что касаемо конницы, Свенельд предложил устроить засаду и, когда враг пройдёт к Киеву, в свою очередь ударить ему в спину.

Святослав вначале не соглашался – бить врага в спину казалось ему недостойным деянием.

– Так ведь мало нас! – возражал Свенельд. – А в неожиданном ударе – половина победы. Оттуда они нас не ждут, как мы их с севера не ждали!

План был одобрен всеми, и Святославу ничего не оставалось, как подчиниться. Посыльные тотчас полетели по граду, раздавая наказы. Свенельд отправился переговорить с Гарольдом, которого, по обыкновению, оставлял начальником киевской Стражи. Он должен был следить за порядком, охраной ворот и града, а при надобности организовать оборону и держаться до прихода подмоги.

Святослав, простившись с матерью, поклонился ей и поспешил к Ладомиле. Кажется, совсем недавно родился маленький Ярополк, а его Ладушка опять на сносях, крепка в ней живородная сила!

Ярополк деловито возился в углу с деревянными фигурками коней и воинов. Увидев вошедшего отца, малыш заулыбался, вытащил изо рта ногу деревянной лошадки, потом бросил её и ползком заторопился к отцу, забавно перебирая руками и ногами.

– Э, нет! – запротестовал Святослав. – Давай уж на двух, а не на четырёх! – Он поставил сына на ноги и, держа за ручонку, подвёл к Ладомиле, которая сидела у окошка, занимаясь рукоделием.

Едва только Святослав вошёл, а она уже поняла, что предстоит расставание. Лицо её сразу побледнело и вытянулось.

– Ухожу я, Ладушка, печенеги на Киев идут! – коротко сказал Святослав.

Частые слёзы закапали на цветную вышивку. Отбросив её, Ладомила повисла у мужа на шее.

– Береги себя, Святославушка, – сквозь всхлипывания проронила она.

– Это ты себя береги, тебе ведь рожать скоро. А за меня не волнуйся. Помнишь, позапрошлым летом мы уже ходили на печенегов и развеяли их в пух и прах, так и сейчас будет. Молодые Горицвет, Издеба, Притыка и все друзья-темники со мной идут, ну, не плачь! А ты, сын, – он подхватил Ярополка и подбросил вверх, – чтоб к моему возвращению сам бегал, а не на четвереньках!

Ярополку нравилась такая игра, и он заливался смехом. Но Святослав, опустив его наземь, быстро повернулся и вышел из светёлки.

Вскоре конница, возглавляемая Свенельдом и Святославом, уже покидала град сотня за сотней, тысяча за тысячей. Берегом Непры они должны были пройти пятнадцать вёрст до Вышгорода, переправиться там через брод на другой берег и ждать, пока пройдут печенеги. А потом переплыть обратно и ударить сзади.

Как при всяком большом сборе людей, находились любители шуткой поднять настроение себе и провожающим.

– Эй, вы! – кричал ратникам молодой дружинник Блуд. – Зря собираетесь! Пока вы, как улитки, до печенегов доползёте, мы с ними и покончим. Так что лучше в граде оставайтесь, без вас управимся!

– Не бахвальствуй! – сердито отвечал седоусый ратник. – Скоро слово молвится, да не скоро дело делается…

– Да мы как налетим соколами на печенегов, с них только перья посыплются! – продолжал зубоскалить Блуд.

– Ну да, налетите, вы только пыль вздымать горазды, скакать да верещать, что полоумные, вытаращив глаза. А мы, пехота, если уж встанем на месте, будто в землю врастём, – копьями ощетинимся, щитами прикроемся, и ни один всадник той смертной гребёнки не одолеет, ни соколом, ни вороною…

Дружный гогот ратников поддержал его слова. Но молодой дружинник уже скрылся вместе со своей сотней за береговым выступом.

А на Ратном поле у самой Непры выстраивались полностью снаряжённые ополченцы: скорняки, кузнецы, лодейщики, землепашцы, гончары, пастухи и прочий трудовой люд, вынужденный в лихую годину оставить свои орала, молоты и кнуты и взять в руки щиты, мечи и копья.

Седоусый воевода Фряг – начальник всех ратников – поднял руку, прося внимания. Киевский, Подольский, Черниговский, Волынский, Смоленский и прочие полки, заполнившие весь берег и поднимающиеся к граду склоны, разом притихли.

Каждое слово, сказанное здесь, у воды, разносилось окрест и было слышно даже в самых отдалённых рядах.

– Мужи киевские, ратники русские! – провозгласил воевода. – Враг идёт на нас, печенеги обошли с полуночи, прорвали жидкие кордоны и текут на Киев, не сегодня завтра тут будут! Предстоит нам с вами, братья, встретить печенежину у ворот киевских. Встретить, крепко стоя на земле своей и помня, что защищаем мы не токмо Киев, а и всю нашу Русь-матушку. Потому как ежели возьмут враги стольный град, то пойдут гулять Чернобожьим вихрем по всем землям русским. Наши лучшие дружины бьются смертным боем, но держат хазар на восходе солнечном. Так и мы в этой битве умереть можем, но врага пропустить не имеем права. Помните, что мы – русы, потомки славных Пращуров, которые из Ирия смотрят на нас, и мы не можем осрамиться перед ними! Жён, детей и матерей своих помните, коим мы сегодня единая защита, потому как помощи нам ждать больше неоткуда! Великий Могун с кудесниками приносят нынче жертвы богам и просят их о даровании нам победы. Слава Перуну Златоусому, отцу нашему и воинскому начальнику, пусть укрепит он тело и душу нашу в битве правой!

– Слава! Слава! Слава! – трижды громыхнуло по рядам.