Русские святыни

Глава 3

ИСТОЧНИКИ И МЕТОД ИЗУЧЕНИЯ РУССКИХ ЦЕННОСТЕЙ

Ответ на вопрос об источниках и методе изучения русских ценностей (или русской системы ценностей, поскольку с учетом сказанного выше различие в терминологии не выглядит существенным) Может быть очень кратким: это сравнительно-исторический анализ культуры. Однако краткость в данном случае лишь прячет множество проблем и недомолвок. Если это сравнительный анализ, то что и с чем или с кем осуществляется это сравнение? Если это исторический анализ, то какой период истории зачисляется автором в русский, а какой в менее русский и что в культуре может выступать этаким русским элементом? Эти и ряд более частных вопросов должны предварительно быть обсуждены из-за того, что попытка их замолчать, не заметить лишит убедительности выводы. Сравнительный анализ русской системы ценностей будет наиболее убедительным в сравнении, в первую очередь, с англо-американской системой ценностей и, во вторую очередь, с германской. Помимо того, что США, Англия и Германия представляют собой великие державы и богатейшие страны мира, что, естественно, вызывает особый интерес к их системе ценностей, между англо-американской, германской и, шире, западноевропейской системами ценностей можно обозначить многие схожие черты, отличающие их от русской. Единство проглядывает не только в буржуазном характере культур и католическо-протестантских конфессиях, но и в мощном взаимовлиянии, доходящем до проращенности друг в друга. В определенном смысле можно сказать, что американская система ценностей если не полностью производна от западноевропейской, то, уж во всяком случае, не может рассматриваться вне сильнейшего влияния европейской. В то же время западноевропейская система ценностей испытывает некоторое воздействие американской сравнительно недавно, а говорить о влиянии, видимо, будет правильно со второй половины XX века. Говорить же доказательно о сравнении русской и африканской или азиатской системах ценностей нет возможности по двум причинам: во-первых, ни африканская, ни азиатская системы ценностей не проявляют той степени единства, как западноевропейская (попытайтесь мысленно найти единство китайской, индийской и арабской культур и вспомните заодно о турках, персах, банту и суданцах, и вопрос снимется едва ли не сразу), а во-вторых, национальные азиатские и африканские системы ценностей изучены несравненно слабее, нежели европейская и американская.

Без такого сравнения мы себя не поймем, ибо у нас нет иного зеркала, кроме другого народа. И не сможем смотреть на себя с другой стороны, только через описания иностранцев, в силу того, что эти описания и оценки, пожалуй, в большей степени говорят об их авторах, нежели о нас. Вот свидетельство вековой давности русского публициста: "За последнее время мне, как нарочно, попалось несколько книг и журнальных статей о России, написанных заведомо добросовестными, дельными, развитыми американцами, несомненно видевшими своими глазами все то, о чем они пишут, но, боже мой, как смешно и нелепо они иногда ошибаются! Как дико они объясняют известные мне в точности явления чисто русской, народной жизни! Так и читаешь между строками, что известный факт был объяснен им каким-нибудь русским, объяснен верно, но остался совершенно непонятым, так как их американское мышление не могло и не умело освоиться с этим объяснением и поняло его на свой лад, обыкновенно шиворот-навыворот. И вот пишутся вещи совершенно неверные, нелепые, с бессмысленными объяснениями и комментариями, вводящие в заблуждение тысячи читателей, привыкших верить автору на слово. От подобного-то, по моему мнению, непростительного образованному человеку преступления я бы и желал предостеречь моих соотечественников. Если что-либо и покажется им диким и странным, пусть они не забывают, что они — русские, относящиеся к окружающему со своей собственной, русской точки зрения; пусть они помнят, что американская жизнь сложилась и идет своей собственной дорогой, что условия этой жизни диаметрально противоположны русским и что для того, чтобы понять их, недостаточно видеть два-три города, проехать сутки по железной дороге и поболтать с несколькими десятками незнакомых людей". [18]

Русский читатель может сразу вспомнить ситуацию в кинофильме «Цирк», когда американец «разоблачает» белую женщину, у которой есть черный ребенок, а русские не считают это преступлением ни в XVIII веке (вспомните историю с африканскими предками Пушкина), ни в XX веке. Или можно вспомнить американские фильмы из русской жизни, в этих кинолентах всегда видны американцы в русских костюмах и только. Производят они в лучшем случае комическое впечатление. Действительно, и условия жизни диаметрально противоположны, и оценки явно не совпадают.

Некоторые черты различий стоит подчеркнуть. В. Зубок приводит примеры того, как американцев шокирует и они долго не могут опомниться и воспринимают как угрозу то, что русский воспринимает как заботу окружающих, пусть даже излишнюю: незнакомая женщина в метро подвернула американцу поднятый воротник пальто, бабушки критикуют филолога-американку за то, что она недостаточно тепло одевает свою дочь, позволяет ей гулять без шапки и т. п.. [19] И В. Зубок в своей книге об американцах пишет: "Если спросить американцев, что лежит в основе их стремлений стать самостоятельными, добиться успеха, скорее всего они скажут: «Свобода». Быть свободным — это значит стать автономной мыслящей личностью, распоряжающейся своей судьбой и освобожденной от ценностей и условностей, навязанных социальной средой. Если тебе не нравится, как живут другие люди и во что они верят, брось их, уйди от них. Понятие свободы — выбора жизненного пути, свободы совести и передвижения — наиболее дорогое, быть может, для американцев. Американский индивидуалист понимает под свободой прежде всего освобождение от обязательств и ценностей, которые ему пытаются навязать с рождения другие люди, могущественные общественные учреждения, прежде всего государство", [20] и в то же время "странное зрелище! Провозглашая свою свободу и независимость от других, обычный американец все свои дела и поступки адресует к окружению, стремясь вольно или невольно получить его одобрение, признание, восхищение". Мнение окружения — друзей, приятелей, знакомых, сослуживцев — играет в конечном счете решающую роль в его самочувствии. [21]

Уже в описанных соображениях об американцах видно их отличие от русских — забота по-русски может отталкивать и шокировать, привязанность (по-русски) может выглядеть бременем, грузом, долг и обязательство перед родными, [22] друзьями, государством (по-русски) может мешать, сковывать, и в то же время случайное (по мнению русского) окружение оказаться значительнее для американцев в своем воздействии, нежели внутренние мотивы (совесть, честь, справедливость). Конечно, можно и должно предположить, что американский индивидуализм имеет свои глубины и измерения (достаточно вспомнить знаменитый роман М. Митчелл "Унесенные ветром"), однако сама структура ценностей существует настолько в иной проекции, нежели русская, что в русском измерении при пересечении русских и американских ценностей она кажется плоскостной и неглубокой.

За кадром остается различие русской и американской истории, дающее основу разного отношения к жизни, как писал американский историк Генри Комейджер, "ничто во всей истории человечества не было таким успешным, как Америка, и каждый американец знал это. Он был неисправимый оптимист — и сама природа, и весь опыт оправдывали этот оптимизм. Все вместе, американцы никогда не знали поражений, нищеты или угнетения, и думали, что эти несчастья — особая черта одного лишь Старого Света…. Он обладал в малой степени чувством прошлого, оно его не касалось. Его культура также была материалистичной: он принимал комфорт как должное и со снисходительностью смотрел на людей, которые не могли равняться на его жизненные стандарты". [23] В результате "встретить по-настоящему любознательного американца, особенно в отношении к иностранцу, большая редкость". [24]