Гибель великого города

— Эй, бедняки Мохенджо-Даро! — кричал на дороге юродивый. — Как меч над головой нависает над вами день, когда вы будете рыдать над собственными трупами! Вы умеете прокладывать в земле сточные трубы и потому воображаете себя людьми! Глупцы! Все нечистоты города текут по этим трубам, а в ваших жилах струится яд неведения…

Крики никого не удивили. В городе хорошо знали сумасшедшего: когда-то он был богатым и знатным человеком, а сейчас бродил по улицам, болтая всякий вздор. Он говорил одно и то же, но люди охотно слушали его, охваченные острым любопытством. Казалось, этот юродивый облегчал их страдания, вскрывая где-то в глубине души невидимые нарывы. Но его и побаивались, — он мог сказать каждому в лицо все, что взбредет ему в голову.

Как всегда, вокруг собралась жадная до зрелищ толпа. Но безумному ни до кого не было дела. Подняв руки к небу, он продолжал кричать:

— Когда в Мохенджо-Даро поселятся настоящие люди, шеи у них не будут кривыми, как у верблюдов!

Слова нищего разбили настороженное молчание толпы. Она громко загоготала. Засмеялся и нищий.

— Эй, недоумки! — продолжал он, когда смех затих. — До каких пор вы будете поклоняться змеям? Вы ничего другого не знаете, как только вскармливать молоком ядовитых гадов! Вам и невдомек, что можно найти занятие получше!

Послышался звонкий цокот копыт по мостовой. Толпа подалась в сторону. В двух колесницах, сдерживая поводьями скачущих галопом онагров, стояли широкобородые купцы в высоких сверкающих египетских шлемах. Кругом слышались возгласы изумления. Как пышно убраны колесницы! А за ними, как стадо буйволов, бежали черные рабы. Иногда они замедляли свой бег, чтобы отдышаться, а потом снова мчались как одержимые.

Проводив глазами быстро промелькнувшие колесницы, нищий спросил:

— Кто эти надменные хвастуны?

— Это колесницы высокочтимого Манибандха, — ответили из толпы. — Он привез из Египта несметные сокровища.

Старик злобно захохотал. Люди опять окружили его.

— Значит, в городе появились новые прокаженные! — прокричал юродивый. — Несчастные! Они и не догадываются — то, чем они сейчас гордятся, погубит их!

— Что может с ними случиться? — возразил кто-то. — В своих чудесных дворцах они в безопасности. Таких дворцов, наверное, и на свете не сыщешь, каждый камень в них покрыт резьбой, того и гляди оживет.

— Манибандх привез с собой красотку египтянку, она ходит чуть ли не голая! — прокричал другой.

По толпе прокатился смех. Нилуфар уже прославилась в городе своей сказочной красотой. Но она никого не удостаивала взглядом, и это пренебрежение уязвляло горожан.

— О ком вы говорите? Об этой каменной статуе, которую родная мать даже улыбаться не научила?

— Та, что сегодня полуобнажена, — снова заговорил нищий, — завтра будет совсем голая продаваться с торгов на этой же площади. И тогда вы, пожирающие жадными глазами ее прелести, от стыда спрячете глаза и убежите прочь…

Из толпы раздался голос:

— Что ты болтаешь? Да мы ждем не дождемся этого дня! Красотка есть красотка! Такую женщину не встретишь ни на земле, ни в раю…

В толпе засмеялись. Кто-то сказал:

— Сейчас почтенный Вишваджит стар. А кто не знает, каков он был в молодости?! Ни один из нас за всю жизнь и во сне не увидит того, что успевал проделывать этот проказник за одну только ночь…

Другой голос прокричал:

— Говорят, почтенный старец обошел весь свет! Пусть же он скажет, видел ли где-нибудь еще подобное богатство?

— Богатство? — язвительно подхватил старик. Нагнувшись, он поднял щепотку дорожной пыли и сдул ее с ладони. — Вот ваше богатство, идиоты! Большего никто из вас не видел и не увидит…

Толпа еще теснее окружила старика. Подошли и несколько рабов. В их взглядах можно было прочесть не только любопытство. В них горели неутоленные страсти, дерзкое желание испытать запретное.

— Эй, эй, ты! — прикрикнул почтенный горожанин на одного из рабов, ткнув ему кулаком в лицо. — Как ты смеешь толкать меня? Чего ты здесь не видел? Рабам не место среди свободных горожан!

Но его голос потонул в шуме толпы.

— Эй, жители Мохенджо-Даро! — приплясывая, заговорил нараспев старик. — Вы умеете возводить крышу над головой, но она скоро обрушится на вас! Мир был сотворен за один день, а чтобы его разрушить, и дня не потребуется! Когда стремительные потоки Карсаравини и великого Инда поднимутся в опьянении страсти, чтобы слиться воедино, в тот день ваш великий город, яркий и ароматный, как сандал, исчезнет с лица земли!

Старик зловеще захохотал. Сухие пряди волос, спадая на лоб, придавали его лицу отталкивающее выражение. У каждого, кто впервые видел этот безобразный танец, сердце замирало от ужаса. Казалось, сам дух нищеты, заклейменный вековым проклятьем, бросал дерзновенный вызов громадам дворцов…

Старый нищий бормотал:

— Ради чего вы живете, убогие, какого дня ждете? Вам не принадлежат даже ваши трупы! Мужчинам нет дела до величия небес, они бороздят носами нечистые подземелья ада, женщины ваши болтаются на виселице наслаждений, хохоча и повизгивая… А то, что они встревожили богиню земли, не понять ни вам, ни сестрам вашим, ни матерям…

Неожиданно в толпу врезался отряд стражников, вооруженных металлическими палицами. Это был один из отрядов, созданных купцами и знатью для своей защиты. Тела солдат были обнажены, лишь к поясу прикреплялся треугольный кусок грубой ткани, не доходивший до колен; волосы уложены в узел. Солдаты были вооружены на манер египетских стрелков. На левом предплечье каждый нес большой щит, сжимая пальцами длинное тонкое копье с острым наконечником.

Солдаты быстро разогнали всех, но старика не тронули. Кто не знал Вишваджита, когда-то самого уважаемого купца в Мохенджо-Даро! В былые времена он вел торговые дела столь широко, что каждый почтительно кланялся при встрече с ним. А теперь он бороздил босыми ногами дорожную пыль. Тайна окружала его жизнь, никто не знал причины его безумия. Сколько яда и ненависти было в его речах! Он словно хотел отомстить за беды и зло всех времен. Иногда он, подобно жрецу-прорицателю, впадал в гнев и неистово поносил горожан, и толпа покорно склоняла голову перед ним и безропотно выслушивала оскорбления.

Было уже за полночь. Солдаты ушли. Одна за другой закрывались лавки. Погасли огни. Воцарилась тишина. Окутанная белесой дымкой луна залила светом заснувший город. Засверкали высокие металлические кровли домов. Огромные дворцы бросали на дорогу мрачные тени.

Юродивый, выбрав место поудобней, улегся прямо на землю. Он уже почти засыпал, когда в глубокой тишине улицы послышались шаги. Кто-то тронул нищего за плечо, и мужской голос произнес:

— Нам нужен ночлег…

Старик захохотал.

— Спрашивать о ночлеге у бездомного бродяги? Разве в городе мало богатых домов и именитых горожан! А? Где твоя голова, дуралей?

Пришелец в испуге отступил назад. Только теперь он различил в неясном свете луны страшный облик юродивого.

Старик хрипло говорил:

— Ты не можешь отличить человека от камня? Неужели, чтобы переночевать на улице, нужно чье-то позволение?

Он захихикал и обвел рукой пространство вокруг себя.

— Весь город в твоем распоряжении! Располагайся где хочешь, никто тебе не воспрепятствует!

Мужчина нерешительно взглянул на свою спутницу.

— Мы очень устали, — сказала она, преодолев страх. — Деревни встречались редко. Дорога ужасная… Мы боялись диких зверей и разбойников… И теперь не знаем, что делать…

Юродивый неожиданно смягчился.

— Кто вы?

— Мы из страны дравидов Кикат, что лежит к северу от Мохенджо-Даро… — устало ответил мужчина.

— Кикат? Знаю! Это юго-восточнее Хараппы. Кират, Шамбху, Пания — я всюду побывал… Да, я знаю Кикат! Там нет такой распущенности, как здесь. Но, по мне, лучше разврат, чем застой и затхлость! По крайней мере, видишь сколь велико человеческое неразумие…

— Нам пришлось все бросить и уйти, — сказала молодая женщина.

— Разве для любви там мало места? — засмеялся юродивый. — Или для того, чтобы любить друг друга, вам понадобилось еще что-то? Ради чего вы поступили так безрассудно?