Африканский штрафбат

Но Игорь так просто сдаваться не собирался. Он завёл двигатель и начал разворачивать катер.

Со стороны причала послышался хлопок, затем что-то с глухим стуком ударило в заднюю часть лодки. Катер содрогнулся от взрыва. Из рук Нефёдова выбило штурвал. Повалившись ничком, он ударился затылком обо что-то металлическое.

Кривясь от боли и потирая ушибленное место, Игорь первым делом посмотрел, обо что это он так долбанулся: шесть баллонов для подводного плавания ярко-синего цвета шеренгой выстроились в специальном креплении. Почему-то он заметил их только сейчас…

На корме разгорался пожар. Густой чёрный дым горящего мазута быстро окутал катер, а затем и большую часть бухты.

Через сорок минут дымовое облако немного рассеялось. Закрывавший выход из гавани катер направился к центру гавани. Столпившиеся у борта бандиты возбуждённо рассматривали в свете фонарей большое маслянистое пятно на морской поверхности и плавающие предметы с ушедшей на дно яхты. Широкоплечий и краснолицый морской волк ловко выловил багром из воды кепку с вышитым на ней жемчугом черепом.

– Это её вещь! – взяв намокшую бейсболку, сразу убеждённо заявил лысый бородач. Его суровое лицо расплылось в самодовольной улыбке. – Наконец-то, мы достали сучку! Хозяин будет доволен. Так как она приходилась ему племянницей, босс оценил её хорошенькую головку в тройном размере.

Глава 54

Ситуация для Бориса Нефёдова складывалась таким образом, что он был обречён на участие в разборках между своим покровителем здесь в Африке – командиром воздушного легиона Максом Ханом и его заклятым врагом и конкурентом в борьбе за влияние на президента страны южноафриканцем Хенком «Бомбардировщиком».

В эти дни Нефёдов часто виделся с Аллиет. Так как Борис сделал вид, что почти готов принять предложение Хенка, тот предоставил проститутке из контролируемого им борделя большую свободу. Столь широкий жест можно было истолковать, как аванс в счёт будущей платы за предательство. Отношения Бориса и молодой проститутки становились всё более проникновенными.

После тяжелейшей работы и пребывания среди наёмнического отребья со всего света Борис отдыхал душой в обществе Аллиет. Ему удивительно легко становилось в присутствии этой молодой женщины, будто и не существовало существенной разницы в возрасте.

– У себя дома я никогда не хотела отношений с ровесником, – как-то призналась она. – Мне нравятся зрелые мужчины со шрамами и такими грубыми татуировками, как у вас.

Борис снял подруге комнату в городе. По утрам молодая женщина находила на своём подоконнике букет полевых цветов, с листьев которых ещё не успела опасть роса. Вряд ли она догадывалась, какого риска стоило её другу и покровителю собрать их. Цветы росли в высокой траве вокруг аэродрома. Но здесь же любили устраивать свои лёжки партизанские снайперы. Поэтому охрана авиабазы устанавливала вдоль всего периметра безопасности мины-ловушки. Только сумасшедший и влюблённый мог сунуться сюда по доброй воле.

У Бориса и в самом деле появилось чувство, будто он скинул лет тридцать. Аллиет казалась Нефёдову удивительной женщиной, воплощением мягкости и такта. Ему нравился её простой, лёгкий характер. Например, однажды она поинтересовалась, что за странное кольцо он носит на пальце. Мужчина откровенно ответил, что эта самодельная вещь, скрученная из простой медной проволоки, – память об умершей жене. И тут же услышал понимающе-задушевное: «Это хорошо, что ты помнишь о ней. Я тоже часто вспоминаю отца. Он был сильный и благородный… совсем как вы».

Аллиет стала стареющему мужчине по-настоящему дорога. После смерти жены она стала первой женщиной, возле которой он отдыхал душой. Мысли о сыне и об этой женщине постоянно занимали Бориса. При этом он не питал особых иллюзий насчёт неё и себя. Она молода и привлекательна, и когда вернётся домой, сможет легко устроить свою жизнь. А его жизнь на излёте. К тому же их страны разделяет «Железный занавес». Но если вернуть безвозвратно ушедшую молодость и отменить границы было не в его силах, то спасти этих двух дорогих ему людей и вернуть их домой он мог. И для этого ему надо было как можно скорее отыскать своего приятеля по шахматным урокам.

Впрочем, вскоре Гермес сам напомнил о себе Нефёдову, предложив возобновить прерванные уроки.

Как только они сели играть Борис, как бы между прочим, поведал дельцу о том, что сам он, якобы, узнал совершенно случайно.

– У одной местной проститутки имеется влиятельная и богатая родня в Америке. Сама она попала сюда против своей воли и мечтает вернуться домой.

Внешне Гермес почти не отреагировал на вложенную в его уши информацию. Он лишь слегка, будто только из вежливости к собеседнику кивал головой, не отрывая задумчивого взгляда от шахматной доски. Но если ты знаешь, чего ждать от собеседника, то конечно заметишь, как настороженно замерла его безмятежно покачивающаяся на протяжении последних пятнадцати минут нога в старом шлёпанце; как на мгновение блеснул всплеск заинтересованности в глазах тщедушного паренька, о котором Макс Хан говорил, что он по праву носит неофициальный титул местного африканского бога коммерции.

Поэтому Борис продолжал. Как о чём-то забавном, не представляющем практического интереса, он предположил, что если бы сыскалось некое заинтересованное лицо, которое сумеет вернуть девчонку её родителям, то благодарные родственники наверняка сумеют щедро отблагодарить спасителя:

– Они не последние люди в Штатах, и конечно похлопочут, чтобы спаситель их родственницы, которого на родине наверняка станут преследовать за его благородный поступок, как минимум, получил статус беженца и разрешение на проживание в их стране.

После продолжительного молчания, на протяжении которого Гермес не переставал скользить задумчивым взглядом по шахматным фигурам, он, наконец, ответил:

– Я думаю, такой человек найдётся…

Оторвавшись, наконец, от шахмат, Гермес с улыбкой чеширского кота поинтересовался:

– Но что желаете получить лично вы за своё посредничество?

– Меня интересует судьба другого невольника – русского лётчика, которого сбили в здешнем небе несколько месяцев назад. Он мой сын…

На простоватой физиономии щуплого паренька промелькнуло удивление. Но опытный делец не стал задавать вопросов, которые не касались его юрисдикции, сосредоточившись на том, что представляло для него практический интерес.

– Почему вы так уверены, что он здесь? Самолёт мог упасть в океан или по ту сторону границы.

– Я видел у одного наёмника нож, снятый с русского пленного лётчика. Значит, кому-то из членов экипажа сбитого самолёта-разведчика удалось спастись катапультированием над территорией контролируемой центральными властями. Этот пленный вполне мог быть моим Игорем.

– Этот нож… У кого конкретно вы его видели?

– Кличка наёмника «Кураж». Он венгр. Сказал, что выиграл тесак в карты у какого-то местного рейнджера из антипартизаского охотничьего подразделения.

– Хорошо, я всё понял.

Африканец поднялся и сделал жест рукой, мол: «Пока! Я сам вас найду, когда что-то выясню»». Ленивой походкой Гермес вышел из кафе, где происходил разговор. В душе Нефёдова затеплилась надежда. Этот торгаш точно своего не упустит.

В тот же день Борис убедился, что в таком маленьком городе, как Морганбург, трудно что-то скрыть от посторонних ушей.

После ужина в ресторане Нефёдов привёл Аллиет к себе в офицерское общежитие. Проснувшись среди ночи, Борис обнаружил, что постель рядом пуста. За стеной разговаривали:

– Да тише ты! – возбуждённо шептал неизвестный мужчина. – А то проснётся твой старик и тебе придётся ублажать сразу обоих. Ну что ты ломаешься, дурёха? Ты же профессионалка. Только раздвинь ножки и обещаю, тебе понравиться… Если же будешь играть в «целку», я твоё хорошенькое личико разрисую вот этой бритвой. Ты меня поняла?