Русская корлева. Анна Ярославна

— Помолимся, брат мой, коль совесть будет чиста, — отозвался Готье. — У нас с тобой нет выбора: я освобождаю себя от слова, данного примасу. Сам подумай, ежели мы не расскажем королю о встрече с Бертраном и его предупреждении, нас ждет опала. Того я ни себе, ни тебе не желаю.

— Я в согласии с тобой, брат мой, мы не должны добиваться гнева короля. Он у нас один навсегда, а примасы приходят и уходят.

Епископ и каноник знали, что подставляют Бертрана под удар. Однако сочли, что он не имел права скрывать что-либо угрожающее королевской семье. Примас Гелен Бертран встал на престол французской церкви с помощью германского императора Генриха Третьего и потому, считали епископ и каноник, он прежде всего служил императору, а уж потом французскому королю.

У Готье и Анри оказалось достаточно времени подумать о том, чтобы не ступить на путь обмана и измены королю. И когда после беседы с коннетаблем Генрих вернулся в трапезную, Готье взял на себя смелость рассказать о происках примаса Бертрана:

— Мой государь, ты прогневаешься на нас за ту правду, кою мы откроем тебе с опозданием. Гневайся, но помилуй.

Генрих не казнил виновных и не подвергал гонению, если они честно признавались. Он был милосердный католик.

— Говорите, — повелел король. — Не затрудняйте ни себе, ни мне жизнь. Ведь вы всегда были честными.

И епископ покаялся в том, что они с Анри ходили к примасу и вели разговор о крещении наследника престола.

— Он же сказал нам, что, пока не прибудет в Париж кардинал папы римского Стефан, крещению не быть.

— Не знаю такого кардинала! — гневно крикнул король. — Велю в Париж не допускать!

— Мой государь, — продолжал Готье, — кардинал Стефан из рода графов Гешберг Баварских, и он, как мне известно, племянник германского императора.

— Двойной заслон поставлю на его пути! И не пущу не только в Париж, но и в Орлеан и в Реймс! Или Филипп не мой сын, что я не могу крестить его в должное время?!

— Государь, не связывайся со Стефаном, не надо заслонов, — взмолился каноник Анри. — Сие чревато ссорой с германским императором и папой римским.

— Пресвятая Дева Мария! — воскликнул Генрих. — Так посоветуйте, что делать?

Епископ Готье посветлел лицом. Ему показалось, что он нашел выход из трудного положения:

— Мы сделаем все мирно, сын мой. Сам Всевышний подсказал, что надо сотворить крещение младенца в день Филиппа Никомедийского. Право крестить нареченного Филиппом в сей день мы получаем от Господа Бога. Святая церковь отмечает праздник семнадцатого августа, и нас никто упрекнет в нарушении законов.

— Это лучший выход из трудного положения, государь, — подтвердил слова епископа Анри д’Итсон.

Генрих не сразу ответил, что принимает совет. Он ходил по трапезной и думал об императоре, о папе и кардинале. Все трое были в родстве, мощной стеной стояли вокруг Франции. И Генрих понял, что ради блага своего народа он не должен вступать во вражду с этими сильными мира сего. Ответил святым отцам миролюбиво:

— Я вами недоволен, но прощаю. О праздновании дня Филиппа Никомедийского скажу королеве. Как она отзовется, так тому и быть. Ждите моего слова. — И Генрих ушел в покои королевы.

Анна была в своей спальне и кормила грудью сына. Она не прекратила важного занятия и тогда, когда пришел король. Он уже привык к этому, хотя согласился с Анной не тотчас, когда она отказалась взять кормилицу. Он в то время напомнил ей:

— У нас не принято, чтобы королевы, герцогини или графини кормили детей своей грудью.

— Мне это ведомо, — ответила в ту пору Анна. — Но ни одна кормилица не даст дитяти молока лучше, чем материнское. Ты уж прости меня, государь, за желание, которое я усвоила с детства.

Теперь Генрих был согласен с Анной, потому как Филипп рос рыцарем. Генриху не хотелось в сей миг сообщать Анне неприятные вести. И он тут же решил, что скажет только о совете епископа Готье и каноника Анри крестить сына в день Филиппа Никомедийского. Он сел напротив Анны в кресло и любовался, как старательно сын сосет грудь. Но чаще Генрих смотрел на Анну. После родов она расцвела и была в самой яркой поре красоты. От ее лица лишь с трудом отрывался взгляд. Анна чувствовала это и, глядя на Генриха, улыбалась ему. Пребывая близ Анны, король забывал все свои земные заботы, он словно с головой окунался в светлый и теплый источник и выходил из него с чистой младенческой душой.

Но вот Филиппок насытился, оторвался от груди, загукал. Он пялил свои синие глазенки на батюшку и тянулся к нему ручонкой. У Генриха от нежности защемило сердце, да тут же боль коснулась его. Король вспомнил короткую беседу с коннетаблем. Граф Гоше де Шатийон приоткрыл ему новые происки вдовствующей королевы Констанции.

— Сир, мои лазутчики выследили отряд воинов королевы Констанции. И в Лионе им удалось узнать, что ее люди отправляются в Рим. Сейчас они там, и мы ждем их возвращения.

— Конечно, ждите. И к тому же постарайтесь узнать цель поездки, — велел Генрих.

— Мы об этом думали, но…

— Все так и должно быть, — нетерпеливо сказал король.

И теперь, сложив в единое целое сообщение коннетабля и исповедь епископа, король убедился, что происки Констанции направлены против наследника престола. Генрих, однако, не счел нужным посвящать королеву в грязную затею Констанции.

— Моя дорогая, я зашел тебе сказать, что день крещения нашего сына придется отложить до августа. По совету епископа Готье и каноника Анри обряд лучше всего исполнить семнадцатого августа в день поминовения святого Филиппа Никомедийского.

Анна внимательно посмотрела в глаза Генриху и поняла, что он чего-то не договаривает, однако, не пытаясь выяснить, ответила:

— Ежели святые отцы считают сей день благодатным, что ж, мы запасемся терпением. — Анна уложила сына в кроватку и вернулась к королю. — Вижу, тебя что-то гложет. Ты давно не был так встревожен. Поделись, и тебе будет легче.

— Сам не знаю, моя королева. Мерзкие звери ползают по рубежам державы, а что им нужно, того пока не ведаю.

— Они не достанут наш дом. Пресвятая Дева Мария защитит нас. Потому успокойся, мой дорогой король.

— Я внимаю твоему совету. Ты ведь тоже мой ангел-хранитель. Теперь же о деле. Я хочу провести совет пэров и ленных владельцев. Буду говорить с ними о сервильных повинностях, расскажу о твоем батюшке.

— И позови путешественника Пьера Бержерона. Он знает законы Руси.

— Спасибо, я принимаю твое слово, — ответил король и, поцеловав Анну, покинул спальню.

Анна позвала сенных девушек Малашу и Ольгу. Они унесли в детский покой кроватку с Филиппом. Оставшись одна, Анна задумалась. Она хотя и не показала королю вида, но была сильно обеспокоена тем, что близ королевского двора появились зловещие тени. Анна уже знала, что за особа мать Генриха. Та, видимо, до исхода будет чинить зло своему сыну за то, что он оказался очевидцем ее позора. И Анна подумала, что ежели она не сумеет защитить свой дом, то может многое потерять. Ей надо было знать, что замышляет Констанция. И все ее надежды были связаны с Анастасией. Только она могла открыть замыслы темноликой и показать Анне дорогу, коей она уведет близких от опасности. Анна никогда не просила Анастасию о подобных услугах. Теперь же у нее не было иного выхода. Анна помолилась: «Господи Милосердный и ты, моя защитница Пресвятая Матерь Божия, побудите мою судьбоносицу открыть мне замыслы недостойной и заблудшей. Молю во благо и спасение наследника престола».

Но Анна позвала Анастасию совершить таинство лишь в вечерний час. Знала она, что это благодатное время для ясновидицы. Она как бы сближалась с теми, к кому обращала свой взор.

— Ты уж прости, но другого пути я не вижу, как предотвратить беду, грозящую нам.

— Дело-то богоугодное, матушка-королева, — согласилась Анастасия. — Идем же на Сену, там и будем искать откровение.

В королевский сад Анна и Анастасия отправились вдвоем. Лишь где-то позади них шли русичи-телохранители, коих всякий раз высылал за королевой предусмотрительный Анастас. Королева и ее судьбоносица пришли к красивой беседке, коя была построена над водой протоки в нескольких шагах от берега. С одной стороны беседки сходили в воду ступени для купания. И Анна с Анастасией уже дважды купались вот так же, в ранних сумерках летнего погожего дня. При этом они вспоминали прелесть купания в родном Днепре.